Филип Дик - Лучший друг Бога

— Мышиной возни, — докончила за нею Дженет. — Ладно, может, денег станет побольше. Или там меньше платят? По-видимому, это не имеет значения.

— Моя семья долго пробивалась наверх. И я тоже принял в этом участие. Вот зачем все делается, вот в чем цель. Мне бы хотелось, чтобы каждый из моих пакетов, посвященных данной теме, получил признание.

Собственно говоря, он имел в виду пакет, который вернула Сью Фрост. Притчу о погибшем дереве. Дерево погибло, оказавшись в изоляции, и, вероятно, МОРС в этом пакете подан запутанно и смутно. Впрочем, самому Аллану все казалось очевидным: человек несет ответственность в первую очередь перед своими собратьями и должен строить собственную жизнь вместе с ними, а не иначе.

— Два человека, — сказал он, — незаконно живут среди развалин, там, на Хоккайдо. Где все заражено. И все умерло. Будущее готовит им лишь одно событие, и они ждут его прихода. Гейтс и Шугерман готовы умереть, лишь бы не возвращаться сюда. Возвращение означает, что им придется жить в обществе, принося в жертву какую-то часть своей неповторимой личности. Что, конечно, ужасно.

— Они живут там не только потому, — проговорила Дженет так тихо, что он с трудом расслышал ее слова. — Ты, наверное, позабыл. Я ведь тоже туда летала. Однажды ты взял меня с собой. Когда мы только-только поженились. Мне захотелось посмотреть.

Он вспомнил. Но ему показалось, что это не важно.

— Вероятно, это своего рода протест. Живут среди развалин, без удобств — может, они хотят тем самым что-то выразить.

— Они жертвуют собственной жизнью.

— Для этого не требуется усилий. И кто-нибудь всегда может их спасти при помощи скорозамораживания.

— Но их гибель означала бы нечто важное. Ты так не считаешь? Может, и нет. — Дженет задумалась. — Майрон Мэвис тоже кое-что обозначил. Почти то же самое. И тебе, наверное, кажется, что в поступке Гейтса и Шугермана есть какой-то смысл, ты ведь продолжаешь летать к ним. И вчера вечером летал.

Он кивнул:

— Летал.

— Что сказала миссис Бирмингэм?

Аллан ответил без особого волнения:

— Я попался на глаза недомерку, в среду меня будут разбирать на секционном собрании.

— Из-за того, что ты там побывал? Раньше они об этом не докладывали.

— Может, раньше они меня не замечали.

— А что произошло потом, ты знаешь? Недомерок видел?

— Будем надеяться, что нет, — сказал он.

— Об этом сообщалось в газете.

Аллан схватил газету. В ней и вправду было написано об этом, да еще на первой странице. Большие заголовки.

НАДРУГАТЕЛЬСТВО НАД ПАМЯТНИКОМ СТРЕЙТЕРУ ВАНДАЛЫ В ПАРКЕ ВЕДЕТСЯ РАССЛЕДОВАНИЕ

— Это сделал ты, — бесцветным тоном произнесла Дженет.

— Я, — согласился Аллан, и еще раз прочитал заголовки. — Это действительно моих рук дело. Потратил на него всего час. Я оставил банку с краской на скамейке. Вероятно, ее нашли.

— О ней упоминается в статье. Они заметили, что случилось со статуей, сегодня утром около шести часов, а банку с краской — в шесть тридцать.

— Что еще они обнаружили?

— Прочти статью.

Он разложил газету на столе и стал читать:

«НАДРУГАТЕЛЬСТВО НАД ПАМЯТНИКОМ СТРЕЙТЕРУ ВАНДАЛЫ В ПАРКЕ ВЕДЕТСЯ РАССЛЕДОВАНИЕ

Новейший Йорк, 8 октября (ТИ). Полиция ведет расследование по поводу умышленного нанесения повреждений получившей официальное признание статуе майора Жюля Стрейтера, основателя идеи Морального Совершенствования и верховного вождя революции 1985 года. Этот памятник, расположенный в Парке Шпиля, представляет собой статую, в натуральную величину отлитую из бронзированной пластмассы. Она создана в марте 1990 года Пьетро Буэтелло, который на протяжении всей жизни был другом и соратником Основополагателя. Вероятно, нанесение повреждений, охарактеризованное полицией как умышленное и методичное, произошло ночью. Парк Шпиля является моральным и духовным центром Новейшего Йорка, а потому открыт для посетителей в любое время…»

— Когда я пришла домой, газета лежала внизу, — сказала Дженет. — Как всегда. Вместе с письмами. Я прочла ее за обедом.

— Нетрудно понять, почему ты расстроилась.

— Из-за этого? Меня это не расстроило. Они могут лишить нас права аренды, оштрафовать, посадить тебя в тюрьму на год — только и всего.

— И запретить нашим родственникам жить на Земле.

Дженет пожала плечами.

— Мы ведь не умрем. И они не умрут. Я размышляла над этим, просидела одна в квартире три с половиной часа. Сначала я… — Она подумала. — Ну, сначала мне как-то поверилось. Но сегодня утром мы оба поняли: что-то произошло, у тебя же осталась на ботинках грязь, трава и красная краска. Но никто тебя не заметил.

— Недомерок что-то подглядел.

— Но не это. Тебя бы уже забрали. Он увидел что-то другое.

— Интересно, сколько им потребуется времени?

— Почему ты думаешь, что они узнают? Они решат, будто это сделал какой-нибудь человек, потерявший право аренды или выпущенный вернуться в колонию. Или невроп.

— Терпеть не могу это слово.

— Ну, проситель. С какой стати им думать на тебя? На человека, который близок к вершине, который провел сегодняшний день в обществе Иды Пиз Хойт и Сью Фрост. Нелогично.

— Да, — согласился Аллан и признался: — Это кажется нелогичным даже мне.

Дженет подошла к столу.

— Я думала на эту тему. Ты ведь только не знаешь, почему так поступил?

— Совершенно не представляю.

— А что ты чувствовал?

— Очень явственное желание, — сказал он, — неотвязное желание расправиться со статуей раз и навсегда. Для этого потребовалось полгаллона красной краски и умелое обращение с электропилой. Пила лежит на месте, в мастерской агентства, только без лезвия. Я его запорол. Много лет ничего не пилил.

— А ты помнишь, что именно ты сделал?

— Нет, — ответил он.

— В газете об этом не пишут. Что-то они темнят. А значит, что бы ты ни сотворил… — Дженет слабо улыбнулась, глядя на мужа. — Ты отлично справился со своим делом.

Позднее, когда от запеченного «лосося с Аляски» остались лишь несколько косточек, лежащих на пустой тарелке, Аллан откинулся на спинку кресла и закурил сигарету. Дженет стояла возле плиты и старательно мыла кастрюли и сковородки в отделении, служившем раковиной. В квартире царил покой.

— Можно подумать, — заметил Аллан, — будто сегодня совершенно обычный вечер.

— Мы вполне можем заниматься тем же, что и раньше, — откликнулась Дженет.

На столике около тахты были сложены колесики, и шестеренки. Дженет собирала электрические часы. В набор «эрудифакта» помимо деталей входили чертежи и инструкции. Учебные игры — «эрудифакт» для людей без компании, «фокусник» для вечеринок. Чтобы и на досуге занять руки делом.