Юрий Мишин - Секретный Дозор

Не обращая внимая на дрампиров я потел, удерживая стрелки радиокомпасов строго параллельно друг другу, что, как мы надеялись, означало точное выдерживание предпосадочной прямой и створа полосы. Выдерживать-то оно выдерживалось, но угол сноса по этим стрелкам получался двадцать один градус. На такой угол нос «Ан-24» был отвернут вправо от посадочного курса. Так мы и шли на полосу, скрытую в снежной тьме.

— Это какой же боковой ветер! — все удивлялся вполголоса Назимов? — Сейчас скорость где-то сто девяносто-двести километров в час… короче, получается, — он помолчал, прикидывая в уме, — получается, что сносит нас никак не меньше двадцати двух метров в секунду. Это же за все возможные для нашего «сарая» пределы!

Пока я слушал Мишу, мне пришла в голову мысль, что наблюдаемая погодная аномалия, скорее всего, спровоцирована нападающими. Не ими самими конечно, слабы дрампиры для этого. За ними явно стоит кто-то посильнее. Тот кто тщательно спланировал нападение нежити на нашу экспедицию. И стоило задуматься о Силе этого Иного.

Короче говоря, ситуация была близка к катастрофической. Но, Михаил Иванович, несколько освоившись с присутствием чудовищ, изредка, уверенным инструкторским голосом бросал короткие реплики, всем своим видом показывая мне, что сядем, сядем, Муромцев, и не в таких переделках бывали. Я, конечно, знал, что Назимов врет и легче от этого мне не становилось. Видимо подобные ощущения могли быть во время войны у пилотов бомбардировщиков. Им хочешь, не хочешь, а надо было держать тяжелые неповоротливые машины, строго на боевом курсе. Не обращать внимания ни на вовсю лупящие снизу зенитки, ни на атакующие сверху вражеские истребители. Лети прямо, хоть душа из тебя вон, и пока не сбросишь бомбы на цель, уклоняться от огня даже не думай!

И тут подошла высота принятия решения на посадку, перед которой я должен был оторвать буквально прилипший к приборам взгляд и искать огни. Я не мог. Не мог и все тут! Приборы были моим единственным ориентиром в этой зыбкой, пронизанной стремительными тенями атакующих дрампиров, бесконечно болтающейся мгле. Некуда было смотреть — везде один мрак. Почище любого Сумрака. И решение было принято заранее, и единственное: надо сесть, иного выхода нет. Иначе мы или разобьемся, или нас доконает нежить.

— Сергей, ищи полосу! — Казимов старался не допустить ноток тревоги в своем голосе. — Ищи!

Легко сказать… Я кое-как смог побороть дремучие инстинкты и, оторвав взгляд от приборной доски, впился им в лобовое стекло. Ну, хоть бы проблеск… Я пытался охватить как можно большую площадь, используя все возможности своего периферического зрения. Не сразу, правда, но светлое пятно в правой форточке я как-то уловил. Огни быстро наползали на нас справа — неестественно, нелогично, дико. Наш «Антонов», развернув нос по ветру, шел боком на полосу… сейчас… сейчас снесет… скорее дать ногу, выправить курс и я дернулся было надавить на педали. Но педали держал Назимов. Держал мертво. Со всей своей медвежьей силой.

Так мы и вывалились из облачности, как говорится, на глазах у изумленной публики. На высоте всего шестидесяти метров и в окружении роящихся вокруг нас гигантских летучих мышей. Под облаками было много светлее и встречающая толпа Инквизиторов во главе с Пресветлым Владимиром, как он мне потом рассказал, увидела незабываемое, потрясшее их до глубины души зрелище. Что чувствовали и переживали люди в аэровокзале, я даже не берусь вообразить!

Между тем все шло своим чередом. Вся наша кавалькада беззвучно неслась к земле, а Инквизиторы, позабыв обо всем на свете, растерянно таращились на эту живописную картину. И, как шли мы с Михаилом Ивановичем коряво, боком, так и выровняли, и когда коснулись бетонки, самолет сам развернулся по полосе. Вот тут уже понадобилось хорошо работать ногами и тормозами. И пока «Антонов» вольно бежал по длиннющей, но уже основательно заметенной полосе Салехардского аэропорта, я понял, что в салоне стоит гробовая тишина. Как потом оказалось, перед самым приземлением, опомнившийся первым Владимир применил, что-то из арсенала Инквизиции. Нежить сразу перестала нас видеть, а охрана принялась с большим рвением разряжать в дрампиров под завязку накачанные Силой амулеты. Кровососы посыпалась на землю, как яблоки во время грозы. Несколько оставшихся в сознании, дрампиров были задержаны и впоследствии отконвоированы во Всемирную Инквизицию для допросов.

Пройдя мимо мертвого Меньшикова, лежащего в луже крови на полу багажника рядом с нетронутой лёжкой, мимо видневшихся из-за выломанной двери в пассажирском салоне останков всех четырех Инквизиторов, мы с Назимовым открыли грузовой люк. У самолета стояли Владимир и два охранника.

— Остальные занимаются зачисткой навороченного вами, — вместо приветствия сказал маг. — Стаи кровососов над Салехардом! Атака дрампиров на самолет в аэропорту! Их останки, разбросанные по всему летному полю. Толпы очевидцев. Куда дело годиться? Не мог сообщить заранее? — и, повторяя мое собственное возмущение, высказанное как-то Соколову, добавил. — Хотя бы элементарно, по радио.

— Вы, знаете, Владимир, каково там? — безразлично спросил я его.

Все трое молча смотрели на нас. Назимов теперь их видел, но ничего не говорил. Он просто сел на пол багажника высунув ноги наружу и, опершись спиной на люк, обессилено закрыл глаза.

Мне не хотелось спорить. Тем более, что маг был полностью прав. Я покачал головой и слабо улыбнувшись, сказал:

— Забыл. Представляете, просто не до того было. Вот и забыл…

— Ну, ладно. Пусть так. Главное, что все закончилось благополучно. Лёжка, вижу, цела и я этому несказанно рад, — смягчился Владимир.

— А как я рад! — в тон ему ответил я и спросил. — Что теперь?

— Теперь? Теперь Филарет, — он повернулся к одному из Инквизиторов, — позаботится о памяти нашего доблестного пилота и, заодно поселит его в профилактории. Рейс на Москву все равно только завтра, а мы отгоним самолет подальше от… от людей и приступим к вскрытию. Схрон ты открыл благополучно. Защитные заклинания не сработали. Это доказывает, что мы были правы во всем. Кстати, потом расскажешь, что там было, хорошо? Мне очень интересно. Ну а с лёжкой, я думаю, мы справимся без труда.

— Владимир, — спросил я его. — А почему было нападение?

— Как тебе сказать, — нехотя произнес он. — Я просчитался. Все мы просчитались. Все. Кроме тебя. Единственный дрампир, который знал о схроне и обо всем этом, — Владимир показал на самолет, — был Баллор. Глава Кёльнской секты и член Всемирной Инквизиции, Совета. Мне с ним надо будет потолковать по возвращении. Один на один. Если успею, конечно. Ведь мои коллеги уже в курсе. Но это все потом.