Михаил Тырин - Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник)

Что-то случилось?

Геллена ускоряет шаг. В коридоре светлее: в окна сияет луна. Откуда луна? Только что был день, время послеобеденное… Выйдя в пятно бледного света, Геллена останавливается как вкопанная. Вытянув руки, она потрясенно оглядывает себя. Что с ней? Почему она одета в такое тряпье?! Ее платье годится только для того, чтобы снять его и помыть им пол. Еще и такое грязное, как будто пол им уже мыли…

Темнота скрадывает нечистоту, пыль и запустение, но их нельзя не заметить. С домом что-то случилось. Ее дом стал другим. Все здесь блеклое и затхлое, старое и заплесневелое. Как будто ушли жизнь и радость. Ушло колдовство, к которому так привыкла Геллена.

По коридору навстречу ей медленно идет Лореана. Геллена с надеждой подается к сестре, но та не замечает ее и проходит мимо, больно задев плечом.

Геллене становится по-настоящему страшно. Что происходит?! Она оборачивается, смотрит Лореане вслед. Жуткий холод схватывает ее, будто чьи-то костлявые лапы. Лореана похожа на призрак. На злой и тоскующий призрак черного леса. Геллена готова закричать, зарыдать в голос – но у нее нет голоса. Она открывает рот и не может издать ни звука.

Она дрожит.

Но ее сердце не бьется.

Ей кажется, что она не дышит.

Ужас, охвативший Геллену, не сравним ни с чем. Она сжимает руки на груди и крепко зажмуривается. «Это только сон, – думает она. – Мне приснился кошмар. Я сейчас проснусь». Но пробуждение не приходит.

– Не может быть, – беззвучно говорит Геллена. Ее колотит дрожь. – Этого не может быть. Мама спасет меня. Мама, где же ты?..

В этот миг она думает только о Лореасе: об огромных, непостижимых силах колдовства некромантиссы, о той, кто некогда пыталась стать вровень с самой Девой Сновидений. Лореаса может справиться с любым кошмаром. Она почувствует, что дочери плохо. Она разбудит ее. Она может войти в ее кошмар и увести из него за руку.

Но Лореаса не приходит.

Вместо этого Геллена слышит тихий, очень тихий печальный зов:

– Гелле…

Она резко оборачивается.

У дверей в тени, там, куда не падают лунные лучи, стоит ее мать.

Геллена узнает ее мгновенно, словно никогда не забывала. Это ее мать. У нее доброе круглое лицо и округлые мягкие руки под закатанными рукавами, на ней голубое платье и белый фартук, и вязаные гетры – Геллена вмиг вспоминает, что мать ее так же любила вязать, как мачеха, и тоже много вязала для дочки. На голове у матери белый чепец, а из-под него просыпаются, будто колосья пшеницы из плохо завязанного снопа, золотые волосы – их Геллена унаследовала от матери, как и серые глаза, и чистую кожу, и светлый, влекущий облик. Красота ее почти колдовская, но иная, чем красота некромантисс, дочерей черного леса: это тихое и глубокое очарование смертных женщин, рожденных солнечным днем. Творение Девы Сновидений, душа которой еще не омрачена…

Мать протягивает дочери руки и улыбается.

Насколько хмур и лишен волшебства старый знакомый дом, настолько же исполнена волшебства фигура Тиены. Она кажется единственно настоящей здесь. Словно бы стены дома сотканы из плесени и паутины, словно бы это не дом, а темная греза, а за Гелленой, потерявшейся в страшном сне, пришла мама…

– Мама! – вскрикивает она и кидается к ней.

Теплые, излучающие свет руки обнимают ее.

– Моя дочка, – шепчет Тиена, и дочь узнает тот голос, что пел ей колыбельные песни, тот голос, что разговаривал с ней, когда она еще не покинула родную утробу. – Милая моя дочка…

– Мама, – повторяет Геллена, радуясь, что голос вернулся к ней. Вместе с немотой ушли и другие пугающие иллюзии: Геллена вновь чувствует биение своего сердца, она вновь дышит, она жива!

В памяти всплывает образ Ивены и ее слова.

Уткнувшись лицом в материнское плечо, Геллена понемногу приходит в себя. Мама гладит ее по голове. «Какой я стала высокой», – думает Геллена. Они с мамой одного роста. «Как хорошо…» – мысли проносятся легко, будто летние облака. Геллена не открывает глаз: слышит вкусный запах свежего хлеба от платья мамы, чувствует ее нежные прикосновения. Когда мама прерывисто вздыхает, сердце Геллены отзывается ее печали, пропуская удар.

Наконец успокоившись, Геллена поднимает голову.

Она все помнит и все понимает. Правда печалит ее, но Геллена не боится взглянуть правде в глаза.

Мама вовсе не воскресла. Та, кто обнимает сейчас Геллену – лишь образ, рожденный ее собственной памятью и любовью, образ, хранящийся в ее сердце. Тетушка Ивена сказала, что для обретения настоящих сил нужно быть до конца честной с собой. Геллена должна признать: она обижена из-за того, что мама бросила ее, отправившись в Явь. А признав это, надо простить маму, помириться с ней и сказать ей, как же в действительности ты ее любишь…

Геллена думает, что это будет легко. Ведь именно это она и чувствует.

Держа маму за руки, она немного отстраняется и находит ее взгляд. Мама смотрит ей в глаза, чуть склонив голову набок: она любуется своей дочерью, такой красивой и взрослой, не по возрасту мудрой…

– Мама, – полушепотом говорит Геллена, – я обиделась на тебя. Ты меня бросила совсем маленькую.

– Мне так жаль… – беззвучно движутся губы Тиены, на лице ее грусть.

– Но я прощаю тебя! Я так скучала по тебе, так плакала. Я понимаю, что ты не могла иначе. Давай помиримся, мама.

– Конечно, милая. Я люблю тебя.

Геллена улыбается во весь рот. Она счастлива, и счастье будто приподнимает ее над полом. Все получилось! Она рада не только тому, что увидела маму будто живую, не только тому, что смогла перемолвиться с ней словом. Она чувствует, что обрела нечто очень важное и большое – обрела и никогда больше не потеряет. Ей удалось то, к чему она стремилась: она, как говорила тетушка Ивена, восстановила глубочайшую душевную и сердечную связь, прикоснулась к сокровищу дочерней любви и, значит, обрела силы, способные изменять мир.

Окрыленная, Геллена не замечает, как глаза ее матери загораются странным огнем. Улыбка Тиены становится напряженной и вместе вкрадчивой. Резче и заметней ложатся на ее лицо тени. Тиена подается вперед. Огромная болезненная надежда горит и бьется в ней, просвечивает сквозь бледную кожу, будто пламя сквозь бумагу фонарика. Очень нежно, очень светло мать спрашивает:

– А ты? Любишь ли ты меня, дочка?

– Я очень люблю тебя!

Тиена смотрит на дочь с блаженной улыбкой.

Руки их размыкаются…

Геллена просыпается до того, как черты ее матери расплавятся и стекут вниз, обнажая скалящийся голый череп.

Дом окончательно превращается в стылую тень, и ветер разносит его прах в черной бездне. Некоторое время в бессветной пустоте еще виден скелет в обрывках гниющей голубой ткани, но он быстро рассыпается, и тоскующий призрак исчезает с горестным воплем.