Михаил Кликин - Личный враг Бога

Гоблин шел впереди, и Лес расступался перед ним. Зеленые руки деревьев расцепляли свои пальцы и послушно расходились в стороны, мшистые коряги уползали из-под ног, кряжистые стволы, скрипя, уступали дорогу. В первые дни путешествия Глеба пугали эти жуткие признаки растительной жизни, но потом он привык и старался только не отстать от неустанного неунывающего проводника-гоблина.

– Странно, мы не встретили еще ни одной дриады, – сказал Уот, – должно быть, тебя боятся. Скажи, Глеб, почему вас, Двуживущих, все боятся?

– Не знаю, – пожал плечами Глеб. Ему не хотелось говорить об этом, и гоблин это понял.

– Они такие забавные. Живут прямо в деревьях; не в дуплах или там гнездах – прямо в самих стволах. Интересно, как они туда залезают?

– Не знаю.

– Что ты такой мрачный?.. Уже скоро.

– Ты это с самого начала говорил. Что значит скоро?

– Еще дня два, может, три. Мы хорошо идем. И время сейчас хорошее. Дожди прошли, деревья сытые. А в засуху знаешь тут чего бывает? Цепляют всех подряд, одежду рвут, меж собой дерутся.

– Дерутся? – Глеб представил себе драку деревьев, и его разобрал смех.

– Ну да. Ветками машут, сучками свиваются и друг друга к земле клонят. Бывает, что и выкорчуют кого-нибудь. А дриады носятся, ругаются, пищат по-своему… В засуху здесь можно ходить только с Древесным Топором… – Он помолчал и поправился: – Можно было.

Они какое-то время шли молча, слушая шуршащий шепот леса, а потом Уот спросил:

– А в вашем мире есть лес?

– Да. Там, где людей совсем немного. Далеко от больших городов.

– А какой он – ваш лес?

Глеб задумался:

– У нас тоже есть и березы, и дубы, и ели, и сосны. У нас даже больше деревьев, чем здесь. Но наш лес не может быть живым.

Он живой, конечно, но наши деревья не могут шевелиться сами по себе, не могут двигаться и убивать, – он улыбнулся, – не могут драться.

– Наши деревья тоже не могут. Это просто магия… У вас нет магии?

– Такой, как у вас, нет. У нас своя магия. Мы называем ее «наука». Она помогает делать нам множество чудесных вещей. И ваш мир мы создали с ее помощью.

– Зачем?

– Не знаю. Наверно, для того, чтобы увидеть то, чего нет в нашем мире, испытать нечто новое, необычное. Люди так устроены, им нужны новые ощущения…

– Мудрейший говорил, что вам нужен этот мир, чтобы убивать, – перебил гоблин.

– Может быть, – согласился Глеб. – Убийство запрещено у нас, но нам нужна сублимация… Извини, я не хочу говорить об этом.

– Если вы создали этот мир, значит, вы боги? – вслух рассуждал Уот. – Значит, вы можете его уничтожить в любой момент? А что тогда будет с нами? И если вы боги, то почему вас так много? Может, вы убиваете друг друга для того, чтобы определить, кто из вас – Истинный Бог? Но разве может бог умереть? Вы погибаете, но вы всегда возвращаетесь. И это значит, что ваша битва бесконечна, а следовательно, вечен и наш мир… А может, вы не боги? Но ты говоришь, что весь этот мир создал человек, и я верю тебе. И траву, и деревья, и зверей, и небо, и землю, и солнце, и свет, и тьму. Все… – Потрясенный гоблин остановился и стал вертеть головой. – И добро, и зло. Только Бог может все это сотворить… Ты Бог, Глеб?

– Нет, Уот. Мы не боги. Мы сделали этот мир, но мы не можем сотворить ни добра, ни зла. Мы просто копируем свой мир, немного изменяя его и придумывая новые правила игры.

– Игры? Для вас это игра, Глеб?

– Один великий человек нашего мира сказал: «Что наша жизнь? Игра…»

– Игра… – прошептал Уот.

Дальше они шли молча, механически переставляя ноги и думая каждый о своем.

Вечером, когда сгустившиеся сумерки длинными тенями выползли из-под деревьев, путники остановились на ночевку. Уот, попросив извинения у деревьев, развел костер. Глеб развязал торбу и стал готовить скромный ужин – нарезал грубый рисовый хлеб, разделил тонкие ломтики солонины, оставив большую часть на последующие дни, сходил за водой к текущему неподалеку ручью.

Поев, они стали укладываться спать. Сунув в костер большую корягу, чтобы ее жара хватило на всю ночь, Уот натаскал подсохшей прошлогодней травы и взбил из нее подобие перины. Товарищи легли ногами к огню и прижались спинами друг к другу. Глеб уже собирался заснуть, оставить на время этот мир, как Уот сказал:

– А ты спишь по-другому. Я заметил это. Однажды я хотел тебя разбудить раньше времени, но ты был словно мертвый. Я толкал тебя, звал по имени, но ты не откликался. Я сильно испугался тогда. А потом ты проснулся… Все Двуживущие так спят? Вы возвращаетесь к себе?

– Да, Уот. Мы должны время от времени покидать этот мир. Ведь это тело, – Глеб поднял мускулистую руку, – не настоящее. Мое тело там, далеко… Мне сложно объяснить это.

– Я все понял, – сказал Уот. – У Двуживущих два тела, и они должны заботиться о каждом из них. – Он помолчал, задумавшись. – А в том мире вы умираете один раз? Навсегда?

– Да, – односложно сказал Глеб.

– Значит, вы не боги, – сделал вывод гоблин.

– Да, – подтвердил Глеб и заснул.

– А может, вы боги здесь, но не являетесь ими у себя? Может быть, вы создали этот мир и пришли к нам, чтобы почувствовать себя богами?… Но разве бог может быть богом в одном мире и не быть им в другом?… Бог потому и бог…

Уот не заметил, как нить его мысли запуталась и сплелась в тугой вязкий клубок, а затем ее обрезало острое лезвие сна.

– Не могу понять, где мы, – сказал Уот, и в его голосе Глеб вдруг услышал страх. Врожденный страх гоблина с равнин перед зеленым лабиринтом леса.

– Мы что, заблудились? – спросил Глеб.

– Не понимаю, где мы, – растерянно повторил Уот.

Со всех сторон их окружали темные, почти черные стволы деревьев. Голые кроны походили на воздетые к небу обугленные руки. Черные ветви были густо опутаны серебристой паутиной, и в глубине этих коконов шевелилось что-то живое и отвратительное.

Под деревьями ничего не росло: ни травы, ни низкорослого кустарника, только скользкая белесая плесень грибовидными на ростами покрывала почву.

– Ничего себе местечко, – вслух прокомментировал Глеб. и Они стояли, устало опираясь на копья, и оглядывались. Глеб ждал, что скажет Уот, а гоблин пребывал в полной растерянности.

Они петляли по этому мертвому лесу уже целый день. Сперва Уот, руководствуясь какими-то приметами, известными только ему одному, пытался держаться обычного направления. Но после того как путники трижды возвращались на одно и то же место – к искривленному, почти завязанному в узел дубу, изрытому дуплами от корней до самой вершины, – Уот наплевал на все правила ориентирования и повел Глеба наудачу. Лишь бы только выбраться из этой жуткой глуши, где даже воздух был сплошь пронизан липкой паутиной. Плотные полотнища ее висели меж стволами, словно ловчие сети, – но их-то можно было обойти или разодрать на лоскуты, орудуя копьями. А вот отдельные полупрозрачные нити, крепкие и тугие, были незаметны до того самого момента, пока не вляпаешься в них, не порвешь с треском. То и дело приходилось снимать с лица мерзкие тенета, счищать их с ладоней, с одежды… Мертвый лес не кончался. И все больше мрачнел Уот…