Орсон Скотт Кард - Тень Эндера
Это будет прекрасно! Столько воды утекло с тех пор, как сестра Карлотта в последний раз преподавала детям. А такого класса у нее и вовсе никогда не было. И это как раз тогда, когда ей показалось, что она разуверилась в своей работе! Да, Господь послал ей еще один шанс. Может, это и есть чудо?
Разве Христос не исцелил хромого? И если Ахилл хорошо пройдет тестирование, тогда Господь излечит ему ногу, пусть даже с помощью современной медицины.
– Школа – это хорошо, – сказал Ахилл. – Никто из этих ребятишек не умеет даже читать.
Сестра Карлотта поняла, что если сам Ахилл и умеет читать, то наверняка плохо.
По какой-то причине, возможно из-за почти незаметного движения, когда Ахилл сказал, что никто из детей читать не умеет, самый крошечный из малышей, которого звали Бобом, обратил на себя внимание Карлотты. Она заглянула в его глаза, в которых горели искры, подобные кострам далеких кочевий в ночной тьме, и поняла: он как раз читать умеет. Она знала, хоть и не могла понять откуда, что вовсе не Ахилл, а именно этот малыш – тот самый, ради которого Бог привел ее сюда.
Она постаралась тут же стряхнуть с себя это наваждение.
Ахилл – цивилизатор, это он продолжает дело Христа, это он лидер, в котором нуждается МФ, а вовсе не самый маленький и самый слабенький из его апостолов.
Во время классных занятий Боб всегда старался держаться незаметно, никогда не высовывался с ответами, уклонялся от них, даже когда сестра Карлотта вызывала его. Боб знал: ему придется плохо, если остальные узнают, что он не только умеет читать, но и считать может или что он понимает все языки, на которых говорят на улице, что он подхватывает новые слова этих языков так же легко, как дети ловят брошенные вверх камешки. Что бы ни делала сестра Карлотта, какие бы блага она ни расточала, но, если другие ребята заподозрят, что Боб перед ними выхваляется, – он понимал – это будет его последний день в школе. И хотя она обучала преимущественно тем вещам, которые Боб уже знал, в рассказах сестры Карлотты содержались намеки на безмерную огромность внешнего мира, на обширные познания и мудрость.
Ни один взрослый никогда не тратил своего времени на разговоры с детьми, и Боб буквально купался в наслаждении, которое доставляла ему беседа на красивом, правильном языке. Когда она их обучала, то, конечно, пользовалась всеобщим языком МФ, являвшимся одновременно и главным языком улицы, но, поскольку многие дети знали еще и голландский, а некоторые даже были голландцами по рождению, самые трудные понятия Карлотта разъясняла именно на этом языке. А когда сестра бывала расстроена, то бормотала себе что-то под нос по-испански – это был язык богатых торговцев с Йонкер-Франстраата, и Боб все время пытался угадать смысл новых слов, услышанных от сестры Карлотты. Обширные знания Карлотты были для Боба истинным пиршеством, и если он будет сидеть смирно, то его не тронут и не выгонят из-за этого дивного стола.
Однако прошла только неделя занятий, и Боб допустил очень серьезный промах. Сестра Карлотта раздала им листки бумаги, на которых было что-то написано. Боб тут же понял, что это инструкции, согласно которым следовало обвести кружком правильные варианты из приведенных ответов на вопросы.
Поэтому он тут же стал обводить верные варианты кружками и сделал уже половину работы, когда вдруг заметил, что в группе воцарилось тяжелое молчание.
Все таращились на него, ибо на него же были устремлены и глаза Карлотты.
– Куда ты спешишь, Боб? – спросила она. – Я ведь еще не объяснила, что именно надо делать. Пожалуйста, отдай мне листок.
«Глупец! Разгильдяй! Несмышленыш! Если ты из-за этого погибнешь, Боб, туда тебе и дорога!»
Он подал ей листок.
Она быстро проглядела его, а потом пристально посмотрела на Боба.
– Продолжай работать, – сказала она.
Боб взял листок из ее рук. Карандаш завис над строкой.
Он сделал вид, будто бьется над ответом.
– Ты выполнил первые пятнадцать пунктов за полторы минуты. Сделай милость, не считай меня дурой, которая способна поверить, что тебе так трудно справиться с остальными. – Голос ее звучал сухо и насмешливо.
– Я не могу этого сделать, – сказал Боб. – Я ведь просто играл.
– Только врать не надо, – ответила сестра Карлотта. – Доделывай.
Боб сдался и быстро закончил работу. Много времени на это не ушло – задания были легкими. Он отдал листок.
Сестра проглядела его, но ничего не сказала.
– Надеюсь, остальные подождут, пока я не кончу рассказывать о том, что именно вы должны сделать, и не прочитаю вам вслух вопросы. Если вы попытаетесь просто угадать значения трудных слов, которые тут встречаются, ваши ответы практически наверняка будут ошибочны.
Затем она прочла им вопросы и варианты ответов на них. Только тогда остальные дети стали делать пометки в своих листках.
Больше сестра Карлотта не сказала ни одного слова, которое могло бы привлечь внимание детей к Бобу, но непоправимый ущерб уже был нанесен. Как только урок кончился, к Бобу подошел Сержант.
– Значит, ты у нас мастак читать? – спросил Сержант.
Боб пожал плечами.
– Ты нас обманул.
– Я никогда не говорил, что не умею читать.
– Ты нас унизил. Почему ты не захотел учить нас сам?
«Потому что я борюсь за выживание, – сказал про себя Боб. – Потому что не хотел напоминать Ахиллу, что я и есть тот ловкач, который придумал план, отдавший нашу банду в его руки. Вспомнив об этом, он вспомнит и о том, как я уговаривал Проныру убить его».
В ответ Боб лишь пожал плечами.
– Терпеть не могу, когда кто-то что-то скрывает! – И Сержант пнул Боба ногой.
В дополнительных указаниях Боб не нуждался. Он покорно встал и зашагал прочь от группы. Вот и кончилась учеба. Возможно, и завтраки тоже. Чтобы узнать это, придется ждать до утра.
Вторую половину дня он провел на улице. Один. Надо быть очень осторожным. Самый маленький и самый слабый, он был самым ненужным в семье Ахилла. Так что на его отсутствие, скорее всего, никто не обратит внимания. С другой стороны, те хулиганы, что ненавидят Ахилла, могли хорошо запомнить именно его – Боба, как самого бросающегося в глаза. Им может прийти в голову, что убить Боба или избить до полусмерти и бросить на улице было бы отличным предупреждением для Ахилла. Таким образом ему дадут понять, что его все еще ненавидят, хотя жизнь и стала немного лучше для всех.
Боб знал, что такова точка зрения многих хулиганов. Особенно тех, которые не сумели создать свою семью, так как были очень жестоки к малышам. Малышня быстро усваивала, что если папа слишком часто злится, то они сами могут наказать его, уйдя от него сразу после завтрака и присоединившись к какой-нибудь другой группе. Надо только закончить еду раньше его. Он еще будет есть свою похлебку, а они уже успеют обзавестись защитой. Даже если им придется убежать, не поев. Тогда злой папа тоже ничего не получит, а Хельга не будет иметь ничего против, так как этот папа плохой – не заботится о маленьких детках. Поэтому таким хулиганам – практически отщепенцам – нынешний поворот событий совсем не нравился, и они прекрасно помнили, что виновником всего этого является Ахилл. Перейти в другую столовку они тоже не могли – слухи среди старших распространялись быстро, и теперь всюду установился порядок: детские группы проходят первыми. Если у тебя нет семьи, ты можешь здорово наголодаться. И никто тебе не поможет.
Все же Боб терся возле ребятишек из других семей, чтобы узнать, какие идут толки.
Ответ он вскоре получил. Дела в других семьях шли не очень ладно. Видимо, Ахилл и в самом деле был отличным лидером. Например, взять ритуал разделения хлеба. Ничего подобного в других семьях не было. Зато там процветали наказания. Малышей часто избивали. За то, что они были медлительны, невнимательны. У них отбирали хлеб, если они в чем-то провинились – замешкались, например.
Значит, в конце концов Проныра сделала все же правильный выбор. Может, по глупому везению, а может, потому, что она вовсе и не была дурой. Она выбрала не только самого слабого хулигана, которого можно было легко избить, но еще и самого умного, который знал, как важно уметь завоевывать и удерживать привязанность других. Все, что нужно было Ахиллу, – это шанс.
Но Ахилл по-прежнему отказывался делить хлеб с Пронырой, и она уже начинала понимать, что для нее выбор Ахилла был не благом, а совсем наоборот.
Боб видел это по ее лицу, когда она смотрела на ритуал разделения хлеба. Ведь теперь Ахилл получал и свою похлебку, которую Хельга приносила ему прямо к двери. Поэтому он брал у малышей куда меньше и не откусывал от хлеба, а отламывал, а когда ел, то улыбался малышам. Всем, но не Проныре.
Ахилл ее никогда не простит, и Боб видел, что это причиняет Проныре боль. Потому что она теперь тоже любила Ахилла, точно так же как его любили другие дети, и то, что он ее отвергает, было очень жестоко.
