Иэн Бэнкс - Инверсии

– И хотя этот разговор на их родном языке очарователен, у меня есть другие дела, – сказал Адлейн. – Прошу меня извинить… – Он кивнул герцогам и пошел прочь, кивнув двум здоровенным капитанам, которые последовали за ним.

– Герцог Вален, герцог Улресил, – сказала доктор с прежней своей улыбкой. – Я вам так благодарна. Я польщена, что вы проявили такое внимание ко мне, поспешив познакомить меня с гааном.

Новый герцог Вален хранил молчание. Мне показалось, что Улресил проглотил какие-то неприятные слова, потом произнес:

– Всегда рады, мадам.

– Гаану назначена аудиенция у короля?

– Нет, ему не назначена аудиенция у короля.

– Тогда можно мне забрать его у вас на время? Мне о многом хочется с ним поговорить.

Улресил наклонил голову и изобразил некое подобие улыбки.

– Прошу вас. Как вам угодно, сударыня.

Хозяин, я полтора колокола провел вместе с доктором и ее новым другом в уединенном местечке неподалеку от Хоровой галереи королевского двора и за все это время не узнал ничего нового, кроме того, что дрезенской беседе, как и миру, может в любой момент прийти конец, а иногда к ней прилагаются вино с водой и кусочек сахара. Гаану Кюдуну была-таки назначена аудиенция у короля позднее, в тот же день, и он попросил доктора переводить, поскольку его имперский был едва ли лучше его гаспидианского. Она с радостью согласилась.

В тот день доктор послала меня к аптекарю Шавину за разными химикатами и другими материалами. Когда я уходил, доктор просто светилась, с великим тщанием готовясь к встрече с гааном и королем. На мой вопрос она ответила, что я не понадоблюсь до вечера.

День стоял превосходный, теплый. Я пошел в аптеку кружным путем – через гавань. Вспомнил ту грозовую ночь полгода назад, когда я прибежал сюда в поисках детей, отправленных за льдом. Я вспомнил девочку в тесной, грязной комнате бедняцкого квартала и ужасную лихорадку, убившую ее, несмотря на все старания доктора.

В гавани пахло рыбой, смолой и морем.

Крепко держа корзину с глиняными сосудами и стеклянными трубками, проложенными соломой, я остановился перед таверной. Заказал вино с водой и сахаром, но такой напиток не пришелся мне по вкусу. Некоторое время я просто сидел и глазел на улицу через открытое окно. Во дворец я вернулся около четвертого вечернего колокола.

Дверь в жилище доктора была распахнута. Такого прежде не случалось. Я помедлил перед входом; внезапно меня наполнило ощущение тревоги. Я вошел и увидел на полу в гостиной пару вечерних туфель и накидку для официальных приемов. Я поставил корзинку с химикалиями и компонентами на стол и прошел в операционную, откуда до меня доносился звук голоса.

Доктор сидела, подняв ноги на скамейку, ее голые ступни стояли на листах бумаги, ноги были обнажены до колен, а воротник платья расстегнут. Длинные мед-но-рыжие волосы, неприбранные, свисали за спину. Одна из подвешенных к потолку курительниц медленно раскачивалась над ее головой, оставляя дымный ароматный след. Видавший виды старый нож лежал у ее локтя. В руке она держала кубок. Мне показалось, что вокруг глаз доктора красные круги. И создалось впечатление, что она говорит сама с собой. Она повернулась и уставилась на меня туманным взглядом.

– А, Элф.

– Хозяйка? С вами что-то случилось?

– Да так, кое-что, Элф. – Она приподняла кувшин. – Хочешь выпить?

Я оглянулся.

– А входную дверь можно закрыть?

Она словно задумалась, потом сказала:

– Да. Закрывание двери – наша ежедневная рутина. Почему же не закрыть? А потом возвращайся и выпей. Пить в одиночестве грустно.

Я закрыл дверь, нашел кубок, принес в операционную еще один стул и сел рядом с ней. Она налила жидкость из кувшина в мой кубок. Я понюхал – жидкость ничем не пахла.

– Что это, хозяйка?

– Спирт, – ответила она. – Очень чистый. – Она потянула носом. – Хотя у него все еще интригующий букет.

– Хозяйка, это то самое, что для нас делают в королевской аптеке?

– То самое, – сказала она, отхлебывая из кубка.

Я пригубил жидкость, поперхнулся, но удержался и не выплюнул ее назад в кубок.

– Очень крепкая, да? – спросил я хрипловатым голосом.

– Это от нее и требуется, – мрачно сказала доктор.

– Что случилось, хозяйка?

Она посмотрела на меня и после паузы произнесла:

– Я очень глупая женщина, Элф.

– Хозяйка, вы самая умная и мудрая женщина из всех, которых я встречал. Самая умная и мудрая из всех.

– Ты слишком добр, Элф, – сказала она, опустив глаза в кубок. – Но все же я глупая. Нет таких людей, которые были бы умны во всем. Как будто каждый глуп в чем-то своем. Я очень глупо вела себя с королем.

– С королем, хозяйка?

– Да, Элф, с королем.

– Хозяйка, я знаю, что наш король – очень тактичный и понимающий, и он не будет злиться на вас. И потом, оскорбление, если только оно было, гораздо сильнее подействовало на вас, чем на него.

– Да нет, не было никакого оскорбления, Элф, была обыкновенная… глупость.

– Не могу в это поверить, хозяйка.

Она посмотрела на меня нетвердым взглядом.

– Ты сохранишь в тайне то, что я тебе… – начала было она, и, должен признаться, сердце у меня при этих словах словно ушло в пятки. Но следующими ее словами я был избавлен от необходимости брать на душу грех клятвопреступления и предательства, который и так совершал ежедневно, или от опрометчивого признания. – Да нет, не надо, – сказала она, тряхнув головой и потерев лицо свободной рукой. – Ерунда все это. Если король захочет, то люди узнают. А так – ерунда. Кому какая разница?

Я ничего не сказал. Она прикусила нижнюю губу, потом снова отхлебнула из кубка. Печально улыбнулась.

– Я сказала королю, как я к нему отношусь, Элф, – сказала она, вздохнула и пожала плечами, словно говоря: «Ну вот, я и сказала».

Я уперся взглядом в пол.

– И как, хозяйка? – тихо спросил я.

– Я думаю, ты бы мог догадаться, Элф.

Я вдруг понял, что и я тоже кусаю свою нижнюю губу. Я пригубил из кубка, чтобы хоть как-то снять неловкость.

– Я уверен, мы оба любим короля, хозяйка.

– Все любят короля, – горько сказала она. – Или по крайней мере говорят, что любят. Предполагается, что все это чувствуют, должны чувствовать. Но я чувствовала по-иному. Говорить об этом было глупо и недостойно врача, но я сказала. После аудиенции гаана Кюдуна… знаешь, я уверена, что этот старый сукин сын Вален думал меня подловить, – сказала она, оборвав себя на полуслове. Я поперхнулся своим питьем. Раньше я не слышал таких слов от доктора, а услышав, расстроился. – Да. Он, видимо, считал, что я не… что я… ну так вот, после аудиенции гаану это все и случилось. Мы остались одни. Только он и я. Шея затекла. Не знаю, не знаю, – сказала она несчастным голосом. – Может быть, я была возбуждена встречей с соотечественником. Внезапно она разрыдалась, и я, подняв глаза, увидел, как она наклоняется, опускает голову к коленям. Затем резко поставила кубок на скамейку и схватилась за голову руками.