Питер Уоттс - Ложная слепота

— Они… они знали?

— Думаю, только Исаак. И дальше его логов это не пошло. Подозреваю, он не хотел нарушать твои протоколы невмешательства — хотя, пари держу, то был последний раз, когда тебе удалось застукать их наедине, так?

Я промолчал.

— Ты думал, что официальный наблюдатель каким-то образом освобожден от надзора? — спросил Каннингем чуть погодя.

— Нет, — вполголоса отозвался я. — Вряд ли.

Он кивнул.

— С тех пор ты их не видел? Я не говорю о типовых магнитных галлюцинациях. Я про болтунов. У тебя были видения с того момента, как ты увидал одного из них во плоти, с тех пор как узнал, на что они похожи?

Я задумался.

— Нет.

Он покачал головой: еще одна гипотеза подтвердилась.

— Знаешь, Китон, ну ты и особь. И этот парень себя не обманывает. Даже сейчас ты не знаешь всего, что тебе известно.

— О чем ты?

— Ты их просчитал. Из архитектуры «Роршаха», наверное, — форма подчинена функции, так? Ты каким-то образом обрел довольно точное представление о внешнем виде болтунов, еще до того, как кто-либо из нас с ними столкнулся. Или, по крайней мере… — он затянулся; сигарета вспыхнула, как светодиод. — Часть тебя. Набор разделов бессознательного, денно и нощно пашущих на хозяина. Но показать тебе результат они не могут, верно? У тебя нет сознательного доступа на эти уровни. Так что одна извилина мозга пытается, как может, передать информацию другой. Передает записки под столом.

— Ложная слепота, — пробормотал я.

Тебя просто тянет протянуть руку…

— Скорее шизофрения, только ты не голоса слышишь, а видишь картинки. Ты видел картинки. И все равно не понял.

Я сморгнул.

— Но как я мог… то есть…

— Что ты подумал — что на «Тезее» призраки завелись? Что болтуны с тобой общаются телепатически? Что ты… Китон, это важно. Тебе твердили, постоянно твердили, что ты всего лишь стенографист, в тебя вколотили столько уровней квелой пассивности, но ты все равно проявил инициативу, да? Надо было самому решить проблему. Единственное, чего ты не мог, — сознаться в этом самому себе, — Каннингем покачал головой. — Сири Китон. Посмотри, что с тобой сделали.

Он коснулся своего лица.

— Посмотри, что сделали со всеми нами, — прошептал он.

Банда парила в центре затемненного смотрового блистера. Когда я заглянул, она подвинулась, подтянулась к стенке и пристегнулась ремнем.

— Сьюзен? — спросил я.

Я, правда, не мог больше их различать.

— Я ее позову, — проговорила Мишель.

— Нет, ничего. Я хотел бы поговорить со всеми…

Но Мишель уже скрылась. Полувидимая фигура исказилась у меня на глазах и промолвила:

— Она сейчас не в настроении беседовать.

Я кивнул.

— Ты?

Джеймс пожала плечами.

— Я поболтать не против. Хотя и удивлена, что ты еще составляешь свои отчеты, после…

— Я… не составляю. Не для Земли.

Я оглянулся. Смотреть особенно не на что. Изнутри пузырь покрывала серой пленкой фарадеева сетка, застилая крупным зерном простор. Черным бубоном заслонял полнеба Бен. Поверх расплывчатых облачных поясов, в темном пурпуре, почти граничащим с чернотой, виднелось около дюжины слабых инверсионных следов. Из-за плеча Джеймс подмигивало Солнце, наше Солнце, яркая точка, при каждом движении головы диффрагирующая на слабые радужные осколки. И все, практически: звездный свет не мог пробиться сквозь сетку, как и отблески крупных темных частиц аккреционного пояса. Мириады булавочных точек жерлоносых шумовок терялись вовсе.

Кому-то, полагаю, это могло показаться утешительным.

— Пейзажик не фонтан, — заметил я.

«Тезей» в мгновение ока мог спроецировать на купол ясное, четкое изображение, реальней настоящего.

— Мишель нравится, — отозвалась Джеймс. — Ощущение. А Головолому нравятся эффекты дифракции, он любит… интерференционные узоры.

Некоторое время мы смотрели в пустоту, в тусклом полумраке. Свет, сочащийся из корабельного хребта, силуэтом отчерчивал профиль лингвиста.

— Ты меня подставила, — сказал я наконец. Она обернулась ко мне:

— О чем ты?

— Вы все это время говорили обо мне, верно? Все вы. И не привлекли меня, пока не… — как это она выразилась? — …обработали. Весь этот спектакль рассчитывался на то, чтобы вывести меня из равновесия. А потом Сарасти набросился на меня ни с того ни с сего, и…

— Mы об этом не знали. До того момента, как сигнал включился.

— Сигнал?

— Когда он поменял газовую смесь. Ты должен был слышать. Ты разве не за этим пришел?

— Он вызвал меня в палатку. И приказал смотреть.

Она сумрачно взглянула на меня:

— Ты не пытался его остановить?

Крыть мне было нечем, осталось только пробормотать:

— Я просто… наблюдатель.

— А я-то думала, ты пытался остановить его… — лингвист покачала головой. — Решила, что он поэтому на тебя набросился.

— Хочешь сказать, это не было подстроено? Что ты была не в курсе?

Я ей не верил. Но знал, Джеймс не лжет.

— Я-то думала, ты пытался их защитить, — она тихо и совсем невесело посмеялась над своей ошибкой, потом отвернулась. — Наверное, следовало лучше знать.

Стоило. Eй стоило знать, что подчиняться приказам — одно дело, но встать на чью-то сторону значило лишь изменить собственной честности.

И мне следовало бы к этому привыкнуть.

— Это был наглядный урок, — напирал я. — У… учебная миссия. Невозможно пытать неразумное существо, и… и я слышал тебя, Сьюзен. Для тебя это не было новостью, ни для кого, кроме меня, и…

И вы скрывали это от меня. Все скрывали. Ты, и вся твоя банда, и Аманда тоже. Вы не один день пережевывали эти данные и приложили массу усилий, чтобы их утаить.

Как я это упустил? Как?

— Юкка приказал не обсуждать с тобой этот вопрос, — созналась Сьюзен.

— Почему?! Именно ради этого я здесь!

— Он сказал, ты будешь… упорствовать. Если выбрать неверный подход.

— Подход! Сьюзен, он на меня набросился! Ты же видела, он…

— Мы не знали, что он на это пойдет. Никто из нас не знал.

— И зачем он это сделал? Ради победы в споре?

— Он так говорит.

— Ты ему веришь?

— Пожалуй, — помедлив, она кивнула. — Кто знает? Юкка же вампир. Он… загадочный.

— Но его личное дело… я хочу сказать, он, он никогда прежде не скатывался до открытого насилия…

Она покачала головой.

— С какой стати? Нас, остальных, ему ни в чем не надо убеждать. Мы и так вынуждены ему подчиняться.

— Я тоже, — напомнил я.

— Он не тебя пытается убедить, Сири. А-а…