Геннадий Прашкевич - Шкатулка рыцаря (сборник)

– Роальд, – просипел Врач, – у тебя везде друзья.

– Даже не думай! – отвернулся Роальд. – Выбрось из головы.

– Нет, ты послушай, ты меня послушай! Ты представь, – быстро заговорил Врач. – Однажды в казенных кабинетах все сотрудники в погонах начнут ходить под неестественными углами, сидеть за столами с каким-то ужасным наклоном, а? Они же сразу допрут, что тут дело нечисто.

– Думаю, так и случится.

– Нет, Роальд, ты не торопись, ты не торопись…

Врач медленно провел мизинцем по поверхности желе.

Лицо его сморщилось. Наверное, его уколол электрический разряд.

Я ведь не спорю, нервно сказал он. Я ведь не спорю с тобой, когда ты говоришь, что по-настоящему науками и искусствами мы займемся только когда пересажаем всех преступников. Врач невыносимо страдал. «Эта трубка не простая а отнюдь клистирная». Ты сам подумай, Роальд, сказал он. Фрэнк Дрейк, человек из Корнеля, придумал изобразить на золотой пластинке символ атома водорода, излучающего радиоволны. Может, наивно, но его золотую пластинку отправили в космос на «Вояджере». Орбиты планет Солнечной системы, силуэт ракетного корабля, покидающего третью планету. Вдруг эти символы попадут в сферу внимания другого разума? Нет, ты погоди, Роальд. Я сам не раз думал: есть ли смысл в таких посланиях? Если твой мир не похож на другие, если ты не человек, не марсианин, не еще какое-то подобное существо, если ты, в отличие от нас, весь соткан из звезд и туманностей, если ты занимаешь во Вселенной чудовищное пространство, как эти вот звездные мышки в пазле, то как тебе понять нашу жалкую человеческую символику? Так ведь? Если ты мыслишь мегапарсеками и миллиардами лет, если ты фактически бессмертен, как дойдет до тебя тщета отдельной человеческой жизни?

– Сажал я одного…

– Нет, погоди, Роальд, я ведь многого не требую. Что может обратить на себя внимание существ, ну, скажем так, других, ни в чем не совпадающих с тобою? Если никакая часть твоего мира не может обратить на себя внимание других, что можно им послать? Кажется, Нику Друяну допёр до этого. Раз нельзя обратить внимание частью мира, значит, надо отправить весь свой мир! «Смутно вращая инфернальным умом». Вот его нам и прислали. В Трансильванию, или в Египет, или в Китай, не знаю, где впервые нашли этот пазл. Высвобожденной энергии такого пазла, считай, целой высвобожденной Вселенной все равно противопоставить нечего. В главном Кондукатор, благодаря Нику Друяну, был прав. Любой естественный символ можно интерпретировать как угодно, но вот сплав хрусталя с необычным, присущим только ему изотопным составом всегда останется именно необычным сплавом, а галактика с ее звездами и разливами диффузной материи, даже замкнутая в такую вот коробку, останется галактикой. Такое послание неуничтожимо. Можно утопить его в море, обронить в сушильную печь, остужать на нем самогон, терять в Трансильвании и находить в Египте, все равно рано или поздно… Да, Роальд, все равно рано или поздно появятся Шарль Месье или Воронцов-Вельяминов и составят свой «Каталог галактик»…

На поясе Роальда задергался мобильник.

Он поднес трубку к уху и, ухмыльнувшись, передал мне.

Если это Лина, с необыкновенной нежностью подумал я, на этой же неделе увезу ее в Белокуриху. Хватит терзать девушку. Сумка на пыльном чердаке… Архиповна все равно не звонит… А если Инесса, то заставлю ее продемонстрировать пальчики в кислотных гольфиках…

– Кручинин! Животное сладкое!

Голос Архиповны звенел. Звездный голос, светящийся.

Я тонул в глубинах пазла. Я ловил отблески невероятно отдаленных от нас космических зорь. Меня одновременно опаляли радость и тоска, смешанные как-то уж очень неразумно. Молчание Космоса? Да ерунда все это! Придумки высоколобых! Проблема сканирования с высоким разрешением – вот что должно волновать нормального человека. Архиповна все же дозвонилась! Океанский накат, свист ветра на горном перевале, грохочущие раскаты ночных лавин, писк и лепет зарождающейся новой жизни – все звучало в ее голосе.

– Зачем ты это сделал, Кручинин?

– О чем ты? – радовался я. – Звонишь откуда?

– Из Шереметьевской таможни, ты еще не понял?

– Да как же не понять? Прямо из таможни? Ты прилетела?

Я был счастлив. Архиповна не скрывала своих чувств. Она не выдержала, она скучала обо мне, ей не терпится обнять меня, она даже в общий зал не успела выйти, звонит прямо из таможни!

– Когда ты появишься дома?

– Завтра, если меня не отвезут в тюрьму.

– Ты убила Бреда Каллермана? – счастливо догадался я.

– Послушай, Кручинин! Послушай, ненавистный зайчик! Я в Шереметьевской таможне, у меня неприятности! – В такт тревожным словам Архиповны в глубинах пазла тревожно вспыхивали и гасли нежные отсветы. – В течение получаса меня раздевали две девушки-офицеры.

– Целых полчаса? Я бы раздел быстрее.

– Кручинин, молчи! Ты специально это подстроил?

– Чтобы тебя лапали эти девушки-офицеры? Ты с ума сошла!

– А как мне объяснить им тысячу долларов в кармашке моей кофточки?

– Подумаешь, тысяча. Тысячу долларов даже не декларируют.

– Но при мне могут быть и другие деньги!

– Ты что, там не переодевалась?

Она сладко выдохнула: «Убью тебя!»

Я выдохнул: «Прилетай скорее!»

Я был в восторге. Если Архиповну посадят, я окружу ее вниманием.

Конечно, я не олигарх, но камеру оборудую для Архиповны как для олигарха.

У нас с Врачом на чердаке пыльного домика спрятана большая спортивная сумка, доверху набитая валютой. Подкуплю тюремных чиновников. Оборудую камеру всеми современными удобствами. Архиповна будет получать самые свежие научные журналы, у нее будет лучший в мире компьютер. Врач поделится с ней нашими наблюдениями над пазлом. Лучшие астрофизики и биологи мира будут приезжать в тюрьму, чтобы беседовать с Архиповной. А Бред Каллерман к ней не попадет, ни за что не попадет, уж об этом я позабочусь!

Качнулась ветка. Метнулся по стене солнечный зайчик.

Чудесный пазл. Он из другого мира. Архиповна с дерева упадет, когда узнает об этом. Возможно, он попал на Землю очень давно. Возможно, над ним плавали панцирные рыбы. Динозавр наступал на его прохладную коробку. Египтяне замуровывали ее в одной из гробниц, японский солдат гасил в желе дешевые сигареты, а дед Филипп студил самогон. А Ботаник, тот вообще поступил проще всех: пальнул по Вселенной из карабина! Вот, наверное, откуда чувство неуверенности и тревоги. Мироздание, конечно, непоколебимо, но…