Лиана Мориарти - Верные, безумные, виновные
– У нас получится.
Ему легко давалось доброжелательство. Ей же приходилось немного притворяться.
– Ты хороший человек, Сэмюэль.
Это была фраза из какого-то телевизионного шоу, которое они смотрели на днях, и она часто повторяла эту фразу. Спасибо, и я люблю тебя.
– Я очень хороший человек, – согласился Сэм, отпуская ее. – Прекрасный человек. Возможно, великий. – Он смотрел, как под простыней шевелятся маленькие фигурки. – Ты видела Холли и Руби? – громко спросил он. – Я думал, они здесь, но теперь они куда-то пропали.
– Не знаю. Где они могут быть?
– Мы здесь! – пискнула Руби.
– Ш-ш-ш!
Холли очень серьезно относилась к подобным играм.
– Послушай, когда нас приглашали на чай к Эрике? – спросил Сэм. – Может, стоит отказаться? – с надеждой произнес он. – И ты сможешь заниматься весь день.
– Отменять нельзя. Эрика и Оливер хотят с нами увидеться. Она сказала, хочет что-то обсудить.
– Звучит зловеще, – поморщился Сэм. – Они ведь не употребляли слов «возможность инвестирования», да? Помнишь, как Лорен с Дэвидом пригласили нас на ужин только для того, чтобы вовлечь в свой дурацкий бизнес по производству экологически безопасных мочалок или черт его знает чего?
– Если Эрика с Оливером предложат нам возможность для инвестирования, мы воспользуемся ею. Определенно воспользуемся.
– Хорошее дело, – нахмурившись, сказал Сэм. – Спорим, они хотят, чтобы мы примкнули к «шутливому забегу». – Он выделил эти слова, изобразив кавычки, как Холли. – В благотворительных целях. Так, чтобы мы чувствовали себя обязанными.
– Мы их здорово затормозим, – сказала Клементина.
– Да, пожалуй. Ты затормозишь. Я-то не подкачаю с моим спортивным складом. – Сэм вновь нахмурился и задумчиво поскреб щеку. – О Иисусе, а что, если они предложат путешествие с палатками? Скажут, что это полезно для детей. Полезно быть на воздухе.
Эрика и Оливер сознательно не заводили детей, но тем не менее проявляли активный, даже собственнический интерес к Холли и Руби. Казалось, они осознанно выбрали систематический подход к жизни, чтобы быть гармоничными, самоактуализованными людьми: «Мы регулярно занимаемся физическими упражнениями, ходим в театр, читаем правильные книги, посещаем правильные выставки и проявляем искренний интерес к международной политике, социальным проблемам и очаровательным детям наших друзей».
Так думать несправедливо. Пожалуй, чудовищно несправедливо. Их интерес к детям совсем не показушный, и Клементина понимала: причина тому, что они держат свою жизнь под столь жестким контролем, не имеет ничего общего с духом соперничества.
– Может, они хотят оформить доверительную собственность на наших девочек? – сказал Сэм. Поразмыслив, он пожал плечами. – Я мог бы с этим примириться. Ведь я – мужик.
– Не настолько они богаты, – рассмеялась Клементина.
– Ты ведь не думаешь, что у кого-то из них есть какое-нибудь редкое генетическое заболевание, а? – спросил Сэм. – Представь себе, как паршиво мне было бы тогда. – Он поморщился. – В последний раз Оливер был какой-то тощий.
– Они тощие из-за марафона, – рассеянно произнесла Клементина. – Уверена, в любом случае все будет нормально.
Она все же испытывала легкую тревогу по поводу сегодняшнего визита, но дело было, видимо, в предстоящем прослушивании, которое уже начинало вносить в ее жизнь примесь страха. А сейчас бояться было нечего. Просто послеполуденный чай в прекрасный солнечный день.
Глава 6
На краю парома стоял парнишка в мокром блестящем черном плаще, перекинув через руку кольцо толстой тяжелой веревки. Со своего места Сэм наблюдал за ним в окно. Паренек, прищурившись, старался разглядеть сквозь потоки дождя проступавшую из серого тумана пристань. Его молодое, гладкое лицо было покрыто дождевыми каплями. Паром сильно качало. Сэм вдыхал холодный соленый воздух. Парень взялся за петлю на конце веревки и высоко поднял ее, как ковбой, сидящий верхом на лошади. Потом бросил веревку, с первого раза накинув петлю на швартовую тумбу. После чего прыгнул с парома на пристань и сильно потянул за веревку, как будто таща паром к себе.
На вид парнишке было не больше пятнадцати, но он без особых усилий причалил паром. Подал знак капитану и громко объявил пассажирам, ожидавшим входа с зонтами и в плащах:
– Пристань «Круглая»!
Затем он перебросил с парома на причал сходни; раздался громкий металлический лязг. Пассажиры заспешили на паром, сгибаясь и прижимаясь друг к другу, чтобы укрыться от дождя, а парень бесстрашно стоял во весь рост.
Вот, посмотри, какая хорошая честная работа. Причаливать паромы. Сопровождать офисных работников на паромы и встречать их. Всего лишь парнишка, но по виду мужчина, не сгибаясь стоящий под дождем. Глядя на него, Сэм, в намокших брюках и рубашке в мелкую полоску, почувствовал себя слабым и рыхлым. Наверное, этому парнишке претила сама мысль об офисной работе. Он сказал бы: «Ни за что! Я бы чувствовал себя пойманной крысой».
Крыса, дергающая за рычажок, чтобы достать сыр. Как в тех старых опытах. Вчера Сэм сидел за письменным столом, как пойманная крыса, снова и снова нажимая мизинцем на букву «р», а большим пальцем на пробел, пока монитор не заполнился непрерывным рядом «р р р р р р р». Он занимался этим минут двадцать. Может быть, даже полчаса. Точно сказать он не мог. Это было его самым большим вчерашним достижением на работе. Экран, заполненный буквами «р».
Он наблюдал, как пассажиры с хмурыми лицами спешат на паром и отряхивают зонты. Парень, вероятно, даже не подозревал, что «белый воротничок» может целый день пробыть в офисе, ничем не занимаясь, то есть валяя дурака, и все же получать жалованье. Сэма прошиб холодный пот при мысли о том, как мало он успевает сделать на службе. Сегодня ему необходимо что-то сделать. Так больше продолжаться не может. Если он не сумеет сосредоточиться, то потеряет работу. У него еще не закончился испытательный срок. Его могут без труда уволить. В данный момент он выплывал за счет своей команды. У него в непосредственном подчинении четыре специалиста-технаря и около двадцати специалистов широкого профиля. Все они умнее его. Не он руководил ими, а они сами руководили собой, но это не может длиться вечно.
Будь Сэм «синим воротничком», он уже потерял бы эту работу. Он вспомнил об отце. Разве мог сантехник Стэн прийти к заказчику и просто сесть там, уставившись в пространство? Не мог он двадцать минут бессмысленно колотить гаечным ключом по трубе. Будь Сэм водопроводчиком, тогда ему пришлось бы сосредоточиться и его рассудок не стал бы постепенно угасать – или что, черт побери, с ним происходит? Не было разве у него двоюродной бабки с отцовской стороны, у которой случился нервный срыв? Может, у него тоже что-то в этом роде. Нервы рассыпаются в прах, подобно пористому песчанику.
Покачиваясь, паром пошел через гавань, повез людей на службу. Глядя на попутчиков, Сэм вдруг подумал, что он среди них чужой. Он не один из этих корпоративных людей. В целом ему нравилась его работа, позволяющая без проблем оплачивать счета, но иногда бывало так, что он, проводя презентацию перед сотрудниками, на миг ощущал, что это все спектакль, что он изображает бизнесмена, которым его всегда мечтала видеть мать. Не врачом или юристом, а бизнесменом. Джой понятия не имела, чем занимается бизнесмен, знала только, что он носит галстук, а не комбинезон, что у него чистые ногти и что, раз у Сэма были хорошие оценки в школе, его наградой будет пленительный мир бизнеса. Он мог бы стать технарем, как его отец и братья, – мать не настаивала, только советовала, – но его подростковое «я» пассивно согласилось с этим, особо не раздумывая о своих истинных наклонностях, о том, что принесло бы удовлетворение. И вот он увяз в неправильной жизни, посредственный менеджер среднего звена, делающий вид, что увлечен маркетингом энергетических напитков.
Ну так что из того? Забей на это! Сколько пассажиров этого парома увлечены своей работой? Любовь к работе – не Богом данное право. Люди часто говорят Клементине: «Тебе так повезло, что ты занимаешься любимым делом». Она не до конца осознает эту привилегию. Иногда она отвечает: «Да, но у меня никогда не бывает уверенности, что я достаточно хороша». Ее волнения по поводу музыки всегда озадачивали и раздражали его, но сейчас он впервые понял, что означают ее слова: «Просто я чувствую, что не могу сегодня играть». Он вновь увидел экран компьютера с буквами «р» и запаниковал. Нельзя терять эту работу, не с их ипотекой. У тебя семья, которую надо оберегать. Будь мужчиной. Возьми себя в руки. У тебя есть все, и ради чего ты этим рискуешь? Ради пустяка. Он смотрел в окно на зеленовато-серую водяную рябь, в которую нырял паром, образуя белую пену. И услышал собственный голос, прозвучавший как обиженный писк маленькой девочки. Откашлялся, чтобы люди подумали, что он просто прочищает горло.
