Надежда Первухина - ПРОСНУТЬСЯ ЖИВЫМ

– Какие у вас духи? - неожиданно сорвался у Викентия вопрос, возвращая дипломированного мага из мира пахитосок, кружевных подвязок и шиншилловых ротонд на грешную землю.

– «24, Фабор»,- чуть удивившись вопросу, ответила девушка.

– Хороший аромат.

– Да, особенно если учесть, что за него пришлось выложить что-то около…

Викентий удивился такому резкому переводу элегантной беседы на прозаические рельсы. Он-то всего лишь хотел сделать изящный комплимент. Но его клиентка явно не носила подвязок и не пила кофе по-венски. И изящество в ней не было привито поколениями чистокровных герцогинь и фрейлин - привилось случайно, как благородную лозу прививают на дичок. Потому комплимент прошел даром, Викентий насупился, и, старательно игнорируя витавший вокруг аромат духов, принял деловитый вид.

– Итак,- сурово сказал он, не давая жасмину и флердоранжу окутать его неподходящей случаю истомой.- Ваши требования?

Теперь, когда она прекратила рыдать, легким вздохом давая знать, что готова к нормальному, не истерическому общению, Викентий поразился, как неуловимо меняется ее лицо. Когда девушка стояла на пороге с наганом в руке, в нем царили холод, равнодушие и отчужденность. Во время длительной истерики это лицо потеряло отточенность, превратилось в детское и трогательно-беспомощное. И вот сейчас на дипломированного мага спокойно и в то же время как-то пронзительно смотрели светло-серые, почти серебряные глаза с лица, которое почему-то хотелось назвать эльфийским. Хотя, разумеется, Викентий Вересаев прекрасно знал, что эльфы если и существуют в реальной Москве, то место им в Нескучном вместе с хоббитами, а выглядят они еще хуже, чем древние хиппи. Нет, ну какая из нее эльфийка!… Вот содержанка какого-нибудь олигарха - это похоже на правду. Красивые женщины не делят ложе с парвеню типа Викентия. Они становятся неотъемлемой привилегией сильных мира сего: как элитная одежда, дорогие машины и фешенебельные клубы. Как однажды сказал Гремлин, богачи заводят себе красоток для улучшения породы, чтобы дети не рождались с бычьими шеями и растопыренными пальцами…

Ч-черт, как отвлекают эти духи! Прямо-таки уводят в мир каких-то ненужных размышлений! Викентий заставил себя сосредоточиться.

– Я слушаю вас,- напомнил он клиентке.

Девица скомкала бумажные носовые платочки и сунула их в медную чашу, которую Викентий обычно использовал для ритуалов снятия родового проклятия.

– Мне начать с главного? - глуховатым, но очень музыкальным голосом спросила она.- Или по порядку?

– С главного.

– Хорошо. Моей жизни угрожает опасность.

– Какая именно?

Девушка вздохнула:

– Лучше я расскажу все по порядку. Кстати, я забыла представиться. Меня зовут Надежда.

– Очень приятно. Имя Надежда в номинаторном гороскопе означает…

– Это не важно,- отмахнулась девушка.- Выслушайте меня!

– Я весь внимание.

Клиенты и клиентки у мага-психиатра Викентия Вересаева за его врачебную и колдовскую практику случались разные. Один пациент с выраженным диагнозом циклотемической депрессии около года присылал Викентию по почте тетрадки со своими стихами, уверяя, что он, то бишь автор посланий - реинкарнация Гомера и Марины Цветаевой в одном лице. Стихи, правда, были такие, что Викентий, грешным делом, подумывал раздобыть для несчастного гения строфантин и усыпить, чтоб не мучился. Позднее (когда Викентий уже был популярным и высокооплачиваемым магом) его терзала ежедневными визитами и затяжными рассказами безутешная вдова одного крупного чиновника. Женщина требовала, чтобы Викентий вызвал дух ее высокопоставленного мужа и позволил этому духу воспользоваться телом мага как донором-носителем для того, дабы вдова смогла забеременеть от уже покойного, но страстно любимого супруга. В конце концов вдова надоела Викентию так, что он мастерски инсценировал вселение в себя души покойного, после чего ничтоже сумняшеся выполнил второй пункт просьбы клиентки. Через пару месяцев та прислала ему чек на солидную сумму и коротенькое сообщение о том, что ее беременность от покойного супруга протекает нормально и без осложнений. Еще были клиенты, которых мучил полтергейст, инопланетяне-каннибалы, тещи-вампирши и злокозненные соседки, сыплющие добрым людям под порог жилья кладбищенскую землю. А ведь всякому известно, к каким фатальным последствиям приводит насыпанная перед вашей дверью эта самая земля… Бывал также на приеме у Викентия и тип, убежденный в том, что его жена - ведьма… Повинуясь своей уверенности, тип привязал жену к помелу (вроде тех, какими дворники метут улицы) и столкнул несчастную с балкона девятого этажа со словами: «Если ведьма - полетишь!» В дальнейшем типу, помешанному на ведьмовской природе своей жены, пришлось иметь дело с людьми, скептически относящимися ко всему паранормальному. Новоявленный охотник на ведьм получил восемнадцать лет строгого режима и с зоны писал Викентию обширные слезливые письма, в коих уверял, что вовсе не хотел такого поворота событий, хотя Викентий-то уж вовсе был ни при чем! Не он же рекомендовал психу все гипотезы проверять опытным путем…

Словом, публику перед собой Викентий видел разную и уже приучил себя ничему не удивляться. Но сейчас перед ним сидела ослепительно красивая девушка по имени Надежда, ласково-рассеянно поглаживала хрупкими пальчиками грозный ствол старого нагана и рассказывала такое, отчего в принципе хладнокровному бывшему психиатру становилось слегка не по себе.

Хотя биографическое повествование Надежда начала издалека и поначалу в нем начисто отсутствовали какие-либо элементы триллера.

– Вообще-то я практически коренная москвичка,- отрешенным голосом вещала красавица.- У нас была элитная по тем временам семья: офицеры и высший генералитет. Мой прадедушка был конником в отряде самого Буденного еще до создания Первой конной. Дед пошел по его стопам…

– В смысле?!

– Стал военным, дослужился до генерала танковых войск. А бабушка, окончив одновременно с университетом аэроклуб, в Великую Отечественную командовала женской эскадрильей ночных бомбардировщиков. Кстати, этот наган - именной, его вручил моей бабушке за храбрость сам Сталин.

– Ого! - Викентий рассматривал причудливую золотую вязь, покрывавшую вороненый ствол древнего револьвера.

– Да, вот так-то! А вы испугались, когда я на вас его наставила?

– Очень,- серьезно сказал он.- Как не испугаться за судьбу столь ценной исторической вещи?! Ее место в музее, а не в дамской сумочке…

– Это уж мне решать. Ой, извините, конечно… Характер у меня не сахарный, понимаю, но это все из-за переживаний. Из-за этих ужасов!