Евгений Филенко - Объемный взрыв

Эту последнюю фразу и услышал Эрик Носов, находившийся на служебной палубе «спанки» – скоростного маломерного галактического транспорта, что выскочил из экзометрии в полупарсеке от зоны боевых действий через удачно подвернувшийся регулярный портал в открытом межзвездном пространстве. За ним следовали восемь тяжелых галатрампов специального назначения. В этой точке промежуточного финиша они намеревались ждать, когда операция из военной фазы перейдет в спасательную.

– Мы вынуждены были так поступить, – сообщил ему легат, но в голосе его не читалось сожаления. – Иначе панбукаваны, со своими варварскими представлениями о воинском долге, так и не вспомнят, для чего они здесь.

– Ну так напомните им, – буркнул Носов. – Вы рядом, а я не могу с ними даже связаться.

– Но ведь у вас там, кажется, есть свой человек! – удивился легат.

– Это не человек, – возразил Носов. – Это сплошное недоразумение…

Однако же мудрому совету счел за благо последовать.

На диво, Фабер откликнулся сразу.

– Какого черта? – недовольно спросил Носов. – Почему вы до сих пор болтаетесь над станцией?

– Я сам не понимаю, – отвечал тот задушенным голосом, – но мне кажется, что они решили принять на себя все эхайнские торпеды до единой.

– Мне очень жаль, – проговорил Носов сквозь зубы, – что я впутал вас в эту передрягу, господин простой чиновник. В конце концов, вы сами напросились, и то, что именно вы, а не кто-нибудь другой, более опытный и сообразительный, оказались в самой гуще событий, всего лишь неприятная игра случая, а не мой холодный расчет. Но коль скоро вы там, а я здесь, то именно вам придется всеми наличными способами убедить, урезонить, уломать доводами рассудка и угрозами этих чертовых героев. Пускай прекратят геройствовать, забудут про чертовы подвиги самопожертвования и захватят наконец эту чертову станцию!

– Вам легко говорить, – промямлил Фабер, – а видели бы вы их зубы…

– Фабер! – зарычал Носов. – Вы еще моих зубов не видали!..

Мысленно стеная и кляня судьбу, Фабер выпростался из своего кресла и, запинаясь за выставленные в проход конечности потешающейся десантуры, потащился на командный пост.

– Ротмистр Кунканафирабху, – обратился он к могучей, закованной в жуткие броневые плиты спине. – Дело в том, что…

Ротмистр-панбукаван обратил к нему жуткую багровую рожу и что-то проскрежетал. Казалось, из клыкастой пасти вырывались языки пламени. Фабер зажмурился, чтобы не видеть всего этого ужаса.

– Во исполнение союзнического долга, – упрямо продолжал он плачущим голосом, – прекратите делать то, с чем прекрасно справятся и без вас. Торпеды – не ваша забота. На этой станции люди. Спасите же их, мать вашу за ногу…

Что-то тяжелое опустилось ему на плечо. Фабер, холодея от предчувствий, приоткрыл один глаз и покосился назад.

Хорунжий Мептенеру из каких-то своих неясных соображений умостил на его плече приклад своей страховидной фузеи.

– Тощая-Клювастая-Нахохленная-Птица хочет знать, – объявил он, жизнерадостно скалясь, – десантники мы или навоз крупного мозоленогого скота на затхлой болотной глади. Он нуждается в доказательствах. Разве мы их не предъявим? И это все, что он хочет.

– Я понял! – прорычал ротмистр Кунканафирабху. – Я понял вас обоих! Но это как раз то, что я и собирался сделать, и я не нуждаюсь в том, чтобы дети указывали мне, как и когда размножаться!..

Хорунжий подхватил деморализованного и ничегошеньки не понимающего Фабера под локоток и повлек на исходную позицию. Десантура провожала их гиканьем и сальными шуточками, смысл которых от бедолаги весьма удачно ускользал.

– Командир никого не слушает никогда, – пояснил хорунжий, бережно утрамбовывая Фабера в кресло между страховочными лапами. – Он командир потому и называется, что решает сам. Важно сделать так, чтобы твоя мысль вдруг стала его решением. – Воздев когтистый палец к потолку, он с удовольствием присовокупил: – Исподволь.

Фабер изумленно воззрился на хорунжего. Похоже, он явно недооценивал интеллектуальный потенциал своего жутковатого опекуна.

Заботливо укрытый защитными ярхамдийскими полями, «сетчатый ныряльщик» нырнул в тень циклопической громады «Стойбища» и, даже не завершив витка, присосался к бронированному боку станции, как рыба-прилипала к китовому чреву.

– Шлюз… – прошептал изнуренный переживаниями и тряской Фабер.

– Шлюз и не нужен, – ухмыльнулся хорунжий Мептенеру. – Отнюдь.

На уточняющие расспросы у Фабера сил не оставалось вовсе. Тем более что десантники с диким воинственным ревом, страшно топоча и лязгая оружием, устремились на абордаж. Понукаемый безжалостным хорунжим, Фабер тащился в арьергарде, бормоча под нос:

Король сказал: «Приблизьтесь, господа.Спешите по ущельям в Ронсеваль,Вести мне помогите в битву рать».Они в ответ: «Исполним, государь…»[23]

Другой «ныряльщик», где наблюдателей от Федерации не случилось, какое-то небольшое время продолжал еще геройствовать, пытаясь словить в борт хотя бы одну торпеду. Не то здравый смысл все же возобладал, не то – что более вероятно! – дух соперничества одолел жажду славы, но очень скоро он сошел с орбиты над «Стойбищем» и точно так же намертво прикипел к его корпусу на изрядном удалении от шлюзов.

Пробив броневую толщу фотонными дезинтеграторами большой мощности, панбукаваны почти одновременно ворвались внутрь станции сразу с двух сторон.

Боевые крики пресеклись, как по волшебству. Закованные в латы, увешанные оружием, отчаянные и забубенные дикари вдруг обернулись бесшумными призраками. Не производя ни единого звука, – самым неуклюжим, увы, оказался Фабер! – понимая друг друга без слов, изредка обмениваясь скупыми жестами, неразделимо и неотвратимо хлынули они по внутренним пустотам «Стойбища», будто два тусклых ртутных потока или, что еще вернее, две гигантские смертоносные рептилии на ночной охоте. Чешуйка к чешуйке… и только самый кончик хвоста почему-то отдельно.

…И сарацин несметная толпа.Везде сверкают золото и сталь,Блеск лат, щитов и шлемов бьет в глаза.Лес копий и значков над долом встал.Языческих полков не сосчитать:Куда ни кинешь взор – повсюду враг…[24]

Хорунжий Мептенеру одобрительно урчал:

– Перед битвой никак без молитвы. Здесь важно выбрать правильного покровителя. Стоить может головы ошибка. Молитва – это хорошо. То, что мы совсем отстали, – это плохо…

В ту самую минуту легат Хештахахтисс, задумчиво скребя когтями специально устроенную возле главного пульта когтеточку, осведомился в пространство: