Сергей Костин - Счастливчик

Охотники угрожающе зарычали. Чат напрягся. Он—то знал, что означает это недовольство. Когда все члены стаи решат, что ему не место среди них, его не спасет ничто. Ни крепкие пальцы, ни полная знаний голова.

Но неожиданно, неизвестно откуда, в пещеру ворвался ветер. Тот самый ветер, который уже порядком поносился по Поверхности, разнося свежие новости, и теперь спешил поделиться ими с подземными жителями. Он закружил во­круг охотников, что—то старательно нашептывая им. Что? Да только ветер знает.

– Ночной Охотник вернулся домой.

Именно так и только так. Без просьб и без склоненных колен. Стая должна знать, кто спустился с Поверхности.

И стая приняла его. Охотники, опустив черные чешуй­чатые морды, отступили от Чата. И ни один: больше не риск­нул попробовать на себе крепость рук Чата.

– Ночной Охотник вернулся, – пронеслось под свода­ми пещеры, – Ночной Охотник вернулся в свою стаю.

Но Чат не спешил расслабляться. Он знал, что не все еще сказано и не все сделано. Он принят в стаю. Но остава­лась еще Янина. Да. Она его добыча. Но только добыча и ничего больше. А согласно законам Тверди, любая добыча должна быть использована стаей в течение планетного дня.

От Охотников отделился старик. Чат сразу это понял и не стал предупреждать то, что он ступил на занимаемую им территорию. Ночные Охотники не любят, когда к ним близко приближаются их сородичи. Но старик стар. И Чат чувство­вал, что сила старика не в износившихся от долгой Дороги в Тверди лопатках, а в мудрости прожитых ночей.

Лопатки старика осторожно прикоснулись к ладоням Чата, внимательно ощупали их, затем перенеслись и тихо опустились на щеки. Черные бусинки внимательно загля­нули, казалось, в самую душу Чата, прочитали, словно вы­пили до дна его мысли. И только узнав все, что он хотел, старик отошел.

– Ты член стаи. Но ей не место здесь. Она умрет. Это не было угрозой. Разве можно угрожать Ночному Охотнику? Простая констатация фактов. Никто, кроме Охот­ника, не сможет существовать в Тверди. Твердь не терпит слабых. И убивает их.

Именно это хотел сказать старик. И Чат знал, что тот прав. Янина не сможет выжить здесь. Точно так же, как не сможет выжить и на Поверхности. Но Чат также знал, что ничто не заставит его отдать Янину как добычу.

– Она останется со мной, пока не умрет.

Стая знала, что такое любовь к самке. И знала, что такое продолжение рода. Но стая также знала и была права в своем знании, что в стае имеют право жить только сильные.

Чат почувствовал, как погасшее недовольство стаи на­чинает разгораться вновь, перерастая в злобу. Не против него, Чата, а против его желания оставить добычу.

Ночные Охотники не имеют привычки предупреждать о своем нападении. Молниеносный бросок, удар и смерть.

В голове у Чата родилось видение, как стая бросается на него, десятки лопаток впиваются в тело, ломая и круша ко­сти. Но он не мог позволить себе пойти на попятную. Слиш­ком дорога была добыча и слишком велико презрение к Охотнику, отступившему от нападения.

– Убью, – тихо сказал Чат.

Эти слова, сказанные с непонятной стае твердостью, на мгновение оттянули нападение. Но только на мгновение. Несколько пар темных силуэтов словно тени метнулись к Чату. Он еще успел отразить несколько ударов, сумел опро­кинуть, отбросить от себя напирающие тела, отвести страш­ные кисти. Но он уже понимал, что все закончено. Стая, открывшая Охоту в Тверди, уже неуправляема. Ничто не может остановить ее. Только смерть. Одна смерть.

Его отбросили к стене, смяли хитроумную защиту, раз­мазали и теперь готовились окончательно покончить со странным Ночным Охотником, так неожиданно появившим­ся на их планете.

Чат мог бы воззвать к их жалости. И, несомненно, его помиловали бы, оставили в живых. Калекой тоже можно жить под Толщей. Но… Мог ли позволить себе это Чат? Не мог. Потому что он был настоящим Ночным Охотником.

А стая ждала. Ждала именно этих слов прощения и по­щады. Стая не была кровожадна и она могла понять все. Она только выполняла отведенную ей природой роль. Сла­бым не место в стае.

– Я – Ночной Охотник!

Как тяжелы слова, как неторопливо ворочается разбух­ший язык в полном крови рту. И как мешают тяжелые крас­ные капли, срывающиеся с бровей.

– Я – Ночной Охотник…

И стая поняла, что только смерть может остановить этого безумного зверя, который, истекая кровью, с переломан­ными ребрами и руками, стоял у стены.

И стая бросилась вперед, чтобы добить строптивого и принести в Твердь спокойствие.

Черная злобная тень, со вздыбившимися на загривке бронированными пластинками, шипя и выплевывая острые молнии черного языка, заслонила слабеющее тело Чата.

– Убью…

Стая замерла, во второй раз потрясенная твердостью ус­лышанного слова. И ни у кого не возникло сомнения, что тот, кто посмеет приблизиться к истекающему кровью Ноч­ному Охотнику, погибнет под острыми, блестящими слов­но ночные молнии, лопатками. Найдет смерть от рук взбе­шенной самки.

Чат проваливался в слабое беспамятство, но все еще мог видеть, как утихла разъяренная стая. Он мог слышать удив­ленные возгласы. Но Чат не понимал, что происходит. И только тогда, когда спасшая его самка повернулась к нему, он изумленно вздохнул:

– Росси?

Головные пластины с легким перестуком улеглись на место, растрепанные жесткие косички опустились в зауш­ные ложбины. Кончик языка, быстро выскакивая из—под твердых губ, быстро ощупал лицо Чата.

– Росси? – повторил он.

– Нет. Я уже не Росси.

Самка закончила осмотр, слегка отстранилась от лица Ночного Охотника и вдруг стала на глазах меняться.

Чату казалось, что он спит. Он не мог поверить в то, что видел. Черные бронированные пластины исчезали, превра­щаясь в гладкую нежную кожу. Блестящая темнота тела про­падала, становилась светлее. Жесткие пучки косичек рас­цвели пышным кустом знакомых волос.

На него смотрела Янина.

– А—а?

– Это очень просто, Чат. Очень просто, когда любишь.

– Но…

– Стая удовлетворена тем, что видела. Разве тебе не понравились мои новенькие коготки?

– И…

– Я смогу это делать когда угодно, если именно это тебя интересует.

– Я тоже тебя уважаю, муж мой.