Ким Робинсон - Дикий берег

– Это он про нас, – перебил Том. – Про Америку. Мы пытались проглотить мир, но подавились. Извини, давай дальше.

Я постарался вспомнить, на чем он меня сбил, и продолжил:

Подумать, что державный этот остров,Сей славный трон владык – любимцев Марса,Сей новый рай земной, второй Эдем,От натисков безжалостной войныСамой природой сложенная крепость,Счастливейшего племени отчизна,Сей мир особый, дивный сей алмазВ серебряной оправе океана,Который словно замковой стенойИль рвом защитным ограждает островОт зависти не столь счастливых стран;Что Англия…[4]

– Довольно! – вскричал Том, прищелкивая языком и тряся головой. – Даже чересчур. Не знаю, что на меня нашло. По крайней мере, я задал тебе стоящий отрывок.

– Ага, – сказал я. – Сразу понятно, почему Шекспир предпочитал Англию другим штатам.

– Да… он был великий американец. Может быть, величайший.

– А что такое ров?

– Ров? Большая канава вокруг какого-нибудь места, через которую трудно перебраться. Сам не мог сообразить из текста?

– Мог бы – не спрашивал. Старик хихикнул:

– Я слышал это слово в прошлом году на ярмарочке, дальше от побережья. Один фермер сказал: «Выроем вкруг амбара ров». Я даже удивился. Однако странные словечки нет-нет да всплывут. Раз на толкучке я подслушал, что кого-то собираются «обморочить». А кто-то сказал, что цены у меня «флибустьерские». Или вот еще – «ненасытный». Удивительно, как слова проникают в разговорную речь. Что брюху беда, то языку радость. Понимаешь, о чем я?

– Не-а.

– Ты меня удивляешь.

Он с трудом встал, снова наполнил чайник, повесил над очагом и подошел к одной из книжных полок. В доме у него почти как во дворе – горы всякой рухляди, только мелкой: часы, некоторые даже ходят, битые фарфоровые тарелки, собрание фонарей и ламп, музыкальная машинка (иногда он ставит пластинку и крутит тощим пальцем, нам велит прижать ухо к динамику, откуда шепотом доносятся отрывки музыки, а сам приговаривает: «Вслушайтесь! Это „Героическая симфония!“«, пока мы не скажем ему заткнуться и дать нам послушать), однако большую часть двух стен занимают полки со штабелями ветхих книг. Обычно у старика не допросишься, но в этот раз он сам вытащил книжку и бросил мне на колени.

– Почитай теперь вслух. От того места, которое я отметил.

Я открыл заплесневелую книжицу и начал читать – занятие, которое и сейчас требует от меня огромных усилий, но доставляет огромную радость:

«Справедливость сама по себе безвластна; от природы главенствовать дано лишь силе. Привлечь последнюю на сторону справедливости, дабы посредством силы справедливость могла управлять, – задача государства, безусловно сложнейшая, с чем вы согласитесь, если размыслите, какой безграничный эгоизм дремлет в груди почти каждого человека; и что многие миллионы людей, подобным образом устроенных, необходимо удерживать в границах мира, порядка и законности. Учитывая это, приходится дивиться, что мир в целом так спокоен и законопослушен, как мы это наблюдаем… (В этом месте старик хохотнул) …каковое положение, впрочем, достигается лишь действием государственных механизмов. Ибо единственное, что может дать немедленный результат, – есть физическая сила, поелику только ее людям обыкновенно свойственно понимать и уважать…»

– Эй! – Николен ворвался в дом, как сатана в Божью опочивальню. – Убью на месте! – орал он, наседая на старика.

Том вскочил, крича:

– Попробуй! Так тебе и удалось! – и они закружили по комнате. Стив держал старика за плечи на расстоянии вытянутых рук, и тот никак не мог дотянуться до обидчика.

– Чего забиваешь нам голову враками, старый хрен? – вопрошал Николен, в неподдельной злобе тряся Тома за плечи.

– А ты чего врываешься в дом как чумовой? К тому же, – теряя вкус к обычной перебранке, – что я сказал не так?

Стив фыркнул:

– А что ты говоришь так? Наплел, будто покойников хоронили в серебряных гробах. Теперь мы знаем – это враки. Вчера ночью ходили в Сан-Клементе, раскопали могилу и нашли пластмассу.

– Чего-чего? – Том взглянул на меня. – Чего вы там наворотили?

Я рассказал, как мы ходили в Сан-Клементе. Когда я дошел до пластмассовых ручек, старик принялся хохотать – плюхнулся на стул и стал смеяться – хи, хи, хи, хи, хи, и так до конца рассказа, включая нападение мусорщиков с сиреной.

Николен, хмурясь, стоял над ним.

– Теперь мы знаем, что ты наврал.

– Хи, хи, хи, хи, хи, кхе-кхе. Ничего подобного. Том Барнард всегда говорит правду. Как вы думаете, почему пластмасса была под серебро? – Стив многозначительно взглянул на меня. – Разумеется, потому, что обычно это было серебро. Вы раскопали какого-то бедолагу, который умер в нищете. Семья купила дешевый гроб. А с какой радости вам вздумалось раскапывать могилы?

– Из-за серебра, – сказал Стив.

– Не повезло вам. – Том взял еще чашку, налил. – Я вам говорю, обычно хоронили в серебре. Сядь, Стивен, и выпей чаю.

Стив придвинул деревянный стул, сел и начал прихлебывать чай. Том устроился в кресле и обхватил шишковатыми руками чашку.

– Настоящих богачей хоронили в золоте, – сказал он с расстановкой, глядя на идущий от чашки пар. – А одного так и в золотой маске, повторяющей его черты. В погребальном покое у него стояли золотые статуи жены, собак, детей – и золотые тапочки на ногах, – а по стенам мозаичные картины главных событий его жизни, сплошь из самоцветов…

– Врешь, – сказал Стив.

– Серьезно! Вы же видели развалины, и будете говорить мне, что люди, которые там жили, не осыпали своих покойников серебром?

– Но зачем? – спросил я. – Зачем золотая маска и все остальное?

– Затем, что они были американцы. – Старик отхлебнул чаю. – И это еще мелочь. – Он отрешенно взглянул в окно. – Будет дождь. – Снова отхлебнул, помолчал. – А зачем вам серебро?

Я промолчал – затея была Николенова, пусть сам и отвечает.

– Чтобы менять на вещи, – объяснил Стив. – Чтобы покупать нужное на толкучке. Путешествовать вдоль побережья, например, и выменивать в дороге еду. – Он взглянул на внимательное лицо старика: – Путешествовать, как ты в молодости.

Том пропустил последнее замечание мимо ушей:

– На все нужное вы можете заработать своим трудом. Например, рыбной ловлей.

– Так далеко не уйдешь. На себе, что ли, эту рыбу переть?

– Ты в любом случае далеко не уйдешь. Судя по всему, большие мосты разбомблены. Даже если и доберешься куда, местные оберут тебя и убьют, а нет – серебро все равно когда-нибудь кончится и тебе придется работать на тех же местных. Копать выгребные ямы или что-нибудь такое.