Рабочий чертеж - Евгений Южин
– Ты красивая, – без тени стеснения объявил Юра медленно возвращающей контроль матери, почему-то игнорируя меня, потом взгляд метнулся, зацепился за мою лысину, глаза остановились, и он замер. Черт! Что такое?! Я что, страшный и ужасный?! Запоздало сообразил, что он видел меня совсем еще маленьким, окруженный няньками и едва научившийся самостоятельно передвигаться. Папа – эль! Представляю, что за все эти годы ему понарассказывали! Это для меня все было вчера. А для него – на заре жизни. В детстве каждый год идет за десяток, и я для него – живая легенда и туманные воспоминания. Но мать же он помнит!
Я обнял парня, неловко зажав посох в одной руке. Глаза, кстати, остались серыми, мне даже показалось, что они посветлели, исчез голубоватый оттенок, которым так гордилась мама.
– Рад, что дождался вас! – прогудел Сам.
Ана уже виделась с ним, когда успела? Я же был неприятно поражен – Сам был стар, еще когда меня забросило на Землю, и было удивительно, что он вообще дожил до этого времени. Понятно, что без искусства не обошлось, но и оно не способно на чудеса.
Обнялись. У меня всегда с ним были сложные отношения, но рукопожатия на Мау не водилось, пришлось следовать традиции.
Между тем яхта преодолела большую часть разделявшего ее и остров пространства, сбросила ход и готовилась к швартовке. Было видно, что на острове царила не вполне ясная суета, на верхушке скалы никого не было, куда-то исчезли сопровождавшие Первую скелле, прислуга, занимавшаяся оформлением и угождавшая публике, столпилась на дальнем спуске с утеса, и, похоже, что ее более интересовало нечто скрытое от наших глаз, чем прибытие тех, ради кого все и затеивалось.
– А как вы сюда попали? – естественный с учетом обстоятельств вопрос задал ребенок.
– Прыгнули, сынок, – я потрепал его по волосам.
– Как прыгнули? – он, понятно, не унимался.
– Сейчас увидишь.
Ана услышала мои слова, обернулась и кивнула согласно, надо было срочно разбираться с происходящим во Внуково, пардон, на острове, поцеловала озадаченного сына:
– Мама ненадолго. Вы тут швартуйтесь пока, а мы с папой прогуляемся.
Сам крякнул, но ничего не сказал, сын замер озадаченный, остальные на палубе, похоже, вообще не понимали, что происходит и откуда мы появились. Представляю, какой успех ждет вечером матроса, первым заметившего нас, – дружеское внимание и потоки орешка.
Эрсамвэл была лучшей на университетском курсе. Ее дар был слаб и требовал от носительницы изрядных усилий и концентрации, чтобы реализовать воздействие, зато она была почти избавлена от жестокого мучительного тренинга, который приходилось переносить ее поголовно более способным подругам. Почти обычная – так иногда снисходительно отзывались о ней воспитатели в интернате. Знали бы они, какими достоинствами это обернется. Не всегда хирургу необходима пила или топор, зачастую более эффективен крохотный электрод или луч лазера. Эрсамвэл великолепно владела искусством воздействия именно такими и даже намного более тонкими инструментами. Результат – за ней буквально охотились кафедры нейробиологии, микрохирургии и офтальмологии. Ее больная рана – слабый дар – обильно поливалась лечебным настоем из удовлетворенного честолюбия и заинтересованного внимания окружающих.
После университета за ней началась охота иного рода. Она была сверхвостребована и ценилась за редкость дара как настоящий уникум. Очередь из клиентов порой вырастала до года. Нечего и говорить, что при таком внимании она весьма комфортно устроилась в новых условиях существования Ордена, когда был навсегда отринут строгий монашеский устав старых правительниц. Будущее рисовалось все более праздничным.
Шло время, суета и слухи, связанные с ожидаемым возвращением почти легендарной маути Аны, неожиданно стали раздражать. Старая рана, давно залеченная и, казалось, забытая, ныла. Все эти ахи и охи, все эти восторженные воспоминания о темнокожей аристократке, подогреваемые тем, что почти вся верхушка Ордена теперь состояла из ее старых подруг, бесили. Древние легенды, заветы богов, память Катастрофы нежданно обретали плоть и зримое ощущение угрозы такой благополучной и налаженной жизни. Она не раз бывала в останках Козьего переулка, так и не восстановленного до конца, и буквально видела злую волю неведомого тупоголового мужлана-пришельца эля. Ее личные рабочие апартаменты располагались совсем неподалеку от Храмовой площади, и их удобное и подчеркивающее статус владелицы место теперь стало неуютным и неустойчивым.
Да что они все носятся с этой Аной?! Свалила за приключениями и плотскими утехами, бросив малолетнего сына и доверившихся ей подруг. Где она была в самый сложный период, когда выдавливали по каплям власть сестер из Ордена? В чем ее заслуги? Да в том, что она кровная родня древним, и больше ни в чем! Эль этот еще! Мало им было Катастрофы! Неужели не видно, что история повторяется?!
Тайно Эрсамвэл была уверена или спешила сама уверить себя: Ана ушла навсегда. Зря отправили на дежурство в предгорную глухомань целую экспедицию. Прошлое – прошлому! Пережили и забыли! Надо думать о будущем, о настоящем, если на то пошло! Пусть возвращается, если сможет, это ее личное дело. Почему это должно волновать Орден? И эля пусть оставит там, где ему и место, нечего тащить всякую дрянь на Мау!
Особенно своего раздражения она не скрывала, часто повторяя, что зря сестры мокнут в гнилом крае. Все эти межзвездные путешествия, эли и древние – сказки. Посидят, посидят и успокоятся, начнут сначала отлынивать, потом делить это сомнительное удовольствие на очереди. Какие-то особо упертые, может, и застрянут там, – ну да, видать, там им и место. Сами ведь выбрали.
Когда пришла новость, что они вернулись, Эрсамвэл заперлась, отменила все операции на долгие десять дней. Сил не было видеть все эти тайно довольные рожи, ощущать косые взгляды, слышать возбужденные тихие пересуды! Даже приемный муж как-то задумчиво бросил, что хотел бы посмотреть на этих путешественников. Как же, путешественников! Знаем мы, на кого мужики посмотреть так жаждут. Остро грызло сожаление о неосторожно сказанном, мучили неясная обида и страх. Да, страх! Она боялась. Она боялась эля, хоть никогда его и не видела. Завидовала. Завидовала Ане, с которой пару раз встречалась еще во времена учебы, завидовала ее красоте и уверенности в своем праве. Понимала, что не справится, что рядом с ней всегда будет скелле второго сорта.
Шло время. Эрсамвэл успокоилась настолько, что легко делала вид: ее вся эта история никак не касается. Очень уважаемая скелле из состава Совета попросила посмотреть профессиональным взглядом на какого-то своего протеже. Сказала: «Много времени не займет. Зайдите на полчасика, а мы уж с вами рассчитаемся». Отказать такому клиенту Эрсамвэл не могла, а зря, лучше бы соврала что-нибудь. Она
