Станислав Лем - Человек с Марса

Все медленно вставали из-за стола. Профессор ухватил Фрэйзера за руку, подвел к окну и принялся что-то втолковывать, водя пальцем по стеклу.

Доктор подошел ко мне.

— Как вам нравится наш профессор? — спросил он, потирая тонкий длинный нос. — Ворчун, а? Но скажу вам: голова! — и он постучал себя пальцем по лбу. — Знаете, я уговорю Финка показать вам все, что мы вынули из снаряда. Любопытные вещицы. Правда, я уже один раз видел, но, понимаете, профессор все держит под замком.

Доктор кивнул инженеру, седому брюнету со светло-голубыми глазами и смуглым лицом, и мы вышли в коридор.

— Простите, господа, но, если я верно понимаю, в вашей работе нет ничего противозаконного, так почему такая таинственность? И странные пароли, способы переговариваться… Почему инженер Линдсей не мог просто приехать сюда? Я бы, возможно, не стал участником столь невероятно любопытных исследований, если б…

— Потому, видите ли, что ваши коллеги по перу жить нам не дают, — прервал импульсивный доктор. — Потому, понимаете ли, что парк пришлось бы обнести колючей проволокой и пустить собак. Потому, наконец, что они уже унюхали, не знаю только как, что профессор Уиддлтон как-то связан с упавшим метеоритом… К счастью, головы у ваших соперников забиты Японией. И все же узнай они, что здесь находится светоч современной астрофизики вместе с крупными специалистами по атомной физике, что с нами такие инженеры-конструкторы, как господин Финк, и такие электротехники, как Линдсей, которого мы, к слову, привлекли всего лишь три дня назад, то, уверяю вас, никакие стены, заборы и рвы нам бы не помогли.

Беседуя, мы подошли к лаборатории — большому залу с частично застекленным потолком, оборудованному новейшим образом. Воздух перемешивали лопасти больших вентиляторов, всюду блестели стекла стоящей рядами аппаратуры, по стенам выстроились сосуды, заполненные химическими реактивами всех цветов. Там и сям шипели газовые горелки. В другой части зала столы были забиты оптическими приборами и сложными механизмами, напоминающими часовые, назначение которых было мне не известно. Мы прошли через этот зал, и в следующем помещении я увидел развешенные по стенам цветные снимки, изображающие местность, в которой упал метеорит.

Признаюсь, рассматривал я их весьма бегло. Да и снимки самого снаряда, сигары с тупым концом, не вызвали у меня особого интереса. Мои спутники это заметили.

— Вижу, вам не терпится увидеть самое важное, — заметил доктор. — Пошли вниз.

Мы спустились лифтом на первый этаж, потом по лестницам до знакомого мне подземного коридора. Каково же было мое удивление, когда в конце короткого пути я оказался в хорошо знакомой мне стальной комнате, где ужинал в обществе молчуна-шофера.

— Вам, кажется, известна эта комната? — шутливо бросил доктор. Я улыбнулся в ответ, инженер же тем временем устанавливал цифровые валики нескольких сейфов, и спустя минуту щелчок известил, что дверцы открыты.

Инженер вынул из темного чрева несколько предметов и разложил на столике.

— Что это? — спросил я, указывая на палладиевый цилиндр, на боковой стенке которого было что-то вроде кнопки или клавиши.

— Кажется, прибор для письма или увековечивания мыслей. Там внутри порошок, что-то вроде крошек какого-то органического вещества. Цилиндрик снабжен хитроумным приспособлением, создающим переменное электрическое поле, воздействующее на порошок… Изменения воздействуют на порошок так, что если его насыпать на бумагу…

— А, я уже знаю, — прервал я, — видел вчера, но как такое возможно?

— Этого мы еще не знаем. Такие ответы вам придется слышать часто. Пока что, — заметил доктор.

На втором предмете в виде треугольника из серебристого металла располагались три пересекающиеся выпуклости, как бы изготовленные из толстой проволоки.

— Что это?

— Возьмите в руку…

Я хотел было так и сделать, но треугольник тут же отодвинулся. Тогда я резким движением схватил его. Это было что-то твердое и холодное, которое, однако, тут же вздрогнуло, начало извиваться у меня в руке и теплеть, так что я невольно разжал пальцы. Треугольник упал на стол и замер.

— На первый взгляд металлическое вещество, наделенное возбудимостью, — выговаривал доктор, полуприкрыв глаза. — Нарушает все наши понятия о живой материи и различии между живым и мертвым…

Третьим предметом была маленькая черная кассетка.

Доктор поднял ее и подержал между моими глазами и светом.

Когда глаза освоились, я увидел, что стенка кассетки время от времени затемняется, образуя что-то вроде зеленоватой фосфоресцирующей поверхности, по которой медленно пробегают более светлые линии. Они то и дело на несколько секунд останавливались, а потом убыстряли движение.

— Относительно этого, — проговорил инженер, — мнения разделились. Я считаю, что кассетка — нечто вроде телевизора, возможно, для связи с Марсом. Линдсей полагает, что это приемник какого-то неизвестного рода энергии. Причем не исключено, — добавил он, улыбнувшись, — что в действительности это нечто третье, совершенно отличное от наших предположений.

Последним предметом оказалась сигара, изготовленная как бы из резины или не очень твердой пластмассы, которая напомнила мне знакомый по фотографиям метеорит.

— Модель снаряда? — сказал я, почувствовав некоторое облегчение от того, что у гостей с Марса есть хоть что-то общее с людьми: они обожают уменьшенные копии своих технических устройств.

— Увы, нет, — сказал доктор, иронически усмехнувшись. — Перед вами всего лишь внешняя оболочка. Инженер, может быть, вы покажете господину Макмуру, что находится внутри сигарки. Мой палец, — он заботливо осмотрел кончик большого пальца, — еще не зажил.

Инженер криво усмехнулся, но взял сигару и положил в стеклянный аквариум, стоявший на столике. Потом вынул из стенного шкафчика длинные щипцы, прихватил сигару и медленно нажал на ее кончик.

Кончик тут же раскрылся на манер рыбьей пасти, и оттуда выскочило нечто красное, не очень большое, но очень подвижное. Это было создание размером с грецкий орех, непрестанно подпрыгивающее, как мячик. Над ним, казалось, висели два темно-голубых шипа.

— Образчик марсианской фауны, может, флоры, — заметил доктор Кеннеди. — Кусается солидно, но вытерпеть можно. — Он сунул мне под нос большой палец, украшенный малоприятной, вроде бы выжженной, ранкой. — Эти зверьки, похоже, близкие родственники наших паукообразных или членистоногих, хоть у них и нет ног. Однако, как мне представляется, они толковее всех насекомых земного шара, вместе взятых.