Сергей Костин - Счастливчик

И не стоит вспоминать те минуты на Поверхности. Да! Хорошо. Да! Необычно. Но если признаться честно – неестественно. Она всегда считала меня неполноценным. И относилась так же. Ну ничего. Теперь я далеко, и она сможет выбрать для себя более достойного.

Вот теперь с головой все в порядке. Навязчивый звон исчез, появилась ясность и спокойствие. Можно и перекусить. Интересно, чем питается моя стая? Постучимся! Надеюсь я не слишком обижу хозяев небольшим шумом?

Со стороны левой руки раздался неприятный скрежет. Привыкать к незнакомым звукам гораздо труднее, чем казалось. В Тверди все проще, все знакомо.

Мне пришлось отпрыгнуть немного в сторону. Чуть, чуть. Да, я испугался. А что еще делать, когда приглашают в гости в большую летающую тучу, предварительно поприветствовав дубинкой по голове? А удар получился хороший. Пластины Росси выдержали бы его без особого труда, а моя голова слишком слаба для этого.

Если я правильно все понимаю, то передо мной распахнулся вход в более просторную пещеру. Другой вопрос, пустят ли меня туда? Вряд ли. Войдут сами. А вот и они. Вошли. Собратья по стае.

Через распахнутый вход в кладовку, с каменными лицами, на которых не читалось ничего кроме непонятной гадливости к пленнику, ввалились, другого слова я не подобрал, трое людей. Все трое находились внутри шкур, вывернутых наизнанку и смазанных вонючим жиром птицы Кун. ( Хотя, может я и ошибаюсь.) И у каждого из людей, ( интересно, как звучит слово «людей» применительно к одному самцу?) в руке черная палка. Рука без лопаток. Почти такая же, как и у меня. А палка…

Предназначение этого вида оружия я уяснил сразу и понял, если у людей появляются ко мне претензии, то выяснять их станут с помощью данного предмета.

А вот и первые вопросы. А может и не вопросы, а личные наблюдения.

Люди что—то заговорили на совершенно непонятном мне языке. Конечно, не все сразу, а по одному. Но по смыслу выходило, что они пытаются втолковать мне одну и туже вещь. Если бы я находился на их месте, то первым делом поинтересовался, как меня зовут? Наиважнейшее дело, когда встречаешь на Дороге незнакомца. Сначала узнай, как зовут, а потом решай, насколько широка Дорога для двоих.

– Я – Чат! Чат, – ни чего не понимают, странные люди. Чему их только в стае учили?

Люди недоуменно переглянулись, подергали вверх—вниз плечевые суставы, перекинулись между собой шипящими звуками и, повертев перед моим носом палки, направились к выходу из кладовки.

Похоже, что кормить меня никто не собирался. Так отвратительно не поступают даже подлые горные псы, которые перед тем, как слопать пойманную добычу старательно пичкают ее всякой дрянью три планетных дня.

Остается одно.

Я издал звук, напоминающий журчание весеннего ручейка. Делается это так. Язык вытягивается, сгибается завядшим листом и в сочетании с любым гортанным звуком быстро перемещается от верхней губы к нижней. Когда Росси пыталась проделать подобное, отец выставлял ее за пределы пещеры на расстоянии ста мер, настолько это действовало на нервы.

Я достиг того, чего хотел. На меня вновь обратили внимание. И тогда я попросту показал пальцем в рот. Естественно, что себе. Люди! Я есть хочу!

Я всегда знал, что стая поймет меня. Мое личное обаяние и умение общаться с себе подобными…

Странно, но били меня не только черными палками, но и затянутыми в грубую, твердую кожу ногами. Должен признаться, это не слишком приятное ощущение.

До следующего посещения людей было достаточно много времени, чтобы поразмыслить над происходящими со мной событиями. Но все дурные мысли не шли ни в какое сравнение с бурлящим голодом. Я, как истинный Охотник не слишком избалован разнообразием потребляемой пищи. Но в недалеком прошлом ее всегда имелось в достаточном количестве. Дороги прямо таки кишели разными там червячками и слизняками. Не говоря уже о том, что отец регулярно приносил пищу с Поверхности. В крайнем случае всегда можно было раздобыть сладких кореньев или пещерных сморчков.

А здесь? Ничего. Голые стены, утрамбованный до глухого звука, да холодный пол. Тишина и спокойствие. Хотя, если сказать по правде, я загнал в угол кладовки местное животное. Небольшое, с длинными усами. Шустрое такое. И хотя питательных веществ в нем почти не имелось, я схрустел его с чувством глубокого удовлетворения.

Когда меня навестили в очередной раз, если не ошибаюсь, второй по счету, я находился в так называемом состоянии ожидания. Да чего угодно! Смерти, свободы, голода, жажды, предвкушения встречи с близкими людьми. Закрываешься от окружающего мира и сопишь в две дырочки. Расход энергии минимальный, потери температуры никакой и помогает подавить чувство голода. Твердь учит многому.

На этот раз принесли новую шкуру. Старую кожу голого червяка принудительно содрали, и, держа меня за все четыре рабочих конечности, напялили дурно пахнущую навозом, тонкую, но довольно прочную чешую.

После такого знака внимания следует ожидать положительного развития событий, и поэтому я стал с нарастающей надеждой смотреть в ближайшее будущее.

Предчувствия не обманули.

Люди, а точнее два самца, подхватили меня под мышки и потащили к выходу из кладовки.

Я попытался объяснить им, что могу свободно передвигаться и сам. Но как говорил папа – сытый голодного не скушает. Люди понимали меня также, как холодные камни.

Я никогда не встречал в Тверди таких скучных, выглаженных Дорог. Одни входа и выходы. В большие и маленькие кладовки и пещерки. Ни тебе тут подземных водопадов, ни тухлых болотцев. Ничего. Зато освещение ! Отец бы за такое расточительное употребление светящихся камней выгнал из клана без слов и напутствий.

С правой руки – горит. С левой – горит. Над головой – мерцает. Даже под ногами время от времени – помаргивает.

Но интересно. Даже, я бы заметил, радостно.

Иногда нам по Дороге встречались другие люди. Они смотрели на меня, как на пойманного речного паука у которого не три, а всего лишь одна голова. Я старался вежливо раскланиваться, дабы не сочли за полного невежду, но поддерживающие меня люди никак не разрешали хлопать ладонями по шее. А без этого приветствие – не приветствие.

Когда меня втолкнули в очередную пещеру, то я удивился. А смею заметить, что даже Росси говорила, что удивить меня может только смерть Большого Леса. Но в данном случае, я не сдержался.

Большая пещера с двойным, слишком неэкономным освещением. Лежанки, поднятые над полом на высоту одной меры и застланные широкими белыми листьями. ( Я сказал «листьями» только потому, что не знал, как называются эти белые, широкие образования на самом деле. ) И еще масса всяких ненужных предметов, которые я в жизни ни разу не встречал и тем более не знал для чего они предназначены.