Азамат Козаев - Имяхранитель

– Ты идешь?

– Да. Но я не самая красивая в храме. Есть девочки красивее меня.

– Зато ты не царапала Феодоре глаза в порыве зависти. Меня это устраивает. Кроме того, «красивая» и «некрасивая» в разговоре о Цаплях звучит глупо.

– Фанес всеблагой посадил дерево моей судьбы много лет назад. В урочное время оно зацветет, и в урочное время его свалит порыв ветра. К чему лишняя суета?

– Девчонки, которые пытались разорвать Феодору на куски, думали иначе.

– Это их дело. Нас объединяет только умение, в остальном мы разные. Ведь ты даже не помнишь меня! Помнишь Софию, помнишь Феодору, помнишь дурочек, что лезли императрице на глаза, а меня – нет. На тех глупых смотринах я стояла с самого краю и глядела в пол.

– Стало быть, все это время ты не отбрасывала тени?

Аглая холодно усмехнулась.

– Что за околесицу насчет «своего самовара» ты нес в покоях Ипполиты?

– Да так, не обращай внимания.

– Впервые я с мужчиной столь долгий срок, – Цапля со странным выражением лица посмотрела в небо. – Должно быть, это необычно.

– Боишься, привыкну?

– Ты не привыкнешь, – Аглая холодно улыбнулась. – А я могу.

– Осторожно, ямка.

– Спасибо, эв имяхранитель, вы очень любезны, – голос Цапли вымерз, в нем прозрачно звенел лед, и обломок поежился.

– Всего доброго! – за ворота их проводил неизменный Хуб, калитка закрылась, и возница распахнул дверцу экипажа.

О том, насколько «Жаркий полдень» – курорт вызывающе сибаритский, Иван получил представление уже на подъезде. Столько роскошных автомобилей и конных экипажей он не видел в одном месте никогда. Иван и Аглая подъезжали к месту «единовременного приема вод шестью сотнями человек» по главной дороге, и от обилия солнца на хроме и начищенной бронзе рябило в глазах. Высокие ажурные кованые ворота двумя мотылиными крыльями распахнулись перед новыми гостями. Бронзовая ограда, увитая патиновым вьюном, убегала в обе стороны куда-то очень далеко, к самому горизонту.

Целебные воды, промыслом Фанеса всеблагого, отворились на скальном плато, неподалеку от побережья. Врачеватели Пераса, все как один, пребывали по этому поводу в недоумении. Полагали, что в состав бьющих из-под земли источников непостижимым образом входит вода пресная с примесью малой толики морской.

Носильщик погрузил на тележку вещи Ивана и Аглаи, а распорядитель отточенным жестом пригласил следовать за собой. Доругой Иван вертел головой во все стороны и… холодел от ужаса, воспевая осанны своей прозорливости. Прекрасные дьяволицы с жарким огнем в глазах фланировали стайками и в одиночку, и не будь с ним «самовара», обломок не продержался бы и нескольких дней. Аглая холодно несла себя по дорожкам, вымощенным розовым сланцем, а точеный профиль, шутливо воспетый Иваном в первую их встречу, горделиво вздернула к небесам.

– Ваш номер. – Распорядитель толкнул двустворчатую дверь на третьем этаже, вошел первым и раздернул на окнах шторы цвета спелого лайма.

Пожелание Ивана администрация выполнила по мере возможности. Никакого ампира, лепнины и позолоты. Чистые грани, прямые углы, стекло, полированный металл, камень.

– Когда я бываю в Акриотерме, поневоле становлюсь подвержен размышлизму. – Иван взгромоздил дорожный баул Аглаи на стол и пригласил спутницу распаковываться. – В доме старика Просто не могу наесться пустотой, воздухом и светом. Аглаюшка, часто ли ты попадаешь в высшее общество, где вынуждена поддерживать светскую беседу?

– Я храмовая Цапля, – холодно отчеканила девушка и сбросила с головы капюшон. – Не стала невестой басилевса, но не понаслышке знаю, что такое «бомонд».

– Должно быть, в разговоре великосветские пустозвоны частенько прикрывают свое незнание какой-нибудь загадочной словесной мишурой? Говорят малопонятную ерунду, вроде: «Что и говорить, непознаваемый феномен!»

Аглая не ответила, лишь вопросительно подняла на имяхранителя холодные глаза.

– Спиши в утиль титулярные ужимки. Безнадежно старо! Запишешь или запомнишь?

– Говори.

– Если тебе станет скучно, оборви разговор на самом интересном месте и оставь собеседника в недоумении: «Эв Незнайка, запомните, пожалуйста, слово “бетон”. За ним будущее!»

Кастора с женой Иван приметил тем же вечером, за ужином. Обломок остался неузнан благодаря смене облика – длинноволосому парику и многодневной щетине, отпущенной загодя.

– Ты недоговариваешь, Иван, – Аглая казалась изящной глыбой льда, говорила мелодично и звонко, рубила слова аккуратно и взвешенно. Тонко постукивала серебряным прибором по фарфоровой тарелке. – Обрисуй мне хотя бы контуры своих задач. Я не знаю, что мне нужно делать.

– Не понимаю твоих метаний, – Ивана всецело захватило наблюдение за подопечным. – Будь естественной, вот и все.

– Ты отстранен и глух. Смотришь на меня и не видишь. Отчего-то напряжен, и создается такое впечатление, что приехал сюда вовсе не отдыхать. К тому же парик, борода… Я могу узнать все, что у тебя на уме. Тебе это известно. Но не хочу пускать в ход умение. Хочу быть с тобою честной. Как мне себя вести?

– Аглаюшка, веди себя, как Цапля. Так будет легче и тебе, и мне. Ты словно первый раз с мужчиной.

– Но впервые мне не хочется использовать умение. Хочу быть сама собой.

– А? Что? Ты что-то сказала?

– Прослушал… Это даже хорошо. Я ничего не говорила. Ночью ты останешься довольным, мой господин.

– Ага, – бездумно ответил Иван.

Кастор отлучился по естественной надобности, и обломок немедленно последовал за ним. Аглая сопроводила этот демарш взглядом холодных серых глаз и молча вернулась к трапезе.

Иван не уставал благодарить провидение, а более того – собственную предусмотрительность за то, что рядом с ним Аглая. Дни напролет она, словно молниеотвод, принимала на себя пламенные взгляды молодых голодных дьяволиц, и обломок, будто заговоренный рыцарь на поле брани, оставался невредим. Ночами же… пожаловаться ему было, право, не на что. Более того, Иван получил то, о чем мечтал наипаче всего – свободные руки днем. Кастор не сидел на месте, отдавался отдыху всей душой. На пятый день Иван заподозрил, что имяхранитель номер три уже жалеет, что прибыл в это райское место с женой. Несколько раз обломок примечал жаркие разговоры Кастора с какой-нибудь из молодиц, и всякий раз «вовремя» на сцену выходила Янга. Гримасу на лице Кастора при том нужно было видеть! А вот таинственный Некто обнаруживаться не спешил. Иван был этому и рад, и не рад. Уж лучше бы все кончилось побыстрее, думал он иногда. Вместе с тем, сбывались его собственные прогнозы «о кануне полнолуния», что не могло не тешить прозорливое самолюбие.

В ожидании конца месяца Иван ходил по следам Кастора, словно охотничий пес.

– Не крути головой, его здесь нет. Пока нет.

День ото дня Аглая становилась с Иваном все любезнее, хотя Ивану казалось – холоднее. Он чувствовал неясный дискомфорт, и не будь всецело поглощен слежкой…

– Кого нет?

– Того крепкого молодого человека, за которым ты следишь, как мать за ребенком.

Обломок только брови приподнял в удивлении.

– Иван, я поняла, что такое «свой самовар» и зачем ты привез меня сюда. Пожалуйста, не стой столбом. Это купальня, здесь принимают воды. Разденься сам и помоги мне.

Сыщик поневоле без возражений принял белый пеплум Аглаи, помог девушке разоблачиться и разделся сам. Купальню архитектор представил себе весьма оригинально – огромный водоем в скальном бассейне неправильной формы, естественная колоннада и маленькие кабинки на двоих с длинными ажурными ширмами по бокам.

В купальных костюмах прелестницы выглядели чрезвычайно волнующе. Нынешний сезон предписывал для модниц короткое газовое платье значительно выше колен, на одной бретельке, вроде греческой туники. Однако находились и такие дамы, которые предпочитали не отгораживаться от воды тканью. Аглая даже в мокром и полностью прозрачном купальном костюме выглядела так, что мужчины, соседи по купальне, нет-нет, да и косились в ее сторону.

– Тебе очень идет, – она оглядела Ивана с ног до головы и одобрительно кивнула. – Извини, что говорю это лишь теперь. Раньше ты не услышал бы.

Иван в черном трико, наподобие борцовского, смотрелся весьма импозантно, на него обращали внимание. Для того чтобы не быть узнанным, ему приходилось то и дело сбрасывать длинные волосы на лицо. Вне воды было легче – широкополый боливар преображал Ивана полностью. Впрочем, Кастор на мужчин не смотрел, взгляд его туманили аппетитные женские прелести, и для голодных глаз недостатка в пище не было.

Подопечный Ивана без разбору глотал блюда местной кухни развлечений, обломок «заказывал» себе то же самое. Несколько раз Кастор пристально вглядывался в небритого здоровяка, чем-то отдаленно похожего на… впрочем, нет, Кастор всякий раз убеждал себя, что обознался. Иван, холодея, сутулился и прятался за чью-нибудь спину, и ни разу коллега его не узнал. А Кастор был непоседлив. Вслед за ним пришлось ехать на сафари, принять участие в конкурсе выпивох, состязании по стрельбе… Даже в бальную залу их с Аглаей затащил неугомонный «номер три».