Михаил Никитин - Безрогий носорог

— Вы забываете о комбайнах. — Директор расстегнул гимнастерку и воротник ее отвалился, открывая бронзовую шею и белую полоску груди. — Комбайн очень капризная машина. Он работает только тогда, когда влажность зерна в колосе не превышает четырнадцати процентов. Даже небольшая роса может затормозить работу, — что ж тут говорить о дожде… Вообще, это страшное несчастье, — то, что сельское хозяйство зависит от погоды… Тут, знаете, неорганизованная стихия.

Директор замолчал. Нина склонилась к боковому окну. Тучи надвигались, там, где тень их перекрывала поля, разлив желтеющей пшеницы заметно темнел.

Ветер переменил направление. Теперь он дул в кузов автомобиля. Он подымал пыльные вихри и они, будто убегая от машины, кружились с бешеной быстротой. Машина настигала их, они разбивались о ее грудь и пыль, горклая и душная, проникала в стеклянную каюту.

Нина увидела комбайн в ту самую минуту, когда машина взлетела на пригорок. Издали комбайн был похож на утку. Жатвенное полотно волоклось перебитым крылом, сминая пшеничные заросли. На соседнем участке виднелся второй комбайн.

Нину поразило безлюдье полей. Она видела только одинокую фигуру комбайнера, который стоял у штурвального колеса. Тракторист был менее заметен. Он только угадывался. Два человека и ни одного жнеца! По выстриженному полю желтели соломенные куч и. Два человека и ни одного суслона! Это было поразительно.

Машину пришлось оставить посреди дороги. Директор и Нина пошли наперерез комбайну. Вокруг них бушевало пшеничное озеро. Волна была темная. Она не могла быть иной, потому что солнце запуталось в тучах.

Неожиданно комбайн остановился. Штурвальный оглянулся и махнул рукой. Из лощины выскочил грузовичок.

— Зерновоз, — объяснил директор. Грузовичок подлетел к комбайну, элеваторный зоб повис над автомобильным ящиком. Человек, стоявший в ящике, заботливо расправил полы брезента. Зерно потекло в грузовичок.

Чуть наклонившись к Нине, директор заговорил о пути зерна.

Он говорил о том, что грузовичок, наполненный зерном, побежит на пристань Клин. Он оставит зерно в перегрузочном амбаре. Здесь оно полежит несколько дней. Потом к амбару подойдут баржи, и зерно низринется в их темные недра. Пароходы доведут флотилию до городского элеватора, и элеватор опустит в брюхо баржи свой зерновсасывающий хобот.

Директор говорил также о том, что в совхозе очень мало грузовиков и что грузовики, мобилизованные в городе, запропастились где-то на дороге.

— Транспорт, — говорил директор, — наше больное место.

Так они шли, говоря о грузовиках. Внезапно ветер стих. Темная волна разбилась в мелкую зыбь.

Упала первая капля дождя.

Люди у зерновоза засуетились. Тракторист выскочил из седла и подбежал к грузовику. Полы брезента взметнулись.

— Закрывают, — успокоенно сказал директор. Он схватил Нину за руку.

— Побежим! — крикнул он.

Дождь хлынул с такой силой, будто в небе опрокинулось гигантское ведро.

— Придется налаживать зерносушилку, — сказал директор, кивнув головой на грузовичок.

Нина засмеялась и передернула плечами. К плечам уже прилипло платье.

Глаза ее встретились с глазами директора. Он улыбнулся ясно и молодо. Нина решила, что, как директор, он огорчен дождем, а как человек, доволен.

Палатки стояли на обрыве, голубея в лупи. Самая большая из палаток, освещенная изнутри, напоминала гигантский фонарь.

«Форд» остановился посреди лагеря. Кивнув головой в сторону освещенной палатки, Нина сказала директору, что профессор еще не спит. Они вышли из машины и их длинные тени перекрыли лунную лужайку. Сламываясь и вновь выпрямляясь, тени потекли к палаткам.

Было очень тихо. Внизу, у обрыва, несмело чешуилась река. Нина остановилась перед входом освещенной палатки и, будто боясь спугнуть лунную тишину, спросила осторожно и негромко:

— Можно?

Резкий, дребезжащий голос крикнул:

— Прошу!

Нина просунула в палатку всклокоченную голову. Профессор сидел на походной койке, перелистывая какую-то книгу. На другой койке дремал Сергей Сергеич.

— Я не одна, — сказала Нина вкрадчиво. Лицо ее пылало лукавым весельем. Она отбросила входное полотнище, и профессор увидел незнакомца с сухим и резко очерченным лицом.

Кто бы это мог быть?

Профессор повторил приглашение. Нина и ее спутник ввалились в палатку.

— Познакомьтесь, — сказала Нина.

Профессор пробормотал что-то традиционное. Незнакомец отчетливо произнес:

— Лаппа — директор зерносовхоза.

Профессор указал на походный стул. Директор сел, шурша плащом. Нива подсела к Сергей Сергеичу. Только теперь профессор заметил, что она в мужском костюме. Ковбойка, бриджи, желтые краги, — что бы это могло означать?

Нина перехватила его взгляд и засмеялась.

— Это дождь виноват!

— Дождь, — оживился профессор, — он нам очень много помог. Он разрыхлил породу, некоторые кости совершенно обнажились.

Профессор обернулся к директору и с некоторой торжественностью добавил:

— Рад с вами познакомиться. Именно сегодня я убедился в том, что ископаемое, которое мы нашли на территории вашего совхоза, является индрикотерием.

— Индри-ко-те-рием, — с усилием повторил директор,

— а что это такое?

— Безрогий носорог, очень редкое ископаемое. — Профессор вскинул узкое лицо. Он явно гордился своей удачей.

— Весьма редкое ископаемое, — повторил он, — в первый раз индрикотерий был найден в Тургайской степи студентом Гайлитом. Тогда эта находка прогремела на весь мир. Я думаю — это большая удача, что второй случай находки индрикотерия связан именно с вашим совхозом. Вы только подумайте, — до сих пор ваш совхоз был никому не ведом, теперь о нем узнают все палеонтологи мира.

Директор переглянулся с Ниной.

— Я бы предпочел, чтобы вы нашли фосфориты.

Фраза, произнесенная спокойно, прозвучала, как оскорбление. Профессор резко выпрямился.

— Слепой практицизм, — пробормотал он тихо. Сергей Сергеич гмыкнул. Профессор теребил узкую бородку, руки его дрожали.

— Слепой практицизм, — повторил он, стараясь сохранить деланное спокойствие — вы, очевидно, рассматриваете палеонтологию, как бесплодную игру ума. Но уверяю вас, — это глубокое заблуждение.

Возьмем наш случай. Кости индрикотерия найдены за пятьдесят пятым градусом северной широты. Мы получим яркое доказательство того положения, что северная граница субтропических лесов в третичный период лежала значительно выше, нежели та граница, которая до сих пор была установлена. Затем, откапывая кости индрикотерия, мы собрали значительный материал по геологии вашего совхоза. Этот материал, несомненно, пригодится, когда вы будете составлять геологическую карту.