Тихий голос в ночи - Мак Борн
Приподняв взгляд от металлического обрывка, я вдруг углядел клубы дыма поднимавшиеся из — за небольшой насыпи с неестественным наростом. Догадка о том, почему я раньше этого не видел пришла тут же — на фоне грозового фронта и сильных осадков весь этот пейзаж и дым скрадывались и расплывались в ландшафтной тьме в сплошное полотно. Теперь не стоило строить предположения и догадки по поводу гибели ребят и машины — всё было совершенно понятно и без этого. По пути к возвышенности, я натолкнулся на оранжевый скафандр Серёги Валаева. Опалённый и изодранный «Медведь» уткнулся своим разбитым лицевым стеклом в твёрдую сланцевую почву планеты. Не решаясь трогать погибшего товарища, я лишь прискорбно стоял рядом совершенно не понимая, что мог бы сделать в такой момент. Пока ещё неосознаваемая мной внутренняя пустота и отстранённость начинали властвовать надо мной.
Чуть далее, всего в десятках шагов от «оранжевого гроба», в спутанных стропах нераскрытых парашютов бездвижно лежали Юджин и Березин. Их АСС даже не сработали! Искорёженные кресла валялись рядом с истерзанными взрывом телами. Надежда на то, что кто — то ещё остался в живых исчезала с очередной находкой произошедшей трагедии. А подтверждений тому оказывалось слишком много…
Прекрасно сознавая своё положение, я с бессознательным упорством двигался к намеченной возвышенности, при этом не переставая вызывать «Сапфир», находившийся на орбите. Надежда на то, что спасение придёт вовремя, избавив меня от унылой и тяжкой доли погибнуть от гипоксии и нехватки воздуха, ещё оставалась недосягаемой для собственной обречённости. И чем ближе я подходил к этому весьма странному холму, за склоном которого, уже не столь явно, вздымались блёклые клубы дыма упавшего «Вулкана», тем всё сильнее привлекало моё внимание его плоская вершина с непонятным наростом. Скорее, это выглядело даже, особым образованием с неестественно очерченной и правильной формы.
Подъём на верх дался мне с особым трудом, да так, что я стал глохнуть от собственного глубокого и частого дыхания, звучавшего хрипом в наушниках. Так воздух в заплечном ранце исчезал уже гораздо быстрее, чем я себе предполагал. Плотность и высокое давление внешней среды Венеры заставляло двигаться с таким трудом, словно ты находился в где — то на значительной глубине земного океана.
Оказавшись, наконец, на вершине, я подошёл к тому, что внизу мне казалось обычным природным образованием — наносом песка и крошева из разбитых сланцев и камней. По первичному осмотру и было так, но они больше скрывали что — то, словно основание, поддерживающее нечто округлое. Высотой фигура, — а это образование весьма сильно походило на правильный додекаэдр, — была около двух метров. Но вот только большая его часть скрывалась под наносами и камнями.
Патина поблёкшей шлифовки металла говорила о технологической искусственности находки. А пазы и канавки на поверхности граней требовали более пристального внимания и осмотра, так как весьма напоминали непонятный для меня язык. Приведя в норму своё дыхание, я с интересом склонился над непонятным объектом. В пазах скопился мелкий песок, иногда даже сплавившийся в твёрдую, но ломкую корку, так что ткань перчатки не позволяла взломать его. Пришлось лишь поверхностно убирать наносы, счищая то, что возможно. Для лучшего осмотра пришлось включить плечевые фонари и осветить находку. Яркий отсвет брызнул в глаза…
Не знаю, что произошло далее, и продолжал ли я оставаться в сознании. Но только безумная какофония наложенных друг на друга голосов ворвалась мне в голову. Они говорили, стонали, кричали и требовали чего — то, что с огромным трудом я начал разбирать спустя, наверное, несколько минут выслушивания такого сумасшедшего речитатива. Приказы Киросавы, бравады Валаева, ответы Лорки, крик Юджина повторяющийся неоднократно, стоны и раздирающие причитания ребят всего нашего звена разрывали мой слух и сознание. От подобной разноголосицы можно было с лёгкостью рехнуться!
Момент, когда я очнулся, не задержался в моей памяти. Осознал я себя более менее чётко лишь от какого — то настойчивого требования. Раскрывая как можно шире глаза, часто дыша и истекая холодным потом, я склонился над находкой опираясь о неё двумя руками. В наушниках звучал настойчивый голос, который с трудом угадывался:
— Второе звено?! Второе звено! Ребята — связь! «Сапфир» вызывает «Вулкан»?! — кричал Калугин. — Связь, чёрт подери!!
— Здесь «Вулкан»!.. Филатов слушает! — с расстановкой ответил я.
Но ничего не изменилось. Начальник Второй экспедиции продолжал вызывать нас так, словно не дождавшись совершенно никакого ответа. Мои призывы и запросы уходили в пустоту. И подобное продолжалось ещё какое — то время, сменяясь вклинивающимися в эфир переговорами погибшего экипажа катера и связистов рейдера. Всё это натолкнуло меня на поразительную и совершенно безумную догадку о том, что всё это являлось записью работы нашей внешней связи. Чем же являлась моя находка?..
Отклонившись назад, я постарался сосредоточиться и внимательней рассмотреть найденный загадочный объект. Внешнего света после прошедшей грозы уже было вполне предостаточно, так что в целях экономии энергозапаса я выключил фонари. Даже удивительно, но в сплошном небесном покрывале обозначился небольшой разрыв, в который тут же хлынул бешеный, ослепляющий свет такого близкого Солнца.
Что — либо понять в происходящем я был уже не способен. Раздирающий слух и сознание однотонный звук заполнил меня всего погасив рассудок…
Каким образом я смог оказаться на Земле, в полном облачении десантника, я так до сих пор и не могу ответить самому себе окончательно. Но знаю точно, что именно тогда, найдя «заветный» источник нашего замешательства, мне пришлось столкнуться с непознаваемым, но таким близким к нам, человечеству. Оно не было разумным, а лишь представляло собой аппарат для фиксации и передачи заложенной в него информации. Сродни той, что мы когда — то, ещё только на заре нашей космической эры запускали в дальнее и сверхдальнее пространство.
И тогда, находясь посреди огромной, поросшей дикими травами, поляне, я постепенно начинал понимать предназначение своей миссии возложенной чужим разумом на меня. Пока всего лишь чуть — чуть, немного… Но однозначно чёткий ответ на основной вопрос о том, кто теперь станет инициатором планомерных исследований Венеры, был мне предельно ясен.
Оно самозабвенно долго ждало того, кто смог бы,
