Уильям Тенн - Миры Уильяма Тенна - Том 02

— Куда они подевались — я имею в виду марсиан? Если они достигли такого уровня развития, причем много лет назад, то должны были разработать космическую

технику и найти себе более приличное жилище. Том, как ты думаешь, они посещали Землю? — настаивал О’Брайен.

— Да-а. И все погребены на Красной площади.

Нет, с таким скверным характером решительно ничего не поделаешь, решил О’Брайен; надо оставить это. Сматерса все еще заедала готовность Белова играть со штурманом на равных.

Как бы то ни было, ему действительно хотелось взглянуть на фотографии. И когда они пошли есть в большой отсек в середине корабля, который служил одновременно спальней, столовой, гостиной и складом, штурман прежде всего поискал взглядом Белова.

Белова не было.

— Он в изоляторе с доктором, — тяжело и печально сказал Лятинский, сосед по столу. — Плохо себя чувствует. Шнейдер осматривает его.

— Что, головная боль усилилась?

Лятинский кивнул:

— Очень — и быстро. А потом появилась боль в суставах. И его лихорадит. Гуранин говорит, что это похоже на менингит.

— О-ох!

Они теснятся в столь ограниченном пространстве, что болезнь вроде менингита распространится среди них, как чернила по промокашке. Хотя Гуранин инженер, а не врач. Что он в этом понимает, с чего он взял такой диагноз?

И тут О’Брайен заметил, что в столовой необычно тихо. Люди ели, не поднимая глаз от тарелок, а Коле-вич мрачно подавал и убирал; впрочем, последнее было вызвано тем, что после стряпни ему пришлось еще играть и роль подавальщицы, так как наряженного на кухню доктора Элвина Шнейдера внезапно вызвали для более важного дела.

Но если американцы просто молчали, то у русских был похоронный вид. Лица у всех напряглись и застыли, словно люди ждали расстрела. Все они тяжело дышали — тем медленным пыхтящим дыханием, которое обычно сопровождает размышления над чрезвычайно трудной задачей.

Понятно. Если Белов действительно серьезно болен, если он вышел из строя, американцы получают серьезное преимущество. Силы русских уменьшаются почти на пятнадцать процентов. И в случае серьезной стычки между двумя группами...

Значит, любительский диагноз Гуранина следует определенно рассматривать как попытку поднять дух. Да, поднять дух! Если это менингит, а менингит весьма заразен, другие, вероятно, тоже заболеют, и этими «другими» будут не только русские, но и американцы. Таким образом равновесие будет восстановлено.

О’Брайен вздрогнул. Что за бред...

Но потом он понял: если бы сейчас в изоляторе лежал серьезно заболевший американец, а не русский, он думал бы так же, как Гуранин. Менингит в этом случае мог оказаться той соломинкой, за которую хватается утопающий.

В столовую спустился капитан Гоус. Его глаза казались еще темнее и меньше.

— Друзья, внимание. Когда вы закончите есть, все должны явиться в рубку; до дальнейших распоряжений та будет служить филиалом изолятора.

— Зачем, капитан? — спросил кто-то. — Зачем это надо?

— Профилактическая прививка.

Наступила тишина. Гоус упорно смотрел в сторону. Потом главный инженер кашлянул.

— Как Белов?

Капитан с минуту помолчал, затем, не оборачиваясь, сказал:

— Пока не ясно. И если вы собираетесь спросить меня, что с ним, это тоже пока не ясно.

Молчаливо и задумчиво стояли они в длинной очереди у двери рубки, входя и выходя по одному. Наконец подошла очередь О’Брайена.

Он вошел, засучивая, как ему было велено, правый рукав. В дальнем конце помещения Гоус пристально смотрел в иллюминатор, как будто ожидал прибытия спасательной экспедиции. Стол штурмана был занят ватными тампонами, мензурками со спиртом и пузырьками с мутной жидкостью.

— Док, что это за средство? — спросил О’Брайен после укола, когда ему разрешили опустить рукав.

— Дуоплексин. Новый антибиотик, разработанный австралийцами в прошлом году. Его терапевтическое действие еще не полностью изучено, но из всего, чего достигла медицина, эта штука ближе всего к панацее. Не хотелось бы прибегать к такому непроверенному средству, однако перед стартом из Бенареса мне приказали накачать вас им в случае появления любых необычных симптомов.

— Гуранин говорит, что это менингит, — заметил О’Брайен.

— Это не менингит.

О’Брайен подождал с минуту, но доктор занялся подготовкой нового шприца для подкожных инъекций и, очевидно, не был склонен к продолжению разговора. Тогда О’Брайен обратился к спине Гоуса:

— А что с теми снимками, которые сделал Белов? Пленку уже проявили? Взглянуть бы.

Капитан отвернулся от иллюминатора и прошелся по рубке, сцепив руки за спиной.

— Все снаряжение Белова, — произнес он тихо, — находится в изоляторе; в карантине, вместе с Беловым. Так распорядился доктор.

— A-а... Скверно. — О’Брайен понимал, что ему следует уйти, но любопытство заставило его продолжать говорить. Этих двоих что-то беспокоило, что-то гораздо большее, чем страх, одолевавший русских. — Он сказал мне по радио, что марсиане определенно были гуманоидами. Изумительно, не правда ли? Выходит, эволюция шла параллельным путем.

Шнейдер осторожно положил шприц.

— Параллельная эволюция... — пробурчал врач. — Параллельная эволюция и параллельная патология. Хотя и не совсем похоже на действие земного возбудителя... Параллельная восприимчивость тем не менее. Вот это можно сказать определенно.

— То есть вы думаете, что Белов подцепил марсианскую болезнь? — О’Брайен на секунду задумался. — Но город чудовищно стар! Никакой микроб не мог сохраниться так долго!

Низенький доктор решительно хлопнул себя по брюшку.

— У нас нет никаких оснований так считать. Некоторые земные микроорганизмы способны сохраняться очень долго. В виде спор — и многими другими способами.

— Но если Белов...

— Хватит, — прервал его Гоус. — Доктор, не надо рассуждать вслух. А вы, О’Брайен, помалкивайте об этом, пока мы не решим сообщить всем. Следующий! — пригласил он.

Вошел Том Сматерс.

— Эй, док! Не знаю, важно ли это, но у меня началась такая ужасная головная боль, какой в жизни не было.

Трое остальных уставились друг на друга. Затем Шнейдер выхватил из нагрудного кармана термометр и сунул его в рот Сматерсу, невнятно выругавшись. О’Брайен сделал глубокий вдох и вышел.

Вечером экипаж попросили собраться в столовой-спальне. Шнейдер, выглядящий очень устало, сел на стол, вытер руки о свой джемпер и сказал:

— Такие вот дела, друзья. Николай Белов и Том Сматерс заболели, Белов — серьезно. Болезнь, похоже, начинается с умеренной головной боли, которая быстро усиливается, затем подскакивает температура; все это сопровождается сильными болями в спине и суставах. Такова первая стадия болезни. У Сматерса сейчас как раз первая стадия. Белов...