Петер Жолдош - Возвращение «Викинга»

Собственно, почему бы и не постараться? Правда, я не догадываюсь, кто этот посетитель. Родители у меня умерли. Братьев и сестер нет. Лена — единственный близкий человек — погибла. Не знаю, кто мной заинтересовался. Ясно, что этот посетитель — сильная личность, если «реклама заведения» не смог завлечь его в оздоровительные сети Дома Тишины. Директор, не давая мне времени на догадки, подбежал к двери в соседнюю комнату и приоткрыл ее, впустив посетителя.

— Феликс!

Рыжебородый лукавец с удовольствием наблюдал, как я схватил в объятия своего друга по несчастью. Тогда, во время заключительного странствия на полуразрушенной «Электре», я привязался к Феликсу душой. Его неожиданное появление всколыхнуло, встревожило, взорвало мою память о невозвратном прошлом и несбывшихся надеждах. Мимоходом я взглянул на директора с укором: как же это он опростоволосился, нарушил священную заповедь санатория — не тревожить покой пациента тяжелыми воспоминаниями. Но эта по сути мелкая мысль тут же испарилась, когда я вглядывался в лицо Феликса, искренне радуясь встрече.

Хитрый директор стоял в стороне с невинными глазами.

— Я думаю, Грегор, что вам не помешает прогулка с вашим Другом в окрестностях нашего заведения. Покажите ему нашу маленькую империю. Возможно, у нашего гостя появится охота остаться у нас на какое-то время. Ему это будет весьма и весьма полезно. Хочу еще сказать, — тут лукавец понизил голос до проникновенного полушепота, — что вы, Грегор, совершенно здоровы, и если после нашего разговора решите оставить санаторий, я не смогу оправдать ваше решение никакими соображениями.

В последний раз мы с Феликсом виделись в навигационной кабине «Электры». Когда спасатели проникли в поврежденный корабль и мы подверглись врачебному осмотру, у Игоря и Феликса обнаружились опасные внутренние кровоизлияния. Их, не откладывая дела в долгий ящик, отправили в реанимацию Лунного медицинского комплекса. Меня же напичкали снотворным столь основательно, что я проснулся через три недели в оздоровительной клинике Главного Тибетского космодрома. Несколько дней после пробуждения я испытывал странную оглушенность, а после недельного, всестороннего, по-моему, излишне тщательного обследования я был выдан телевизионщикам и журналистам.

Я вовсе не сержусь на них. Их профессиональное занудство называется долгом. Они обязаны спрашивать, информировать, освещать и так далее. К тому же, благодаря журналистам, после пресс-конференции по распоряжению Бен Гатти я был отправлен в Дом Тишины. В тот день Бен Гатти был в ярости. Чудесная леталка на воздушной подушке, принадлежащая Обществу Космонавтики, потерпела аварию, — такое возможно раз в столетие, — Бен Гатти, знаменитый ученый, чуть не свернул себе шею. Это случилось во время обычного дежурного полета, которые Бен Гатти совершает трижды в неделю. Собственно, ученый рассердился не столько из-за аварии, сколько из-за «этого болвана», лечащего врача, который без ведома Совета разрешил журналистам встречу с вернувшимся космонавтом. Конечно, решение Совета — формальность, ведь пресса не осаждает вернувшихся на каждой ракете. За неделю таких набирается по 60–70 человек, и никакой сенсации в этом нет. Мой случай, по-видимому, особый. Бюллетень о состоянии моего здоровья передавался ежедневно. После одного из таких сообщений секретарь Совета сообщил о предстоящем визите Бен Гатти в нашу клинику. Он должен был состояться на следующий день в одиннадцать ноль-ноль. Мой врач обещал журналистам встречу со мной в четырнадцать ноль-ноль. Но Бен Гатти в назначенное время не появился. Пока его ждали в нашей клинике, он сидел в заснеженном ущелье в четырехстах километрах от космодрома. По счастливой случайности он не получил при аварии даже маленькой шишки и теперь, сидя в перекосившейся кабине, несколько недружелюбно распекал конструкторский коллектив завода-изготовителя, чья леталка оказалась столь ненадежной. Надо признать, что с Бен Гатти очень трудно спорить, а возражать ему вообще нельзя. Напрасно ведущий конструктор завода пытался выяснить, в каком месте воздухолет Бен Гатти потерпел аварию. Знаменитый ученый пресекал любую попытку увести разговор на другую тему, поскольку он считал ее не существенной. При чем тут место аварии? Лучше объясните, требовал грозный ученый, почему вы сконструировали плохой двигатель?

Работники завода, расположенного в Мексике, поняли, что с Бен Гатти не договоришься. Они засекли место падения воздухолета по радиопеленгу и, пока Бен Гатти начинал распекать по-новому, теперь уже директора завода, их ракетопланы сервисной службы появились над Каракорумом…

Воздухолет Бен Гатти был отремонтирован, ученый успокоился, но время, назначенное для пресс-конференции, миновало. Поскольку персонал клиники не был извещен о задержке Бен Гатти, а все сроки прошли, врач посчитал себя свободным в принятии решений. Чтобы сдержать слово, он разрешил пресс-конференцию.

…Хуже всего было то, что некоторые журналисты интересовались не столько подробностями катастрофы космического корабля, сколько хотели сделать из меня и Лены героев душещипательной истории. Вопросы и ответы длились уже часа полтора. И тут в конференц-зал ворвался Бен Гатти. Он не помешал корреспонденту большого еженедельника, человеку с грустными глазами и аристократическими манерами спросить: «Значит, вы хотели, вернувшись из экспедиции, отправиться на Счастливые острова в свадебное путешествие?» Здесь Бен Гатти встал перед журналистами и заявил: «Благодарю вас, господа, за хлопоты, и особенно за последний вопрос».

Бен Гатти в мире журналистов был известен неплохо. Конференц-зал опустел в одну минуту.

Мы остались втроем: член Совета Бен Гатти, главврач клиники и я. Бен Гатти фыркнул с таким шумом, что, случись это в заснеженном ущелье, где пришлось ему приземлиться, все скалы очистились бы от снега. Он повернулся к главврачу:

— Вас я тоже благодарю за эту пресс-конференцию, так превосходно организованную через мою голову!

Главврач виновато опустил голову.

— Я… я думал… — начал он оправдываться, но Бен Гатти перебил его:

— Дело не в том, что вы действовали без моего разрешения. Я выше формальностей. Но как вы могли позволить этим людям так терзать нашего пациента! Что, для этого мы восстанавливаем несчастному здоровье?

Меня подмывало вмешаться в разговор, но Бен Гатти вдруг повернулся в мою сторону:

— Грегор Ман, вы думаете, что я сюда явился, чтобы устраивать вам пресс-конференцию? Я жду от вас рапорта!

Видимо, после пресс-конференции у меня был очень жалкий вид. После нескольких моих фраз он заметно смягчился и остановил меня: