Наталья Володина - Яблоко для тролля

Толстая Манюня подвернула полы совмещенного с халатом вечернего платья и, кряхтя, закинула на стол полную ножку в модельной туфле. Взыграла музыка, завизжала Жанна, заухали, засвистели и заскакали инженеры. Круглая Манюня, топча свечи, лихо стучала каблуками по столу и трясла ажурной шалью. Белая Долли, путаясь в канатах, пьяной молью металась по гостиной. Веселье смяло, наконец, шаткую плотинку цивилизованности, бурно и мощно хлынуло в давно подготовленное Петровыми русло.

Начался шабаш.

18

Отзвенели гитары, сгорели свечи и пара тканых ковров, закончился век синих эротических куриц и одетого в шляпу арбуза. Усталые унитазостроители склонялись ко сну. Им было постелено.

Высокоморальные хозяева выделили комнату семейным парам и по комнате холостым особям обоих полов. Переодетая в богемный халатик Манюни Долли заплела толстые косички, втиснулась между мной и стенкой, обняла за шею и поцеловала в ухо. «Ты обещала!» — зашипела я. «Просто спасибо», — шепнула она и притихла. В ухо мне текли ее слезы. Через изъеденное дизайном окно в комнату наливался очередной рассвет.

19

— Урра-а-а! Автоматчики заходят с флангов, конница бьет по центру, дядя Вася сидит в засаде! В засаде, я сказал, а не на стуле! Бросишься на гадов только по приказу! Урра! В атаку! Тра-та-та-та-та!

И тому подобное. Я привыкла просыпаться под бой орудий и звуки военных маршей. Пойти, что ли, спасти парочку коллег? По-пластунски, ногами вперед вылезла из-под общего одеяла, что-то накинула и выглянула в гостиную. Анечкина мама с утра пораньше поспешила избавиться от Генички и привела его сюда. Тут он встретился с доллиным автоматом, что и решило судьбу коллег: полуголые инженеры играли в войну. Васюся прятался под стулом, братья скакали друг на друге, мня себя конницей, почетная роль гадов досталась Лене и Аркадьеву. Геничка, как всегда, выбрал самое трудное. На этот раз он был автоматчиками. Не знаю, как сынуля представлял себе фланги, но находился он везде и отовсюду поливал водой из автомата ошарашенных столь бурным пробуждением инженеров. Доставалось и своим, и гадам. Последние, впрочем, сидели в крепости из матрасов, отстреливались подушками и чувствовали себя довольно сухо и комфортно. Геничке очень нравился подарок Долли.

— Слушай мою команду! — рявкнула я. — Войну прекратить! Штаны надеть! Постель прибрать! Даю две минуты. Генералу Геничке срочно явиться к фельдмаршалу маме и сдать оружие.

Геничка разочарованно подергал губками и явился. Освобожденные инженеры, как зомби, тыкались друг в друга и искали штаны.

— Зачем дядей мучил? Ты кушал? — я с некоторой опаской похлопала его по пузу — вдруг застучат косточки аниной мамы? Живот молчал.

Мы позавтракали, попрощались с разъезжающимися по родным КБ одноклассниками, навели порядок, помыли морду Альберт Иванычу, которому некто пририсовал ослиные уши и богатые зеленые усы, достали кошку из кастрюли с борщом (конечно, она оказалась там совершенно случайно).

К обеду изволила явиться и звезда. Она королевским кивком поприветствовала собравшуюся трапезовать челядь, села на освобожденный от Лени стул рядом со мной и как-то уже привычно ткнулась лбом куда-то мне в шею. Лоб оказался горячим.

— Долька, у тебя жар.

— Как ты сказала?

— Жар, говорю, вся горишь.

— Да нет, как ты меня назвала? — она подняла голову и улыбнулась.

— Долька. На Долли ты сегодня никак не тянешь. Ты хоть умылась?

— Не-а. И не буду. Зови Долькой. — И Манюне, — Нужны малина и аспирин. И теплые носки. А лучше — валенки. Будем меня лечить.

Вышезаказанное тотчас доставили. Правда, валенки оказались с калошами.

Запланированная на после обеда экскурсия по городским достопримечательностям сама себя отменила. Больную Долли заботливо устроили на кресле в гостиной вместе с запчастями: малиной, теплым молоком, медом, пачкой аспирина и рыбацкими валенками матушки Манюни. Сытый и боеспособный Геничка стоял перед большим зеркалом, изучая мускул. Сыночек сгибал и разгибал в локте руку, надувая несуществующий бицепс и орал в такт: «Голубой вагон бежит-качается! Эх! Скорый поезд набирает ход! Эх!»

— Смотри, мама, я так пою, что даже потею! — похвалился он. На лице его возникло знакомое задумчивое выражение, а взгляд уперся в японскую вазочку, с трудом доставшуюся Лене по наследству от дедушки-дипломата.

— Все! — поспешно выдохнула я. — Садимся и слушаем сказку про Тролля.

— Да? — заметил Геничка, плотоядно поглядывая на японский шедевр. Идея разобраться с ним казалась сынуле гораздо привлекательнее. Решив, впрочем, что вазочка никуда не сбежит, а мама может передумать, он вяло поинтересовался, — Ты закончила на том, что Тролль встретил душу. Что такое душа?

— Нежное, эфирное создание. Эфирное значит воздушное. Ну, тонкое такое, возвышенное, — пояснила я.

— Ага, понял, — Геничка посмотрел на худую и длинную Дольку.

Ах, так? Ладно, будь по-вашему. Я по-турецки уселась на пол и начала рассказ.

20

Отпраздновав Светкины именины, Федя и Стасик вернулись в слесарку. Продвинутый Федя со знанием дела запустил руки в троллев дипломат и комментировал предлагаемое самым восторженным образом. Воздух вскоре заполнился наидичайшими ароматами и междометиями: «Ах!», «Ух!», «Ой-ойой!», «Э-ге-гей!» и «У-ю-юй!». Кое-что купили. Федя выбрал дезодорант для носков «Брызги недр»:

«Побалую себя с получки», и потащился провожать Стасика на проходную.

— Слушай, ох и баба у тебя! — не выдержал-таки слесарь, когда уже попрощались.

— Какая баба?

— Да Аделина из бухгалтерии, видел я, как она тебя целовала.

— А, эта. Это не баба. Это Душа.

— Я и говорю, душа, а не баба! Ну, ты мужик.

Тролль только улыбнулся. Он решил сегодня никуда больше не ходить, благо улов был немалый.

Подогретые фединым энтузиазмом работники бюстозавода порядком обогатили фирму «Тарго» в лице ее представителя. Тролль отправился домой готовить торжественный ужин к приходу Аделины, рабочий день которой заканчивался в шесть, и вспоминать ее первое появление. Где-то под ложечкой привычно зацарапались песенки.

21

Тролль тем летом рыбачил. Мягкое нежное утро только-только распустилось. Зверье еще не успело закончить хлопоты, связанные с пробуждением. Вокруг чирикали, цвикали, попискивали, чуть слышно шлепали мохнатыми лапками по сырой траве, восторженно квакали и вовсю ели друг друга. Тролль давно забыл язык зверей, а может, те разучились разговаривать, но их утренняя суета будила в нем покой, была близка и понятна. Он стоял на носу лодки, беззвучно опуская длинный шест в податливую светлую воду, легко разводя ее носом суденышка, и гадал: много ли рыбы попалось за ночь в сеть, свитую пару дней назад? Вчера вечером он как раз решил опробовать ее и установил в хорошем, уловистом месте. Было самое лето, заготавливать рыбу на зиму время еще не приспело, но сеть уж очень хотелось проверить.