Санитарный день - Екатерина Витальевна Белецкая
— Добрая ты какая, и хорошая, — снова польстил Скрипач. — Вот только мне почему-то кажется, что ты бы его в этой яме с глиной прикопала бы. Запросто. И сделала вид, что никого тут и не было никогда. Ага?
— Нет, не ага, — покачала головой Лийга. — Совсем даже не ага. Ит, ты что-то хотел сказать?
— Хотел, — вздохнул Ит. — Но раз такая важная тема, про глину, могу и помолчать.
— Ну, начинается, — закатил глаза Скрипач. — Давай, говори уже.
— Мне кажется, что у него всё ещё идет адаптация, в том числе и к геронто, — сказал Ит. — Рыжий, вот ты доктор, да? И я тоже доктор. И вот скажи ты мне, что в данном случае, кроме стандартной схемы, мы для него тут можем сделать, чтобы снять последствия гормонального шторма? Да, у нас его не было, можешь не открывать рот, я сам скажу. Не было — потому что мы даже не знаем, когда именно производились все эти геронто, и не были ли они, случайно, разделены ещё и гиберами. А вот он проходил геронто непосредственно перед отправкой, и я допускаю, что мы сейчас имеем последствия шторма — вот в таком виде. Он мужчина, человек. У них весьма специфически этот процесс проходит, ты же знаешь.
— Пять лет, — напомнил Скрипач. — Не слишком?
— Он ещё и Бард, — пожал плечами Ит. — Может быть, для него и не слишком. Не подумайте только, что я его защищаю, я просто пытаюсь понять, что может служить причиной для того, что происходит.
— Или ты пытаешься разглядеть в нём молодого Ри, — подсказал Скрипач. — Того, которого ты знал, пока он не съехал по фазе. Только разреши тебе напомнить, что именно Ариан придумал Ри таким, каким мы его знаем, и что на самом деле ему отнюдь не двадцать пять, а много больше.
— Сдаюсь, — Ит поднял руки. — Ну чего, закажем ещё пива?
— Давайте, — тут же оживилась Лийга. — Просто так я это фермент принимала, что ли? Пиво, кстати, вкусное. Манговое я уже пила, теперь попробую то, которое с грушей.
— Которое с грушей — это сидр, — заметил Скрипач.
— Хорошо, пусть будет сидр. Но с грушей, обязательно, — заявила Лийга. — И почему я так мало знаю о том, чего тут растет? Я же занималась ботаникой дома. Надо здесь тоже заняться, пожалуй. Вы не против?
— Только за, — ответил Скрипач. — Будешь здесь тоже липстэг варить.
— Здесь не из чего, — покачала головой Лийга. — А жаль. Но ничего, здесь я тоже что-нибудь этакое придумаю. Вот, например, специи…
Следующие полчаса они обсуждали приправы, которые Лийга скупала где придется в больших количествах, и комбинировала, когда готовила, потом переключились на платье, потом заказали ещё пива, а потом обнаружили, что уже почти полночь, и что паб через полчаса закроется. Домой идти не очень хотелось, поэтому Ит предложил прогуляться, благо, что вставать завтра с самого раннего утра не было необходимости — у них был по графику выходной. Конечно, на улице сыро и прохладно, но погулять полчасика перед сном вполне можно.
* * *
— И всё-таки я не понимаю, — говорила Лийга, когда они шли по набережной вдоль тихой спокойной ночной реки. — Взять того же Метатрона. Я уже говорила, что у нас была легенда о Сэфес-предтече, или, если угодно, о Первом Контроле. Ит, ты показывал символику, которая есть в Сонме, помнишь? Метатрон, который держит в руках Куб. Ну, Куб Метатрона. Который, по сути, является ничем иным, как сиуром, объединяет время, пространство, и человека. Человек, в данном случае, это любая разумная жизнь, которая может создавать эгрегор мира, в котором живет. Разве нет? То есть легенда, которая существует в Сонме — у вас, и в Зеркалах — у нас, является прямым указанием на…
— На Контроль, как таковой? Ты думаешь, что именно поэтому они себя назвали Метатроном, и стали творить то, что творили? — спросил Ит. — Рифат, доброй ему дороги, был совершенно прав, когда сказал, что всё, вероятно, было задумано иначе. И те трое явно не тянули на всезнающее и всемогущее существо с Кубом в руках. Да, там явно не всё так просто, как хотелось бы, да, с этим нужно как-то разобраться, но сейчас — это невозможно.
— Тебя догнало пиво, кажется, — Лийга рассердилась. — Я говорила о другом. В частности о том, что Контроль не появился из ниоткуда, что у него был родоначальник. Или, если угодно, родоначальники. И этот самый Метатрон запросто может оказаться одним из них.
— Лийга, не усложняй ещё больше, а? — жалобно попросил Скрипач. — У меня голова разболелась.
— Знаешь, рыжий, я пробыла Контролирующим не одну сотню лет, — сказала Лийга. — И я задавалась вопросом, откуда в принципе появился Контроль. Я пыталась найти ответы, но не нашла ровным счетом ничего. И я решила тогда, что эта загадка мне не по зубам. И успокоилась. И забыла о том, что пыталась что-то искать. Но сейчас… — она задумалась. — Когда вы рассказали о Стрелке, я поняла, что, может быть, я искала тогда не напрасно. Может быть, что-то стала подозревать. Может, что-то почувствовала. И — я бы хотела поискать дальше. И подумать. Здесь ведь есть, о чём подумать, правда?
— Есть, — кинул Скрипач. — Ещё как есть. Пойдемте домой, а? Холодно. Простынем ещё.
— Пойдемте, — поддержал Ит.
— Я только станцую напоследок, — попросила Лийга. — Вряд ли мне удастся в этом году ещё раз почувствовать танец весенней реки. А хотелось бы…
— Только в воду не свались, — предостерег Скрипач. — Танцуй чуть в стороне, хорошо?
— Ладно, — сдалась Лийга. Снова сняла куртку, и отдала Скрипачу. — Нет, ну какое платье, а? Какое шикарное платье! В самый раз для этой ночи, и для этой весны…
* * *
Спать легли в полвторого, и проспали в результате до десяти утра, причем первой встала Лийга, которая, зевая, поплелась на кухню, ставить вариться овсянку. Позже к ней присоединился Скрипач, и вскоре овсянка обогатилась сгущенкой, изюмом, и курагой. В отдельной кастрюльке рыжий поставил вариться сосиски, как он сам сказал
