Леонид Панасенко - С той поры, как ветер слушает нас

Она оглядела все небо. В нем не было даже намека на облако.

"Вот и верь после этого мужчинам!" - весело подумала Мария и поплыла, стараясь не замочить подколотые волосы.

На несколько минут она забыла обо всем на свете. Ласковая зеленоватая вода, сквозь которую видно песчаное дно, жаркое солнце над головой, и покой, покой, покой. Что еще нужно для счастья?!

И тут с моря дохнуло ветром, в лицо ударила внезапная волна.

Мария подняла взгляд и вскрикнула от страха.

За какой-то миг она увидела все в мельчайших деталях - так бывает, когда окружающий мир озаряет ночью близкая молния.

С моря шло грозовое высокое облако. Оно было иссиня-черное, зловещее. Над ним то и дело вспыхивал и перекатывался багровый огонь, без звука, без грома, а внизу, будто огромный черный удав, приплясывала от нетерпения воронка смерча. В том месте, где она соприкасалась с морем, метров на двести поднимался столб водяных брызг. Смерч быстро приближался к косе уже стал слышен его рев и нарастающий грохот. Шквалы ветра стегали невесть откуда появившиеся волны.

Мария, задыхаясь и захлебываясь, изо всех сил заработала руками и ногами. К берегу! Скорее к берегу!

Она буквально выползла на песок, не смея оглянуться, готовая к тому, что ее вот-вот, как в прошлый раз, схватят обжигающие ладони, куда-то поволокут, бросят.

Но рев и грохот вместо того, чтобы нарастать, стихали, ветер уже не так свирепо толкал в спину.

Мария вскочила, глянула на море.

Смерч уходил.

Только теперь она заметила, что на небе по-прежнему сияет солнце, на глазах тает внезапная свинцовость волн.

- Ты испугалась? - спросил знакомый голос, приходящий отовсюду и из ничего. Он был горячим и торопливым, как и в больнице, только более громким. - Тебе неприятен мой вид?

Мария покачала головой, но ответила не сразу.

- Нет, не то слово. Твой вид... страшен. Ты напугал меня.

- Я понял это, почувствовал. Поэтому я ушел от берега, а к тебе снова послал только часть себя.

Мария присела на песок. Она все еще не могла отдышаться.

- Как тебя зовут? - спросила первое, что пришло на ум.

- Собственного имени у меня нет. А вообще у меня много имен: Торнадо, Смерч. В Европе еще называют Тромбом. В Австралии - Вилли-вилли. В пустынях - Дьявол пустыни...

- Ты знаком с другими людьми?

- Знаю многих, наблюдаю за их жизнью. Наблюдал раньше - сотни лет назад. Но еще никогда ни с кем не заговаривал, никому не открывался. Ты первая.

- Не понимаю, - задумчиво сказала Мария. - Ты - стихия, ветер, совсем непохожий на человека. Почему же ты разговариваешь на человеческом языке, пользуешься нашими понятиями и представлениями?

- Ничего странного. Ваша цивилизация существует очень давно, вы хозяева планеты. А проявления сознания на уровне неживой природы астрономически редки, разобщены и по сравнению с людьми по возрасту почти что дети. Правда, есть один Вулкан. Его зовут Стромболи. Он очень старый. Это тоже равносильно детству... Конечно же, мы пользуемся всем человеческим языком, понятиями, логикой, информацией. Ведь все это нас окружает. Для нас природа - это вы... В чем-то мы, конечно, другие, не похожи на вас...

- Говори, говори! - воскликнула Мария. - Это очень интересно. Хотя я всего-навсего школьный преподаватель, но мне пока все ясно. Говори! Как ты думаешь, вы - игра случая или нечто другое?

- Не знаю, - честно ответил Смерч. Он сделал паузу, добавил: - Иногда мне кажется, что мы - следующее звено осознания материей самой себя. Новый способ борьбы с энтропией, что ли. Тем более что вы... - Смерч снова сделал паузу. - Ты только не обижайся, но человек теперь чаще разрушает мировую гармонию, взаимосвязь явлений и вещей, чем создает... Наверное, у природы тоже есть инстинкт самосохранения...

- Прошлый раз ты упомянул, что вас на Земле несколько. И сегодня говорил. Какой-то мыслящий вулкан, мол, есть. А кто еще?

- Я мало кого знаю, хотя сотни раз облетал всю планету. Есть еще Теплое Течение, озеро Байкал, Айсберг... Был еще мой отец. Давно. Он тоже любил земную женщину.

- Ой как интересно! Расскажи, - потребовала Мария.

Смерч рассказал. Но о гибели прекрасной рыбачки умолчал. Не то что утаил - не смог. Зачем лишний раз пугать Марию.

- Ты сегодня одна? - спросил он потом об очевидном. - Это хорошо. Я не знаю твоего спутника, но его аура показывает, что он глуповат. После контакта со мной он потащил бы тебя и себя к психиатру.

- Это мой жених, - сказала Мария и засмеялась. - По крайней мере он так считает. Немного художник, немного спортсмен. Не знаю, как он летает, но рисует Маленький Рафаэль неважно... Мне жаль его - таким в нашем мире трудно.

- Вам всем трудно, - согласился Смерч. - Каждый день добывать еду и питье, думать о крове над головой... Ужасно! Кстати, ты живешь здесь, у моря?

- Если бы... Я живу в большущем городе, где людей, как песка на косе. Через две недели кончатся каникулы и я уеду.

- Это плохо, - вздохнул Смерч. - Конечно, я приду к тебе и в городе: прилечу облаком, пошлю братца-ветра... Но здесь мне лучше - я люблю море и простор.

- Мне здесь тоже лучше, - грустно улыбнулась Мария. - Когда-нибудь, если у меня будут деньги, я куплю себе у моря дом.

- Он у тебя будет сейчас! - воскликнул Смерч. - Даже не дом - целый замок. Смотри.

Через несколько минут в безбрежной синеве неба появилась стая белых, сверкающих в лучах солнца облаков.

Мария с восторгом наблюдала, как, послушные воле Смерча, ветры громоздят их друг на друга, отметают лишнее, как в небе одна за другой вырастают сахарно-белые башни, появляются стены с бойницами, а затем и прекрасный дом, точнее - сказочный дворец.

- Зачем я тебе? - спросила вдруг Мария, и со стороны ее вопрос, обращенный в никуда, в пространство, любому человеку показался бы более чем странным.

Смерч перестал строить свой замок, но и отвечать не торопился.

- Я не знаю, что тебе сказать, - наконец выдохнул он. - Ты прекрасна и совершенна. Когда я ощущаю тебя, я как бы сразу ощущаю всю красоту и целесообразность мира... Потом я очень одинок... Но ты снова спросишь: почему среди миллионов людей, миллионов женщин я выбрал именно тебя? Не знаю. А разве вы, люди, знаете точный ответ, почему один человек становится как бы половинкой другого и когда они врозь - им больно? Вы или объясняете это инстинктом продолжения рода, или называете чудо малозначащим словом "любовь". Не так ли?

- Да, все это в основном красивые слова. - Мария повела плечами, будто ей вдруг стало холодно. - Мой коллега, преподаватель биологии, любит повторять, что по жизни надо ходить стаей. Семья - маленькая стая.

- У нас с тобой не может быть семьи. Однако я не вижу тебя - и мне больно, - возразил Смерч.

- Это пройдет, - беспечно заявила Мария, разглядывая воздушный замок. Он висел над морем - высоко, в небесах - и исходил ярким белым сиянием, от которого в глазах появлялась резь, набегали слезы.