Ирина Дедюхова - Повелительница снов

Фильмы они оба предпочитали зарубежного производства, потому что отечественное кино снималось в этот период, в основном, о творческих, ищущих личностей, у которых в жизни есть большая, иногда непонятная простому народу, цель. Поэтому сам сюжет строился вокруг того, сколько хлопот доставляет главному герою народ, как он мешает ему в воплощении его целей, будь то строительство фонтанов в каждой привокзальной дыре или заводов-гигантов в чистом поле. Люди мешали геологам, дорожникам, космонавтам и рыбакам, но особенно они мешали разведчикам. Конечно, в целом народ оценивался достаточно положительно, но Варька со своей аспирантурой после этих фильмов острее чувствовала собственную жизненную незначительность и ненужность. И потом она так хорошо знала с самого детства, как мешает жить окружающему ее народу.

Заграничные фильмы удивительно много давали ей в сравнении с отечественными. Ее вдохновляло самоуважение главных героев. Причем, чем вреднее для общества была профессия героя фильма, тем больше самоуважения выявляли его эффектные пробежки по экрану. А под конец он обязательно заставлял уважать себя всех — от полицейских и ярко накрашенных актрис, до разинувших рот кинозрителей.

За неимением велосипеда, Варька иногда по привычке каталась на трамваях. Но она оставила это занятие после того, как ее с несколькими лицами трудоспособного возраста среди дня ссадил с трамвая наряд милиции. И долго еще молодой стеснительный милиционер выяснял в районном отделении, почему она в будний день, в рабочее время загружает собой общественный транспорт.

Летом Варька навестила некоторых своих старых учителей. Клара Семеновна долго не узнавала ее, выглядывая из-за дверной цепочки. А потом за чаем все спрашивала, в какой колонии сидела Варька. Ангелина Григорьевна угощала ее пышными пирогами с капустой, рассказывая про девочек из старого класса. Они, оказывается, после школы почему-то предпочитали навещать ее, а не Валентину Семеновну, которая даже жаловалась ей на них в магазинной очереди. Узнав у Ангелины адреса девочек, Варя навестила и их, с удивлением отметив для себя одну странную деталь. Радостно визжащие молодые женщины, когда-то дружно испортившие ей юность комсомольским задором, совершенно не помнили этого. Они вспоминали только какие-то общие моменты про сбор макулатуры и походы в кино. Странность заключалась не только в этом, но и в том, что, искренне радуясь ее появлению, они были уверены, что она училась с ними до десятого класса.

"А помнишь, как мы сидим на биологии в девятом классе…" — в захлеб вспоминали они. Как же она их действительно достала за семь лет совместного обучения, как же въелась она им в душу, что они помнили даже ее платье на выпускном вечере, на котором она никак не могла быть…

А некоторых давних друзей, с кем она в детстве играла в войну во дворе, заросшем бузиной, она навестила на кладбище. Они все-таки добрались до своей войны в чужом краю с палящим солнцем. На их могилах не разрешали тогда указывать, что ребята погибли в Афганистане, не позволяли помещать на памятниках их последние фото в солдатской форме, поэтому ребята так и смотрели на нее со своих могил со старых снимков в гражданском, такими, какими она их хорошо помнила. Могилы Афони и Костыля были ухоженными, а последний приют Клевкина она нашла с трудом в зарослях одичавшей акации. Прибрав его могилу, она, выставив стакан и для Клевкина, выпила и помянула его. И только сейчас она, наконец, поверила, что его уже нет, что никогда он не приедет за ней в огромный чужой город, где ей так плохо одной.

Это лето в городе, полное воспоминаний о прошлом, одним махом перечеркнуло все ее научные достижения. Она не нашла никого, с кем можно было бы о них поговорить. И это делало ее работу совершенно ненужной, бессмысленной. Но, привыкнув все доводить до конца, она также привычно соглашалась с отцом в его длинных монологах об огромной пользе для Родины набивных свай, проводила эксперименты, обрабатывала результаты опытов, чертила графики, строила номограммы и слушала далекие голоса своих, ушедших от нее навсегда, друзей.

Наступила осень. Запахло прелыми листьями, солнце стало неохотно согревать землю. Варе пора было возвращаться в свой лес. Она уложила в сумку пошитые у маминой портнихи платьица, собранный за лето научный материал и поехала к своим грунтовым уширениям.

БОЛЬШАЯ ОХОТА

В институте ее ждали новости. Адольф был как всегда верен своему слову. На их кафедре появились молодые неженатые аспиранты-дневники. Двое из них были даже очень ничего. Она воспряла духом, решив, что вот сейчас и начнется настоящая жизнь. Но кроме нескольких оценивающих взглядов и игривых фраз Варвара ничем иным со стороны новичков не удостоилась. Между ними лежала пропасть — время. У Варьки его практически не было. По хуторским меркам, она в свои двадцать четыре года была уже перестарком. А молодым людям оно расстилалось бескрайней равниной будущего, в котором их ждало огромное множество встреч и открытий. И в будущем их ждали девушки даже еще лучше Варьки и при этом гораздо моложе ее…

Выяснив для себя, что никто из ее новых знакомых не собирается складывать мир к ее ногам, она успокоилась. Все вошло в обычную колею. Но вот как быть с призрачными азиатами, которые волновались гораздо больше нее? Каждый вечер они подкидывали на Варю гадательные кости. Что-то дружно соображали, а потом один начинал по-восточному витиевато доказывать ей преимущества семейной жизни. Даже Ябс весь изнамекался, что у него, мол, давно однокурсники язвительно спрашивают о семейном положении их группенфюрера. Варька и сама понимала, что надо как-то определяться, что, возможно, другого шанса может и не представится, но аспиранты почему-то сами не проявляли к ней того интереса, без которого все ее действия не выглядели бы навязчивыми.

И как же начинать с ними извечное женское кокетство, если два призрака за твоей спиной, усиленно жестикулируя и обсуждая каждого, толкают то к одному, то к другому. Если сочувствующий ее партии попутчик Герман без конца и края подскакивает с одним вопросом: "Ну, что, сняла?".

Но не она одна положила глаз на интересных неженатых мужчин. На их кафедре уже появилась молодая поросль менее углубленных в научный процесс секретарш-вечерниц, комсомольских богинь и просто студенток, которые маскировали свои истинные интересы под учебно-научные. Они были и менее требовательны к мужчинам, полагая, что если те и не замечают девушку, то это вовсе не ее личный недостаток, а следствие неудачно приобретенной косметики. Варвара спохватилась лишь тогда, когда ее уже вовсю теснили с флангов. Теперь уже с ней эти наглые девицы пили чай и как у старшей спрашивали у нее отеческого совета, за кого бы им выйти замуж. Еще год назад она сама так гоняла чаи с пожилой лаборанткой.