Елена Хаецкая - Атаульф и другие, Готский для всех

Валамир, еще большую потеху предвкушая, сам и предложил ее для Гизульфа.

Удальцы-холостяки ржали, как кони. Даже мрачный Од смеялся.

Привели девицу. Сонная была, в волосах солома, глаза на свет щурит. Валамир ее с сеновала вытащил - спала она там.

Валамир ее в спину подтолкнул к Гизульфу. "Вот жених твой". Все хохочут, девица озирается, Гизульф красный стоит.

Тут дядя Агигульф, видя смятение родича своего, встал, взял за руки девицу и племянника своего и повел за собой, сказав: "Идемте, покажу, что делать надо". И ушли втроем на сеновал. А что там произошло, никому не ведомо. И никто из троих про то не рассказывал, но, по виду судя, никто в обиде не остался.

МОЙ БРАТ МУНД И ОД-ПАСТУХ

Когда бык покалечил Мунда, было Мунду лет семь. В том же году умерли от чумы мои братья, голод подступал. Беды обрушивались одна за другой на семя Рагнариса. Потом беды отступили, но Мунд остался кривобоким и сухоруким. Не мог держать меч в правой руке.

С той поры Мунд начал сторониться людей. Мать наша Гизела, потеряв своих детей, больше всех полюбила Мунда и отдавала ему и ласки, и любовь, которую могла бы разделить на нас четверых. И потому мы с братом Гизульфом (Ахма мало что понимал) невзлюбили Мунда. Особенно я его невзлюбил, ибо был тогда мал. Я завидовал моему брату Мунду, потому что он был болен и мать часто просиживала с ним, наделяя его лучшими кусками из скудных наших запасов еды, а мне не перепадало и доброго слова, ибо я был на диво здоров.

Чтобы привлечь внимание матери, я проказил и портил вещи; раз она сказала в сердцах: "И чума-то его не берет". После этого я еще больше возненавидел Мунда.

Поэтому-то, когда я начал мечтать о чуде, я не стал думать об исцелении моего брата Мунда. Нет, вместо этого я грезил о воскрешении берсерка Арбра и о поединке с ним нашего дедушки Рагнариса.

Один раз, слушая годью в храме Бога Единого, я подумал об этом и устыдился.

Но стыдился я своего жестокосердия недолго, ибо по выходе из храма сцепился с Мундом и тот преобидно обругал меня.

Для всех нас было большим облегчением, когда Мунд подался в пастухи, к Оду и его собакам, Айно и Твизо. Од его сманил, посулив одиночество и покой от людей, которые Мунда не жаловали.

И Ода у нас в селе не жаловали, ибо норов у него был мрачный и нелюдимый.

Од сирота; мать его была аланка, и Эвервульф, который женился на ней, взял ее уже беременной.

В тот год, когда чума уносила одного за другим детей тарасмундовых, наш дядя Ульф пошел воевать с герулами и попал к ним в плен. Эвервульф, друг его близкий, в плен не хотел сдаваться и дал себя убить герулам; как ежа, истыкали его стрелами, ибо боялись герулы схватиться с ним в рукопашной схватке. И казнился Ульф, что не сумел друга спасти или что не пал рядом с ним, пронзенный теми же стрелами.

Добра после себя Эвервульф почти не оставил: хижина плетеная на краю села и жена с мальчишкой; рабов же не держал, ибо не к чему были ему лишние рты, коли жена была; рабочих же рук на малое его хозяйство хватало.

Аланка в том же году умерла от чумы. Много людей по всему селу умерли от этой чумы.

Так и остался Од сиротой. Старейшины же определили его скот пасти, чтобы не пропал.

С Ульфом же так вышло.

После того, как ушли они на герулов, долгое время не было от них вестей. Как-то раз на рассвете прибыли двое конных - чужие; посольство от герулов.

Так сказали они: "По миру неурожай и голод и чума. Ваши готы пришли к нам, и мы взяли ваших готов. Кормить их не будем. Дадите за них пшеницу отпустим домой. Не дадите за них пшеницу - убьем, ибо кормить их нечем".

Посовещались старейшины, и Хродомер объявил о согласии нашем. Несколько дней шел торг о цене, ибо опасались старейшины, как бы нам не умереть.

Потом уже мы с братом Гизульфом узнали про один разговор, бывший между дедом нашим Рагнарисом и отцом нашим, Тарасмундом. Рагнарис говорил, что в давние времена так делали - и делали правильно: когда подступал голод, отдавали богам всех неполноценных детей, чтобы не ели хлеб полноценных; и берется он, Рагнарис, Ахму-дурачка и Мунда-калеку, отвести в капище и предать Вотану, чтобы сохранить Гизульфа и Атаульфа, то есть меня.

Кроткий и всегда послушный отцу своему, волком набросился Тарасмунд на Рагнариса, обороняя потомство свое. Тогда Тарасмунд не приобщился еще к благодати Бога Единого, но был и тогда мягок сердцем и к справедливости склонен. И отстоял детей своих.

Десяток дней минул с того дня, как уехали посланные герулов, увозя с собой согласие. И вот появились снова и с ними пленные готы.

Впереди конный; позади конный; между ними бредут вереницей, руки связаны, головы опущены, глядеть и жутко, и жалко, и стыдно.

Так вернулся Ульф.

С той поры у Ульфа разлад пошел с отцом его. Тарасмунд же ни словом не попрекнул брата за безрассудство его; но и от Тарасмунда Ульф, брат его, с того времени отдалился.

Привечал у себя Ода-сироту и Мунда-калеку; нас же с Гизульфом не жаловал.

Несколько лет прожил Ульф в покое, и думали мы, что уж беды, которые преследовали Ульфа, отступились; но тут случилось проиграться Ульфу. И сказал в сердцах Рагнарис: "В несчастливый день зачал я Ульфа". И рассказал, в тяжком хмелю, перед тем, как уйти на курганы, что поссорился раз крепко с женой своей Мидьо, избил ее, а после повалил на пол и доказал ей свое мужское превосходство. Мидьо же прокляла его семя. И так был зачат Ульф.

Что после дивиться, если несчастья так и сыплются на Ульфа!

Од и Мунд не позабыли прежней их дружбы с Ульфом. Когда Ульфа в селе не стало, продолжали водить между собой знакомство.

Так и случилось, что Мунд ушел к Оду в подпаски.

АЙНО И ТВИЗО

Говорят, что Од-пастух понимает язык зверей. Мой брат Гизульф языка зверей не понимает, хотя собаки его никогда не трогают.

У Хродомера большое хозяйство. Хродомер говорит, что из помета одного щенка сука всегда съедает, ибо этот щенок, выросши, убьет всех прочих. Сука сразу видит, который из ее щенков убийца и убивает его, пока он еще слеп.

Такого-то щенка Хродомер не дал своей дворовой суке убить, отобрал и Оду-пастуху дал, чтобы вырастил.

Од со щенком-убийцей нянчился, как мать с младенцем. Так выросла Айно.

Айно сражалась с волками и убивала их, охраняя стадо. Подобно тому, как мы, готы, убивая наших врагов, берем иногда себе жен из вражеских народов, так и Айно понесла однажды от волка потомство.

Так родилась Твизо. Самая крупная была в помете; ее Од отобрал, а прочих утопил.

Эти две собаки - вся родня Ода. Ходят они за Одом, как Одвульф за годьей.

Твизо крупнее, чем Айно, лобастая, глаза у нее как у волка, одно ухо у Твизо порвано.

ДЯДЯ АГИГУЛЬФ - ОРАРЬ