Давид Пекарский - Десятая планета (сборник)

– Вы всё вывернули наизнанку. Я отличный профессионал, снабженец-профессионал! Хороший…

– И тем не менее у меня больше нет времени с вами общаться, перезвоните туда, куда я вам сказал, – закончил разговор Сергей и бросил трубку.

Телефон зазвонил снова.

«Наверное, еще не всё сказал», – подумал про себя Флеров и резко снял трубку.

– Добрый день! Вы меня не узнаёте, это я, Яна.

– Какая Яна? – слукавил Флеров, хотя узнал ее с первого слова.

Его сердце от волнения стучало так, что казалось, биение его можно было услышать на другом конце провода.

– Уже забыли растеряшу паспортов?

– Ах да, это вы, как поживаете? – подавив волнение, ответил Сергей.

– В общем, неплохо, а вы?

– Вашими молитвами. Как сервис в гостинице, не утомил своей ненавязчивостью?

– К сожалению, я покинула гостиницу и переехала на квартиру. Вы оказались правы. Гостиница «Россия» не по карману девушке с периферии. Мне подвернулась очень симпатичная квартирка, недорогая, и я уже несколько дней живу в ней.

– Мне нужно с вами встретиться, – сказал Флеров. – Не переживайте, это не отнимет у вас много времени.

– Напротив, у меня сейчас уйма свободного времени, приезжайте ко мне, вот адрес…

Флеров поймал такси и отправился по названному адресу.

– Дешевенькая квартирка на Тверской? За кого она меня принимает? Я зайду, молча кину деньги на стол и молча уйду. И ни слова! – думал он, заезжая во двор старого дома. Дом-то старый, а начинка, видать, новая. Внутренне «оевроремонченный» дом, сказал бы Вулеев, если бы увидел эти консольные веранды из пластика и стекла, нависающие над головой.

Он поднялся на четвертый этаж на лифте и позвонил в квартиру номер восемь. Красивая железная дверь, покрытая декоративной молотковой краской, открылась, и на пороге показалась Яна. Она отлично выглядела, была свежа и приветливо улыбалась.

– Вы точны, а мне нравятся пунктуальные люди. Почему вы молчите? Вы обиделись за деньги, которые я, негодница, подсунула вам в карман? Пожалуйста, не обижайтесь! А давайте их пропьем! Нет, опять проедим. Только дайте слово, что не заплатите свои деньги. А то мы, пытаясь потратить эти злополучные бумажки, будем есть за ваш счет до бесконечности, станем толстыми и непривлекательными, – сказала она с порога, не дав вставить Сергею ни единого слова.

Квартира действительно была не из дешевых. Все, начиная от дубового паркета до обоев, стилизованных под классические вензеля позапрошлого века, выглядело добротно и не вызывало сомнения в качестве. Итальянская мебель была внешне подобрана со вкусом, но поражала своей нерациональностью. Этот сервант в виде горок, в которые можно поставить всего лишь по несколько предметов сервиза на каждую полку. Стол, казалось бы, простой элемент, но и здесь Флеров заметил недостаток. Он был настолько широк, что дотянуться до середины, по крайней мере ребенку, было бы трудно. «Надеюсь, здесь нет детей», – усмехнулся сам себе Флеров.

Он нерешительно подошел к столу и вынул руку из кармана пустой. Деньги, которые он все время зажимал в ладони, остались в кармане.

– Мы опять пойдем в ресторан? – смущенно спросил он.

– Нет, мы закажем на дом пиццу и еще что-нибудь, – добродушно ответила Яна.

– Красное вино, если оно у них есть.

– Идет.

– Вы сказали, мы станем непривлекательными. Значит, сейчас мы, стало быть, привлекательны? – спросил Флеров.

– Про себя не знаю, а вы даже очень, особенно когда дуетесь.

– Я сегодня дулся? Вы просто не видели меня по-настоящему надутым. Иногда до того надуюсь, что секретарша, чтобы войти, стучаться в дверь начинает.

– А что, секретаршам можно не стучаться?

– Естественно! Секретаршам можно все!

– Все, решено, буду искать работу секретарши.

– Мне, кажется, вы ее уже нашли.

– Вы выкидываете на улицу свою опробованную, обученную, так сказать, боевую подругу и берете меня, первую встречную?

– Во-первых, вы уже не первая встречная, а третий раз встречная. Во-вторых, я предлагаю вам работу не секретарши.

– А кого?

– Не сейчас, давайте о другом.

– Если вы помните наш предыдущий разговор, то можете сами догадаться, что работа мне не нужна, – сказала Яна.

– Вы настаиваете на том, что все, о чем мы говорили, это правда?

– Вы мне не поверили?

– Не совсем, желательно какие-нибудь ощутимые доказательства.

– Земляне мечтают о чудесах, но, столкнувшись с ними, в них не верят. И почему вас так Службы любят?

– Какие такие Службы?

– Ты просто замечателен. Ты первый из десятка людей, с которыми я общалась, можешь выслушать собеседника не для приличия, а чтобы понять, что тебе хотят сказать, – сказала она, перейдя на «ты».

– Ты сказала «десяток людей». Не маловато ли для общения взрослого человека? Или, может, ты просидела всю жизнь в подполье? Так сказать, ребенок подземелья. И вообще, ты очень странная. Даже если взять недавний случай с автомобильной аварией: через день после клинической смерти бегать по Москве – это не странно ли? – эмоционально выпалил Сергей мучавшие его вопросы.

– Что ты заладил «странная, странная»… то, что для вас странно, для нас в порядке вещей.

– Если ты сейчас же, немедленно, не предоставишь ощутимые доказательства своих слов, не разговоры, а доказательства, я уйду, не прощаясь, – раздраженно произнес Сергей.

Яна изучающе посмотрела на Сергея. Затем она подошла к пианино, стоящему в углу комнаты, села на вертящийся стульчик и открыла крышку. Она медленно провела правой рукой над клавишами. Казалось, что она медлит с прикосновением к инструменту.

– Назови чувство, которое в данную минуту ты хотел бы испытать.

– Спокойствие.

– Ты уверен?

– Нет, лучше страх.

– Я прошу, чтобы ты назвал приятное чувство. Хорошо подумай.

– Тогда тревога – ожидание страха.

– Тревога – приятное чувство? Хорошо, пусть будет тревога.

Через минуту зазвучала музыка. Обволакивающая, медленная тема, сменяющаяся настораживающими переливами, в чередовании с резкими, угрожающими нотками звучала очень оригинально. Ярко проявленная мелодия была замечательной и легла на душу Флерову с первого прослушивания. Это была редкость, ибо Сергей был так устроен, что незнакомую музыку он мог воспринять только с третьего или четвертого прогона. Он действительно испытывал чувство тревоги, которая была призвана мобилизовать его к отражению угрозы. Однако мысленно Сергей понимал, что он в безопасности и ему в данный момент – ни физическим, ни иным способом – никто не угрожает. Как ни странно, тревога в искусстве оказалась очень приятным, пафосным чувством. Исполняла произведение Яна виртуозно, с вдохновением. Закончив, она вопросительно посмотрела на Сергея. Тот некоторое время молчал, осмысливая происходящее, затем встрепенулся, как бы очнувшись ото сна, отрицательно покачал головой и сказал: