Законы баланса (СИ) - Некрасова Алиса
— Ну да, конечно, я и забыл, — нервозно засмеялся юноша и растер руками лицо, — тебе же плевать на других!
— Эдвард!
— И на меня тебе тоже наплевать!
— Не… не правда! — Пришелец потянулся к другу, чтобы доказать обратное, но тот размахнулся и влепил ему пощечину.
Странная горечь разлилась по телу Ацеля, отравляя каждый вдох, сжимая грудную клетку какой-то фантомной силой. Он прикусил губу, чтобы хоть как-то воспрепятствовать моральной боли. Его сущность металась между темными порывами души, что тешили злобу, и отчаянным биением сердца, умаляющим всякую гордость. Слезливые пасмурные глаза Эдварда превратились в свинец, и от этого взгляда у пришельца внутри все сжималось в комок, будто он смотрит не на человека, а в бездну, в пламенеющий желоб вулкана, и у него нет иного выбора, кроме как прыгнуть вниз.
Ацель поморщился и гнетущими шагами удалился из гостиной, оставив стеклянную дверь распахнутой настежь.
— Чертов идиот! — закричал он, наконец, высвободив свой эмоциональный взрыв. — Ненавижу! — кора сливового дерева осыпалась от напрасного удара и оставила царапины на костяшках пальцев. Он пинал ни в чем неповинную траву, рвал на себе волосы и мял свою одежду, цепляясь за ткань, словно за шею злейшего врага.
— Жалкое зрелище. — Речь маленькой девочки донеслась до пришельца прохладным дыханием. — Великий и могучий злодей убивается по плохому поступку.
Ацель притих. Он узнал этот голос, постоянно покачивающийся где-то между волнами презрения и розовыми облаками сочувствия. Чёрный плащ обволакивал землю, просачиваясь в каждую трещину пересохшего грунта. Аккуратное круглое личико, не моргая, созерцало реальность полуприкрытыми синими глазами, а нерасчесанные каштановые волосы тормошил северный ветер, суливший затяжные дожди.
— Убирайся, Целитель! — Пришелец бросил увесистый камень.
Целитель словил его, словно бейсбольный мяч и, любуясь естественными отметинами и вмятинами, оставленными воздействием природных сил, ответила на грубость с нечеловеческим спокойствием:
— У тебя осталось мало времени.
— О чем это ты?
— Ты знаешь, о чем я. Я же говорил, твоя ДНК переписывается.
— И что… — поправил ворот рубашки Ацель, мысленно возвращаясь к тому дню, когда на космическом корабле «Терра» в него вселился паразит, — со мной будет? Я умру?! — с тревогой спросил он.
— Ты уже умираешь.
— Тогда… сделай что-нибудь! Ты же могущественное создание, которое может исцелять Вселенную! Что тебе стоит исцелить одного ящера?
— Процесс необратим.
— Это нечестно! Какой же тогда из тебя Целитель?
— Конечно, нечестно. Разве жизнь когда-нибудь бывает чесной? Когда я был… — Целитель поймал себя на мысли, что не помнит человеческого имени, — человеком, — выкрутился он, — родители отказались от меня, в детдоме, надо мной издевались и били. А будучи бродягой, я умирал от неизлечимой болезни. Считаешь, это было честно?
Пока Ацель ругался с Целителем, Эдвард плакался в плечо старушки, вымаливая прощения и лепеча невнятные реплики, пропесочивающие собственное «Я».
— Простите нас, миссис Мэллоу! Я доверял ему, был уверен, что он не опуститься до воровства. В конце концов, он обещал. Но я ведь всегда знал, что он лжец. Какой же я идиот!
Старушка похлопала юношу по спине и убаюкивающе пролепетала:
— Ничего, милый, все хорошо, я не злюсь.
— Но это не отменяет того, что он поступил плохо! Может быть, вы его и прощаете, но я не могу! — всхлипывал тот, размачивая слезами воздушные рукава платья.
— А спорим, я заставлю тебя поменять свое мнение? — Миссис Мэллоу отлепила от себя Эдварда и хитро подмигнула. — Ну во-первых, благодаря твоему другу — мы раскрыли дело и выявили истинные мотивы призрака, а во-вторых, я увидела перед собой хорошего человека, хоть и чудака.
— Хорошего? — юноша смутился.
— О, мальчик, я сорок лет работала психоаналитиком в Брайтоне и могу заявить — он был искренен, когда говорил, что хотел угодить тебе.
— Не понимаю.
— У Ацеля заниженная самооценка. Вероятно, он чувствовал себя бесполезным рядом с тобой.
— Да, я заметил, — кивнул студент, потирая глаза. — Он выделывается: ожидает, что я буду им восхищаться. И очень раздражается, когда не получает желаемого.
— Ну вот видишь!
— Это… не оправдание…
— Мне кажется, Ацель окончательно разочаровался в себе, когда моё дело поставило его в тупик. Он решил, что не справится, и пятьдесят фунтов стерлингов, которыми я оценила вашу работу, так и останутся у меня. Но вы нуждаетесь в деньгах, и твой друг это понимает. Поэтому он и пошёл на преступление. Наверняка, собирался продать брошь и отдать тебе выручку с фразой: «Какая удача! Я выиграл в лотерею!»
Эдвард смущенно улыбнулся:
— Да, это похоже на то, как работает его логика.
— У него нет злых помыслов. Просто он не от мира сего. — Алые губы старушки натянули дряхлую кожу на щеках, обнажая две извечные ямочки и подчеркивая глубину гусиных лапок в уголках усталых глаз.
— Вот только… — виновато скукожился юноша, — я ударил его.
— Сегодня в моём доме прозвучало много извинений. Твоё — не будет лишним.
Эдвард отправился в сад, чтобы отыскать друга. Свет звезд пожирали грузные облака, и одичавший ветер кусался под курткой. Юноша застегнул молнию, набросил капюшон и прошёл под обвалами теней шепчущих крон. Он нашёл Ацеля у дерева: тот прислонился спиной к корявому стволу, запрятав руки в карманах.
— Эй, Ацель, представляешь, миссис Мэллоу простила Майкла, и Эспер вновь стал нормальным котом, — непринужденно начал общение он. — Ты был прав! Ещё она сказала, что не злится на тебя и приглашает нас на чай в следующую пятницу.
Пришелец отмалчивался.
— Прости, что ударил тебя. — Эдвард уткнулся в воротник, согревая воздух дыханием. — Ацель, пожалуйста, пойдём домой!
Он прикоснулся к изношенному пальто, но пришелец перехватил его и грубо прижал к дереву, окутав своей грозной тенью.
— Что ты делаешь? Ацель! — сожмурился юноша от ужаса и боли, что разъедала его запястье под крепкой хваткой. Ледяная игла пронзила бледную кожу на его шее, и слабость подступила к конечностям, лишая устойчивости.
— Снотворное? — процедил он прежде, чем впасть в беспамятство.
Опустившись на колени, пришелец осторожно положил размякшее тело на переросшую траву. Он стоял недвижимым в течение коротких секунд, возлюбовавшись спокойным лицом друга, блестящим от слез и редких капель дождя.
— Прощай, — тихо сказал Ацель, прежде чем навсегда покинуть владения миссис Мэллоу. — Так будет лучше для нас обоих.
Глава 3. Соседи
Эдвард в сомнениях топтался у порога знакомой квартиры. Сейчас им овладевали двоякие чувства. Здесь жила девушка, отношения с которой у него были неоднозначные, а симпатия — односторонняя. Всего один раз она улыбнулась ему: прежде чем их пути разошлись, Эдвард в кои-то веки проявил отвагу, и та улыбка стала ему наградой.
Он сжимал пальцы в кулак, но тут же их разжимал, сопровождая свою робость горестным пыхтением. Стук каблуков застал его в врасплох. Это были робкие, мерные шаги человека, который не хотел возвращаться домой. Они поднимались по этажам томительным эхом, периодически замолкая и сменяясь сдавленным слезливым мычанием.
Услышав чужое присутствие этажом выше, Пенни Уоткинс быстро смахнула собравшиеся в уголках глаз слезы и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться и выглядеть менее жалостливо перед соседями — кто-бы из них сейчас не стоял там, наверху.
— Эдвард? — спросила она то ли облегчением, то ли с неприязнью, завидев на лестничной площадке бывшего товарища по приключениям. — Что-то случилось? Выглядишь подавленно.
Юноша склонил голову и безрадостно улыбнулся:
— Уж кто бы говорил.
Пенни не столь хорошо знала своего соседа, что жил в доме напротив, но её чувственная натура догадалась о тяжести этой улыбки и том, сколько переживаний таится за ней. В этом они с Эдвардом были похожи. Сантименты — то, чем они оба располагают по-детски стихийно.
