Н. Тасин - Катастрофа. Том I

Перед комиссией стал также вполне естественный вопрос об интеллектуальном уровне зоотавров. Могут ли они мыслить подобно тому, как мыслит Homo sapiens? Способны ли они творить культурные ценности? Знают ли они, что такое литература, музыка, поэзия, зодчество, живопись? Есть ли у них великие идеалы и великие достижения?

Увы! Комиссия увидела себя вынужденной отказаться даже от самой постановки этих вопросов. Она поняла всю их неуместность. Членам ее показалось диким само применение жалких человеческих мерок и шаблонов к этим неизмеримо высшим, межпланетным существам. Какое мы имеем право думать, что то, что мы называем наукой, искусством, литературой, является если не высшим проявлениям совершенства, то уж во всяком случае ведет к этому совершенству? Пора понять, что такое представление о совершенстве создано нами самими, т. е. существами слабыми, жалкими, бесконечно далекими от совершенства, беспомощными и бессильными, но почему-то вообразившими себя царями природы.

Во всяком случае, мы, прикованные к нашей затерявшейся во вселенной песчинке, которую мы называем Землей, с трудом могущие прыгнуть, с помощью наших жалких воздушных аппаратов, на каких-нибудь несчастных несколько километров вверх, неизмеримо ниже зоотавров, хотя бы по одному тому, что им доступны все стихии, вплоть до межпланетной…

Комиссия пыталась также разрешить чрезвычайно важный вопрос о том, где находятся зоотавры днем, между двумя ночными налетами. К сожалению, более или менее положительного ответа она на это дать не может. Она вынуждена была ограничиться одними гипотезами, так как никаких конкретных и, главное, строго проверенных данных в ее распоряжении не было, да и быть не могло.

Гипотез этих три.

Первая: зоотавры, после налета на землю, скрываются в пучине морской, где и остаются вплоть до следующей ночи. В пользу этой гипотезы говорят многочисленные свидетельства жителей морского побережья, которые клятвенно уверяют, что собственными глазами видели, как крылатые чудовища в первые часы ночи показывались над морской поверхностью, а потом, после налета на тот или иной пункт земного шара, снова погружались в водную пучину.

Это подтверждается и свидетельством почтенного испанского астронома Хозе Бенавенте, который в течение нескольких ночей наблюдал за зоотаврами со своей лаборатории на острове Майорке. Он лично видел погружающихся под утро и потом, после заката солнца, снова выплывающих зоотавров. В одну ночь он насчитал их до десяти. Нырнув под воду незадолго до рассвета, а именно около трех четвертей пятого утра, они снова вынырнули только в девять часов вечера, т. е. приблизительно через шестнадцать часов.

При всем своем глубоком уважении к знаменитому испанскому астроному, комиссия не может разделять высказанной им уверенности, что зоотавры проводят день на дне моря или океана. Имеющиеся факты слишком недостаточны для такого категорического утверждения, тем более что, как мы это сейчас видим, есть свидетельства и другого рода. К тому же, возможно, что зоотавры, которых он видел погружающимися в море, выплыли через какой-нибудь час, или даже через несколько минут, где-нибудь у берегов Северной или Южной Америки; те же, которых он видел, после захода солнца, выплывающими, были, возможно, совсем другие, явившиеся откуда-нибудь из Великого Океана.

Вторая гипотеза: зоотавры проводят время между двумя налетами на вершинах высоких гор, как, например, на Эвересте, Гиндуку, Монблане и т. п. На этот счет комиссии тоже удалось собрать ряд свидетельских показаний, исходящих, главным образом, от горных пастухов. К сожалению, все они носят слишком обывательский характер и часто продиктованы напуганным воображением. Ни один из этих так называемых очевидцев не мог категорически утверждать, что зоотавры проводят на той или иной вершине весь день; они только видели их поднимающимися с этих вершин или опускающимися на них. Один из этих добрых людей, когда его настойчиво стали расспрашивать, уверен ли он, что видел именно зоотавра, вынужден был признать, что категорически он этого утверждать не в состоянии и что очень возможно, что он принял за зоотавра большое темное облако, покрывавшее вершину горы.

Наводит комиссию на сомнения в основательности этой гипотезы также и то обстоятельство, что ни из одной из построенных в горах, на значительной высоте, обсерваторий и метеорологических станций, не поступило на этот счет никаких сведений, которые совпадали бы со свидетельствами пастухов. Возможно, конечно, что зоотавры проводят часть дня на вершинах гор, но считать это их более или менее постоянной резиденцией было бы рискованно.

Наконец, комиссия берет на себя смелость предложить вниманию Академии третью гипотезу: не исключена возможность, что зоотавры проводят время между двумя налетами на землю в межпланетном пространстве. И в самом деле: по нашим, земным, понятиям, всякое живое существо нуждается, для восстановления сил, в отдыхе, в абсолютном покое, т. е. во сне. Но природа зоотавров настолько разнится от природы всех других известных нам видов животного царства, что к ним земные представления совершенно неприменимы. Очень возможно, что они не нуждаются в отдыхе для восстановления сил и могут, таким образом, оставаться беспрерывно в воздухе, не тратя на сон ни одной минуты. Также очень может быть, что они обладают способностью спать или предаваться каким-либо неизвестным нам физиологическим функциям, служащим для восстановления сил, на лету, продолжая парить в воздухе где-либо в верхних слоях атмосферы, на недоступной даже вооруженному человеческому глазу высоте.

Один из членов комиссии выразил даже предположение, что зоотавры, в промежуток между двумя налетами на землю, улетают на луну. Это мнение вовсе не так парадоксально, как это может показаться с первого взгляда: луна отстоит от земли приблизительно на 385 тысяч километров, а это расстояние зоотавр может, надо полагать, пролететь в сравнительно короткое время. Правда, до сих пор не удалось еще установить быстроту его полета, но все заставляет думать, что он развивает чудовищную, поражающую воображение скорость. Не исключена, поэтому, возможность, что он за каких-нибудь восемнадцать часов, т. е. в промежуток времени между двумя налетами, может слетать с земли на луну и обратно.

Разумеется, возникает естественный вопрос: что интересного может представлять для зоотавров луна, на которой, как это твердо установлено наукой, давно уже нет никакой органической жизни и которая, так сказать, перешла уже в небытие?

На этот вопрос комиссия отвечать не берется. Круг человеческих познаний так узок, кругозор наш так обидно ограничен рамками видимого, доступного нам мира, что как только мы сталкиваемся с явлением, выходящим за его пределы, мы проявляем полное бессилье. Во всяком случае, мы должны признать, что то, что мы называем законами природы и перед чем мы привыкли так почтительно преклоняться, является законами только нашей природы, которые совершенно не обязательны и не действительны для выходцев с других планет».