Сергей Другаль - Василиск

- Чему завидовать, вот этому? - носком башмака он ковырнул зверя. Масштаб не тот. Помню, мы из нержавейки обелиск соорудили семь на восемь - вот это да! Далеко было видно. Убрали... Говорят, безадресный. Но ничего, Сатона снимут, обелиск восстановим. А о вас я слышал. Вы - Нури, бывший кибернетик. От науки, значит, ушли. А куда пришли? Вот то-то...Гигантюк стоял, раскачиваясь. - Меня не интересует мнение бывшего. А я есть и буду! Он двинулся посередине улицы. Нури поднял зверя.

- Возьмите, Гасан. Вы великий мастер, верьте мне...

После Гигантюка разговор их как-то погас. Гасан игрушечник сел за работу и тем утешился. Для мастера работа всегда и цель и утешение. А Нури пошел к отведенной ему избе, возле которой его уже ждал Иванушка. Он боком сидел на широкой спине ездового хищника - Серого волка и готов был все показать и обо всем рассказать.

Что может старик Ромуальдыч, Нури узнал к концу экскурсии, когда попутно выяснилось: придется-таки ему остаться в Заколдованном Лесу. Естественно, по доброй воле и неизвестно, на какой срок.

Управляющий комплекс разместился в обширном зале со сводчатыми потолками. Помещение комплекса было вырублено в основании утеса с поросшей соснами макушкой и смотрело фасадом на небольшую нехоженую поляну. Фасад, выложенный из слоистого песчаника и заросший плющом, почти сливался со скалой. Только выходящую наружу покрытую инеем петлю криогенной электролинии Нури воспринимал как диссонанс в этой совершенной гармонии ландшафта и техники.

Старик Ромуальдыч, задумчивый и грустный, сидел за подковообразным пультом, обрамленным экранами. Деревянная скамья под ним тоскливо скрипела.

- Тэк-с, посмотрим, что у нас на выходе...- Нури встал внутри подковы, отодвинул в сторону свисающий на толстом кабеле шлем с присосками. Все было знакомо - и шлем электронного стимулятора умственной деятельности, попросту шапка ЭСУДа, и вогнутые экраны "Кассандры". Пальцы привычно забегали по клавиатуре пульта. На экранах сразу выявились странные фигурки, похожие на волосатую букву "Я". Они деформировались и расплывались, то теряя очертания, то приобретая голографическую рельефность. Старик Ромуальдыч, передергиваясь, вытянул длинную руку и, ткнув в клавишу костлявым пальцем, стер фигуры. Но из призрачных глубин экранов бездарным порождением убогой фантазии выплывали новые уродцы.

- Мерзоиды! Сплошные мерзоиды! - забормотал старик Ромуальдыч. - И делаю я многое сему подобное, взоры оскверняющее...

- Над задачами воссоздания бо-о-льшие коллективы работают, а вы тут в одиночку...- Нури переключил прогнозную машину на анализ эволюции буквообразных уродцев. - Вот и шапкой вынуждены пользоваться, а ЭСУД ведь не для этого, он для экстренных случаев... Вы хоть понимаете, сколь невероятно сложна программа восстановления?

- Нам понимать ни к чему. И шапка у нас не затем, чтоб думать, а для вложения души. Мы проблему нутром чуем. Энциклопедисты - примитивисты, вот мы кто. А программа что... нам ее готовую дали.

- Как - готовую?

О программах Нури знал все, поскольку в воспитатели поднялся с должности генерального конструктора большой моделирующей машины. С тех пор прошло почти пять лет, но знания - это поражало его самого остались... Однако разве кто-нибудь работал над программой создания сказочных форм? Такие вещи втайне не делаются. - Кто вам ее дал?

- Директор ИРП, кто ж еще. У вас там по этой программе все и воссоздается. И эта, виверра, и карликовый бегемот...

- Товарищ Ромуальдыч, - цыганский надрыв в голосе Нури был неподделен. - Эти ж программы для реальных форм! А у вас - сказочные!

- Э, все едино. Это нутром надо чуять. - Ага! - Нури увидел, как буква "Я" утолщилась снизу, а в кружочке возник и замигал кошачий глаз. - О нутре - это я понял. Но как по программе для реальных форм вы умудряетесь получать формы сказочные - вот чего : понять не могу. Откуда, к примеру, дракон?

- Сие тайна великая есть.

- Повторяетесь. Про тайну и Иванушка говорил.

- Тем более, тем более, - забормотал старик Ромуальдыч. Глаз его задергался, словно перемигиваясь с буквой "Я", которая, перепрыгнув на экран центрального дисплея, превратилась в мохнатый колобок, мигнула последний раз и бесформенно сплющилась. - Коли двое говорят, надо прислушаться. Иванушка чист душой.

- Я тоже чист. Но, как сказал неотесанный Митяй, толку-то? Одной душевной чистоты мало еще и работать надо уметь.

- А вот когда, к примеру, напряжение падает, что мы имеем? То-то! У вас там крупные комплексы вводятся, а у нас Кащей врывается скандалит, говорит, темно ему, он, видишь ли по ночам мемуары пишет, чтоб всех, значит на чистую воду... Порядок это? Я не про Кащея, я про другое. Ты, допустим, кистеухую свинью в вольере смотришь, хорошо это? Отвечу хорошо, потому как сознаешь: есть кистеухая свинья и живет на планете той же, что и ты, человек.

- Отлично сказано! - воскликнул Нури.

- Вот. А ежели ты тянитолкая от носов к середке в две руки гладишь? Отвечу - тебе еще лучше, потому что он из сказки. А у нас - перерывы в энергоснабжении, это как?.. А ты на спевке тютелек был?

Нури, прикрыв глаза, вслушивался в бормотание старика Ромуальдыча. Какая-то система во всем этом должна была быть - в подходе к проблеме, в действиях жителей Заколдованного Леса, малопонятных, но, видимо, имеющих свою логику.

В конце концов, что ни говори, а продукцию то они дают. А может, им действительно легко ибо кто знает, каков дракон был в натуре? вел нечто чешуйчато-перепончатое и, пожалуйста, дракон. А докажи! Но кто, собственно, сомневаться станет? Поразительно: методы сомнительные, а столь впечатляющие результаты...

Был Нури на спевке тютелек, именуемых же дюймовочками: Иванушка сводил его в доступные посещению места и кое-что показали Дюймовочки, разместившись вокруг низкого пня на кочках и цветах дикого подсолнуха, разучивали что-то знакомое и жужжащее. Домашний шмель перелетал от одной группы дюймовой к другой, предлагая смешанную с нектаром пыльцу, которую налепил себе на бицепсы задних ног. Все это можно было увидеть и услышать, если хорошенько присмотреться и прислушаться, но Нури умел присматриваться и умел слушать.

- А вот дуб железный, еже есть первопо-посажен! - сказал Иванушка.

Дуб был огромен, и обозреть его было нельзя, не потеряв шапку с головы. В невозможной вышине темнело дупло, в котором, как утверждал Иванушка, дремала змея Гарафена. Но ту змею никто не видел, а только слышали здесь, как она ползает там.

За самый нижний сук дуба, метрах в пяти от земли, уцепилась передними когтистыми лапами драконесса, положив голову в развилку. На морде ее было написано лучезарное блаженство, поскольку внизу доил ее Неотесанный Митяй. густое, как мед, молоко тяжело цвиркало в бадью, над которой роились пчелы.