Виталий Романов - Виртуальная кровь

Перекурить… Водички немного. Надо бы снова туда, бой-то еще не закончен.

Однако, как высоко уже уползло солнце! Только сейчас заметил… Почему никто не ищет меня, не пытается вправить мозги, не отправляет в бой? Что за новости?!

Я поднял машину в воздух и устремился вперед, в зону. Молча. Они не разговаривают со мной, вот и я не буду докладывать ни о чем. Все равно любому идиоту понятно, что требуется делать.

Звуковая палитра боя привычно ворвалась в мои уши. Я слышал голоса своих и чужих, кто-то громко матерился, кто-то вопил «Прикрой!», кто-то орал так, словно прямо сейчас горел в кабине своего истребителя. Я настолько привык к этой кутерьме, что просто не обращал на нее внимания, привычно вылавливая из хаоса лишь нужную мне информацию.

Дракон снова ждал меня. Мы сцепились с ним тут же, с ходу, без раздумий и саниментов. Я стал думать о том, что для него результат боя уже не имеет никакого значения — ему нужно лишь докопаться до меня. Впрочем, тут мы с ним кое в чем похожи. Я ненавижу его не меньше, чем он меня. И буду рад валить его, чтобы желтое драконье брюхо снова и снова горело на земле.

Мы крутились как в бешеной карусели, и я сразу понял, что теперь он сам ведет машину. Что ж, это уже похоже на дуэль девятнадцатого века, честную дуэль по правилам. Только вместо шпаг мы вооружены более страшным оружием.

«Сударь, Вы шулер!»

«Я к Вашим услугам, барон!»

Интересно, какой у него голос? Разве в этом хаосе поймешь, когда кто-то орет, как недорезанная свинья!

Ну что, солдат? Ты готов к смерти? Попляшем на этом костре… У меня не только спина мокрая, у меня штаны сухие, а все уже мокрое — майка под комбинезоном, волосы под шлемом, кожа вокруг глаз (что хуже всего). Пот едко щиплет глаза, еще немного — и я не смогу контролировать технические параметры полета. Но снять очки я также не могу — утрачу контроль над «тарелкой». Как бы мне половчее завалить «Дракона»?!

Интересно, что было на дуэлях в девятнадцатом веке, когда встречались два равных противника? Они так и бились на шпагах, сутки за сутками? Или кто-то отступал первым… Я чувствую, что моих сил надолго не хватит. Это же проще бревна на лесоповале таскать, чем так бороться. А он там как?

— «Скорпион», внимание! — прорвался сквозь гвалт голосов зов оперативного дежурного. Я как раз завершал очередную полубочку, когда они напрягли меня.

Ну что вам еще, отцы-командиры? Видите, я очень занят, у меня свидание. Вдруг что-то произошло с самолетом противника. Наушники снова ожили, дежурный настойчиво орал в ухо какую-то ерунду, но его слова просто не достигали моего сознания. Я видел борт вражеской машины, все ближе и ближе. И какая там разница, да пусть там хоть землетрясение — залп! И лишь когда я увидел, как «дракон» раскололся напополам, а потом взорвался, до меня, наконец, дошел смысл команд офицера — наши программисты вскрыли канал связи между ИХ оперативным центром и самолетами.

Вот почему так долго молчал наш штаб. Это перелом, коренной перелом! Ну и отлично, парни, теперь мне легче… Словно груз свалился с плеч. Вы станете героями Родины и получите по медали. А мне срочно нужно вниз, на землю…

Самолет неуклюже ткнулся в посадочную полосу, я чертыхнулся, надо же, чуть не угробил «тарелку» на земле. Подогнал ее к самому ангару и только попом разорвал пуповину виртуальной связи кабины и самолета. Хватит! На сегодня с меня довольно. Я стал инвалидом.

В мою боевую рубку вошел Грудин. К тому времени я уже вылез из-под фонаря истребителя, но не смог отдать честь. Руки тряслись. Я попытался сказать ему об этом, но вместо этого вдруг родил:

— Три один за сегодня, — и опустился на пол. — Ноги не держат.

— Счет четыре один, расслабься, капитан. Покури.

— Щенок не в счет. — Тебе не в счет, а нам — все в счет. Отдыхай, капитан. Сегодня поработают наши программеры.

Сигарета… Как хорошо… Теперь, может, получится встать на ноги… Как вышел из здания — не помню. Хорошо, что электроцикл всегда стоит неподалеку от входа…

Ветер бодро обдувал воспаленное лицо и ослепшие от напряжение глаза. Я понемногу приходил в себя. Как хорошо, что у нас есть ученые. Они выручают таких, как мы, дуболомов, в момент, когда силы уже оставляют нас. Выпьем за науку, мать ее!

А вот и дом. Глушу мотор своего «ишака» и сползаю с сиденья. Разминаю уставшие от напряжения суставы. Как хорошо!

Она стоит на пороге дома и тревожно вглядывается в мое лицо. Я не выдерживаю и идиотски улыбаюсь. Мария тут же срывается с места и бросается мне на шею.

— Ты победил его, победил! Я знала — ты у меня самый лучший… Ее пальцы нежно скользят по моим волосам. Мои руки — по талии, по роскошным бедрам. Я начинаю оживать, оживать на глазах. Бесстыдные руки, бесцеремонные руки. Как я люблю, когда она надевает такие короткие платья, облегающие ее стройную фигуру. Это не женщина, это музыка. Как все было просто, когда у нас не было сына. Я мог бросить ее прямо на кухонный стол и взять тогда, когда мне этого хотелось, а мог принести ее на пушистый ковер, к камину в гостиной, и долго-долго ласкать губами, доводя до безумия. После этого она была согласна выполнить любую мою прихоть. Тогда не надо было ждать, пока уснет ребенок…

Она резко отводит мою голову назад и читает все похабные мысли у меня в глазах. Чертовка! Она специально соблазняет меня, зная, что я ничего не смогу с ней сделать сейчас. Гибкое тело легко ускользает из моих объятий, дразня кажущейся доступностью. Серебристый смех. Я догоняю ее уже в доме, и мои руки нетерпеливо задирают кружевное платье. Она резко отталкивает меня двумя руками, но возвращает платье на место не торопясь, позволив мне насладиться красотой ее бедер и умопомрачительной стройностью длинных ног. Потом быстро прижимается ко мне животом, и, чувствуя желание обладать ею, горячо шепчет прямо в ухо: «Мой победитель!»

Легкий игривый укус, и серебристый смех тает в соседней комнате. Ах, когда же уснет сын?! Жизнь дала нам еще одну, последнюю ночь. Или не последнюю?

Реальность такова, что ответить на этот вопрос я не успеваю. Сверху, со второго этажа, перепрыгивая через ступеньки, с радостным криком бежит Дэн. Он с размаху бросается мне на шею и тут же начинает горячо шептать мне в ухо:

«Пап, а мы с мамой сегодня весь день смотрели новости. Мама сначала очень волновалась, очень-очень, особенно когда рассказывали про воздушные бои. А потом, там начали говорить про… как это… скр… скр… пиона, который сумел уничтожить четырех противников, так мама даже подпрыгнула от радости и хлопала в ладоши. Ты представляешь? Она у нас как ребенок…»

И смех, и грех. Прижимаю его к себе, и приятное тепло разливается внутри.