Леонид Панасенко - С той поры, как ветер слушает нас

- О, их у меня много, - засмеялась Мария. - И все сокровенные. Во-первых, хочу удачно выйти замуж. Во-вторых, бросить к чертям школу и всех этих великовозрастных балбесов, которые вместо того, чтобы изучать функции и законы физики, норовят под любым предлогом заглянуть тебе под юбку. В-третьих, мне очень хочется поднакопить денежек и купить на взморье дом. Пусть не такой шикарный, как этот, что я сняла на летние каникулы, но свой. Понимаете - свой.

- Понимаю, - кивнул репортер. - Однако давайте вернемся к тому, что произошло с вами несколько дней назад. Неужто вам в самом деле понравилось ваше... приключение?

Мария пожала плечами, на мгновение задумалась.

- Я нисколько не рисуюсь, - ответила она. - Мы боимся стихий и воюем с ними, вместо того, чтобы попробовать подружить. Я уверена, что природа тоже обладает разумом. Может, не таким конкретным, как у нас. Может, не всегда и не везде. Но что-то, согласитесь, во всем этом есть... Я благодарна смерчу, который без всяких крыльев и моторов поднял меня в небо. Более того. Я хочу приручить этот смерч.

Репортер, который в это время решил попробовать сок, поперхнулся, закашлялся.

- Вы в своем уме? - спросил удивленно он.

- А как лучше для вашего интервью? - засмеялась Мария.

"Напрасно я так разоткровенничалась, - с легкой досадой подумала она. Он такое нарисует в своей газетке, что за мной станут толпами ходить любопытные и показывать пальцем - вот, мол, она. Впрочем, плевать. Пусть рисует..."

- Так и запишите, - сказала Мария: - "Как специалист точных наук, она предполагает наличие у природы какой-то разновидности разума и потому собирается приручить смерч, на котором ей довелось прокатиться. Это трудно, но возможно".

- Превосходно! - воскликнул репортер, закрывая блокнот. - По крайней мере, это интересней, чем считать синяки и описывать то, что видели тысячи других очевидцев.

Погода над Тирренским морем была хорошая, и Смерч издали увидел громаду Сицилии и обошел ее стороной, чтобы лишний раз не беспокоить людей.

"Стромболи будет сердиться, - беспечно подумал он. - Старик считает меня ветреным и несерьезным. Что ж, ветер и должен быть ветреным. Стромболи неподвижен, он знает только внутреннее движение. Зато у него пылкое воображение. Если я расскажу ему о Марии..."

На далеком горизонте возник дым.

"Не спит старик, скучает. Вот и славно".

Он давно знал этот остров-вулкан Средиземноморья, напоминавший голову диковинного животного, высунувшегося из воды и сердито фыркающего через каждые десять-двадцать минут.

Стромболи с его почти километровым конусом - на первый взгляд угрюмый, с плоской закопченной вершиной и черными засыпанными пеплом склонами, с огромным пятижерловым кратером, разрушенным на северо-западе, - многие тысячи лет прятал в своем магматическом очаге живой и острый разум.

Себе подобных Смерч различал по электромагнитной ауре, которая, как правило, всегда клубилась вокруг работающего сознания. Общались они мысленно, только в пределах аур, при их соприкосновении, поэтому до появления Смерча и Стромболи и Теплое Течение, и Байкал с Айсбергом считали, что они одни в своем роде и обречены на вечное одиночество.

Контакт сознании пришел, как обычно, после мягкого упругого толчка, от которого все естество Смерча на миг как бы замерло, насторожилось.

- Бродяга, ты здесь? Наконец-то!

Стромболи на радостях выбросил с полсотни вулканических бомб и струю горячего газа.

- Ты забываешь друзей, Бродяга. Наведываешься раз в сто лет.

- Не ворчи, старая печка. Последний раз я прилетал к тебе в гости весной. Еще лава не остыла, которой ты тогда плевался.

- У меня свой календарь. И я утверждаю: тебя не было тысячу лет.

Вулкан замолчал. Смерча пронзило острое чувство тоски, исходившее от приятеля.

- Как я тебе завидую, Бродяга, - отозвался наконец Стромболи. - Ты везде бываешь, все видишь. А тут... Море, корабли, птицы. Вот и все. Еще горстка людей, которых я не понимаю. Как по мне, так муравьи более гармоничные создания, чем эти беспокойные и бестолковые люди.

- Зато тебе никто не мешает думать.

- К чему все это? Жизнь без общения, без деятельности - бессмысленна, возразил Стромболи. - Ты представь на мгновение, каково мне - всегда все в себе, в себе... Все повторяется, идет по кругу. Я проклинаю тот миг, когда узоры огня сложились во мне так, что осознали самое себя.

- Еще бы... - грустно пошутил Смерч. - С твоим итальянским темпераментом - и оставаться неподвижным...

- Ум приводит за собою чувства. Это плохо. Мы все погибнем от мелких страстей, если не научимся управлять собой. Если не обратимся к чистому разуму...

Эта мысль перекликалась с тем, чем жил теперь Смерч, что привело его к другу - поделиться, немедленно поделиться своей радостью! Она и подкупала его, и пугала. Неужто все так безнадежно? И разве все человеческие страсти - мелкие?

- Что ты знаешь о любви, старина? - спросил он у Стромболи.

- Я так и думал! Вместо того чтобы рассказать, сколько крыш сорвал, кораблей потопил, он пристает к старому повелителю земли и огня с глупыми вопросами. Тебе захотелось размножаться - отпочкуй от себя маленький смерч, и дело с концом.

- Я серьезно спрашиваю.

- Любовь - это выдумка людей. Такова их биологическая природа.

- Они называют это чувство духовным. Получается, что мы тоже... Например, я люблю тебя, хотя ты - старая ворчливая печка. К тому же прогоревшая и вонючая.

- Мы одиноки в этом мире, поэтому и любим друг друга. Но не станешь же ты утверждать, что тебе нравится какое-нибудь безмозглое красивое облако.

- Нет. Я полюбил человека. Женщину.

Стромболи от неожиданности поперхнулся огнем и дымом. Из жерла его выплеснулось озерцо расплавленного базальта.

- И это после всего того, что случилось с твоим отцом?

- Да. Тебе надоела неподвижность, а мне - вечное движение. Теперь у меня есть существо, к которому я мысленно привязан. Мы даже немного похожи. Она такая порывистая, свободная...

- Ты плохо кончишь, Бродяга. Вы слишком разные. Ты забываешь, что ты стихия. Ты веками крутишься среди людей и невольно начинаешь уподобляться им. Ничего доброго из этого не получится... - Вулкан помолчал, затем добавил: - Возле меня раньше жило несколько тысяч человек. Теперь осталось триста. Остальных я разогнал своим ворчанием и нисколько об этом не жалею. Их бессмысленная суета раздражает меня. Что это за разум, который горит в лучшем случае полета лет? Искра, а не огонь.

- Ты сам говорил: мы разные. И все-таки именно они - хозяева планеты. Они тем и прекрасны, что за такую крохотную жизнь так много успевают. Я Смерч, но они живут быстрее меня.

- Ты прилетел за советом?