Елена Асеева - Коло Жизни. Зачин. Том второй

– Сандхия, пока госпожа спит, обмоете ее и разотрете. И будьте осторожны, ибо сон госпожи не так крепок, не пробудите, не напугайте! То днесь недопустимо. Я вмале возвернусь.

Кали-Даруга шагнула вперед, и, приблизившись к краю самой изгороди, подняла вверх руку, легохонько дотронувшись до черепа лошади венчающего вертикально вбитый кол, к коему крепился плетень. И тотчас в ее венце густо замерцали сапфиры, а прозрачный щит, подобно перевернутой полусфере, смыкающий и изолирующий дом рани, и бесценную, живущую в ней лучицу от земного вмешательства, едва зримо заколебался. Мелкая зябь пробежала пред Кали-Даругой и вроде на доли секунд разошлась в стороны арочным проходом. Демоница спешно ступила в данное раззявленное пространство и вышла из рубежа щита, оный немедля опустился позадь нее ребристой прозрачной поверхностью. И рани Черных Каликамов в тот же миг услышала множество звуков округ себя: голоса людей, духов, гомозулей, альвов; стук молота в кузнице; удары тренировочных мечей из Ребячьего мешка; песни птиц звучавшие в раскинувшемся позадь ее жилища лесу. Легкий ветерок всколыхнул черные завитки волос рани, выбивающиеся из-под венца и малость прикрывающие ушные раковины. Демоница совсем чуть-чуть постояла подле изгороди недвижно, словно наслаждаясь таким теплым, светлым днем, а после весьма скоро направилась к центральной улице поселения по широкой мостовой нарочно для того проложенной к ее дому. Встречающиеся по мере ходьбы Кали-Даруги духи, альвы, гомозули, люди совершенно ее не интересовали… Не их испуганные взгляды, ни низкие поклоны ничего не могло задеть рани. Все… все ее мысли, вся ее сущность была наполнена заботой, по благополучию лучицы и продлению жизни девочки. На малеша рани придержала свою поступь уже подле самой лестницы в капище и резко развернувшись, поелику ей была присуща стремительность как таковая, воззрилась на дотоль идущую следом за ней Вещунью Мудрую. И та остановка и незначительной кивок демоницы, свидетельствовал о том, что она готова поговорить с царицей белоглазых альвов. Вещунья Мудрая днесь значительно прибавила шагу и спешно приблизившись к рани Черных Каликамов, остановившись в шаге от нее, замерла, не забыв склонить свою голову.

– Госпожа, – голос Кали-Даруги в отношении царицы звучал вельми жестко и отстраненно. – Вскоре сможет выходить из дома в поселение. Ей нужна одежда. Только принесете положенное ее полу и сану. Никаких шаровар, сапог. Платья! Ей надобны платья, не стягивающие стан, прямые или косоклинные, как можно меньше складок и ярких расцветок: вишневые, голубые, желтые… без рукавов, из тафты. Так, чтобы когда стало прохладно, их можно было одевать сверху на рубаху. На ноги сандалии, абы не уставали стопы от стянутости. Если у духов нет материала, возникнут сомнения с мерками, покроем пришлешь их к моему дому, служки все покажут, выдадут тафту. И еще… – теперь тон Кали-Даруги стал авторитарным, не терпящим возражений. – Более никаких непозволительных, в отношение госпожи, обращений, я затем лично прослежу. Предупреди и оповести всех! всех без исключения, что это божество, недопустимо к ней ваше товарищеское обращение.

– Мы ждали по этому вопросу вашего распоряжения рани Темная Кали-Даруга, – едва слышно отозвалась Вещунья Мудрая и спешно кивнула.

Демоница нескрываемо негодующе воззрилась на склонившую пред ней голову царицу и ее толстые светло-красные губы пренебрежительно изогнулись так, что кончик рдяного второго языка высоко задрался, точно стараясь дотянуться до носа.

– Вот и хорошо, что ждали, – досадливость в гласе рани нарастала, вроде царица с ней вступала в пререкания и тем самым выводила из себя. – Теперь выполнять все согласно статуса юного божества, основные уложения которого, надеюсь, вам всем известны. Если нет, озвучишь. Ты насколько мне ведомо Вещунья Мудрая в том обладаешь особыми знаниями. – Последнюю фразу Кали-Даруга произнесла с таковой желчностью, будто получала удовольствие от унижений царицы. – Лишь только прозвучит не должное в обращение с госпожой, уничтожу любого. И мне не важно, будет то гомозуль, человек иль дух. – Видимо демоница нарочно не добавила в список своей ярости альвов, тем самым стараясь возложить на них особые полномочия. Однако, при этом ощущалось, что Кали-Даруга не любит данное племя… если не сказать много сильнее… вообще не любит. – Госпожа итак достаточно натерпелась от вашего безумия, безрассудства, – вновь продолжила она толкования, – более того не будет. Лучица была на грани гибели, ощущался мощный надлом и коль сейчас ее здоровье не дает опасений, это не значит, что она окончательно поправилась. Потому голову клонить низко, не волновать ненадобными беседами, не беспокоить не нужными занятиями госпожу… Все… все, милочка, – последнее слово и вовсе переполнилось ядовитостью, – слишком серьезно, я это уже, по-моему, говорила. Сейчас появилась надежда сберечь лучицу и не допустить поколь гибели плоти, потому я ни с кем считаться не стану. Для меня все едино человек, гомозуль… Для меня важна одна лучица. Так, чтоб потом не было каких нюней по поводу смерти ваших подопечных. Словом я предупредила, а ты уж сама царица белоглазых альвов реши, как обезопасить вверенных тебе Зиждителем Небо существ.

Итоговая молвь была напитана таким негодование, что стало ясно в сравнении с тем, что она испытывает к старшему Расу Вещунью Мудрую можно назвать подругой Кали-Даруги. Рани, резко смолкнув, уже ступила на первую ступень лестницы, даже не прощаясь и наскоро принялась подыматься вверх. Нежданно она остановилась и добавила, не поворачивая головы и неотступно следя за парящей желтоватой завесой, ведущей в капище:

– И, да… последнее. Вовсе нежелательно, чтобы некие отроки имена каковых: Граб, Миронег, Братосил и Златовлас приближались к госпоже. Она чувствует волнение их плоти, это ей неприятно, это ее пугает, – и тотчас продолжила свое восхождение.

Царица так и не откликнулась на распоряжения Кали-Даруги, словно все еще переживая ее яростную, негодующую речь. Неизвестно по какой причине направленную в первую очередь против племени белоглазых альвов… Племени, Творцом которого являлся воспитанник рани демониц Зиждитель Седми.

А пред ликом рани Черных Каликамов уже живописался белый зал капища с высоким, прозрачным сводом чрез оный вглубь помещения заглядывала голубизна неба. Кали-Даруга оглядела залу, недовольно пройдясь взглядом по лицу сидящего в кресле в самом центре Небо, также сердито зыркнула на Дивного поместившегося справа, а после воззрилась на Седми. Сын старшего Раса сидел в таком же, как и иные Боги, мощном голубом кресле, вроде как не имеющем каркаса, слева от Отца. Узрев Седми, Кали-Даруга широко просияла, и торопко шагнув в направлении протянутой к ней руки Бога, нежно обхватив ее всеми четырьмя руками, прижала к щеке.