Жюль Верн - Паровой дом (пер. В. Торпакова)

Возле этих мужчин, женщин, стариков, детей мирным шагом шли тысячи быков без седла и уздечки, встряхивая головами, где на красных кисточках позвякивали колокольчики; через спины перекинут мешок с пшеницей или другими зерновыми.

Здесь было все племя, передвигающееся караваном под началом избранного вождя, «наика», власть которого безгранична на время действия его полномочий. Он единолично руководит караваном, устанавливает места и часы остановок, руководит разбивкой лагеря.

Во главе шествия величественно выступал огромный бык, статный, покрытый куском яркой ткани, украшенный гроздью колокольчиков и ракушек. Я спросил у Банкса, каковы функции этого великолепного животного.

— Калагани мог бы точнее сказать нам об этом, — ответил инженер. — Где же он?

Калагани позвали. Он не появился. Стали искать. Безрезультатно;

— Очевидно, он пошел навестить кого-либо из старых приятелей, — сказал полковник Монро, — он вернется до отъезда.

Ничего более естественного. Нечего было и беспокоиться из-за временного отсутствия индийца, и тем не менее я не переставая думал об этом.

— Так что же, — продолжил тогда Банкс, — если я не ошибаюсь, этот бык в караванах банджаров является представителем их божества. Куда идет он, туда и они. Когда он останавливается, разбивают лагерь, но я прекрасно понимаю, что он выполняет команды наика. Короче говоря, в нем заключена вся религия этих кочевников.

Лишь через два часа после начала шествия мы заметили конец, или, если угодно, хвост нескончаемого каравана. Я искал Калагани в арьергарде, как вдруг он появился в сопровождении индийца, который по своему типу не принадлежал к племени банджаров. Несомненно, это был один из местных жителей, предложивший свои услуги каравану, как это неоднократно делал и сам Калагани. Оба они разговаривали холодно, можно сказать, сквозь зубы. О ком или о чем они говорили? Может быть, о местности, которую только что пересек караван и куда мы направляемся под руководством нашего нового проводника?

Этот туземец, шедший в хвосте каравана, на мгновение остановился, проходя перед Паровым домом; с интересом оглядел поезд, впереди которого стоял искусственный слон, и мне показалось, что с особым вниманием он посмотрел на полковника Монро, но не заговорил с нами. Затем, сделав прощальный знак Калагани, он догнал караван и вскоре исчез в облаке пыли.

Когда Калагани вернулся к нам, он прямо обратился к полковнику Монро, предваряя все вопросы, и ограничился следующим замечанием:

— Один из моих старых приятелей, уже два месяца как работает в караване.

И все. Калагани вновь занял свое место в нашем поезде, и вскоре Паровой дом бежал по дороге, покрытой широкими отпечатками копыт прошедших по ней тысяч быков.

На следующий день, 24 сентября, поезд остановился на ночевку в пяти или шести километрах к востоку от Урчи, на левом берегу Бетвы, одного из основных притоков Джамны.

Об Урче нечего сказать, там нечего смотреть. Это древняя столица Бандельканда, расцвет города приходится на первую половину XVII века, но моголы, с одной стороны, махраты — с другой, нанесли ему такой страшный удар, что он уже не оправился от него. В настоящее время один из самых больших городов Центральной Индии стал поселком, где ютится несколько сот крестьян.

Я сказал, что мы приехали на берег Бетвы, точнее сказать, поезд сделал остановку на некотором расстоянии от ее левого берега.

Правда, эта значительная водная артерия в половодье вышла из берегов и широко разлилась по окрестным полям, так что возможны были осложнения с переправой. На следующий день предстояло провести разведку. Ночь была слишком темной и не позволяла Банксу сориентироваться.

Тотчас после вечернего отдыха каждый из нас пошел в свою комнату и приготовился лечь спать.

Никогда, разве только в исключительных случаях, мы не ставили на ночь охраны вокруг лагеря. Зачем? Разве можно унести наши дома на колесах? Нет! Разве можно украсть нашего слона? Тоже нет. Он защитит себя сам своим собственным весом. Что касается нападения каких-нибудь мародеров, которые встречаются в здешних местах, то это было маловероятно. Никто из наших людей не нес дежурства по ночам, но две собаки, Фанн и Черныш, предупредили бы нас о любом подозрительном вторжении.

Вот так и случилось этой ночью. Около двух часов ночи нас разбудил лай собак. Я тотчас вскочил и увидел, что мои спутники уже на ногах.

— В чем дело? — спросил полковник Монро.

— Собаки лают, — ответил Банкс, — и, наверно, не без причины.

— Какая-нибудь пантера чихнула в зарослях, — сказал капитан Худ. — Давайте выйдем и осмотрим опушку леса, на всякий случай надо прихватить ружья.

Сержант Мак-Нил, Калагани, Гуми были уже на границе лагеря, прислушиваясь, споря, пытаясь понять, что происходит в темноте. Мы подошли к ним.

— Ну что, — спросил капитан Худ, — это не пара-другая пантер пришли на водопой?

— Калагани так не думает, — ответил Мак-Нил.

— А как вы думаете, что это такое? — спросил полковник Монро у индийца, который только что подошел к нам.

— Я не знаю, полковник, — ответил Калагани. — Но это не тигры, не пантеры и даже не шакалы. Мне кажется, я вижу под деревьями какую-то темную массу.

— Сейчас мы все узнаем! — воскликнул капитан Худ, мечтая о пятидесятом тигре, которого ему недоставало для ровного счета.

— Подождите, Худ, — остановил его Банкс. — В Бандельканде всегда нужно остерегаться бродяг с большой дороги.

— Нас много, и мы хорошо вооружены! — ответил капитан Худ. — Я хочу выяснить, что там такое!

— Ладно! — сказал Банкс.

Обе собаки продолжали лаять, но без признаков той ярости, которую неизменно вызывает у них приближение хищников.

— Монро, — обратился тогда Банкс к полковнику, — останься в лагере с Мак-Нилом и другими. А мы, Худ, Моклер, Калагани и я, пойдем на разведку.

— Вы идете? — крикнул капитан Худ, сделав рукой знак Фоксу сопровождать его.

Фанн и Черныш под покровом первых деревьев указывали дорогу. Нам оставалось идти за ними следом.

Едва мы вошли в лес, послышался шум шагов. Очевидно, многочисленная группа уходила от нашего лагеря. Видны были молчаливые тени, убегавшие в заросли.

Собаки бегали, лаяли в нескольких шагах впереди нас.

— Кто идет? — крикнул капитан Худ.

Никакого ответа.

— Или эти люди не хотят отвечать, — сказал Банкс, — или они не понимают по-английски.

— Ну что ж, значит, они понимают по-индийски, — ответил я.

— Калагани, — попросил Банкс, — крикните им по-индийски, что, если они не ответят, мы будем стрелять.