Майкл Маршалл - Запретный район

Качество освещения в комнате было крайней низким и очень странным, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять почему. Беллрип сидел в кресле в центре комнаты, и его волосы торчали вбок под странным углом.

Как оказалось, он и впрямь был глух. Он был глух, потому что он был мертв. Он был также слеп, потому что его глаза были выжжены. Одна его нога валялась в паре ярдов от кресла. Обе руки все еще были при теле, но только суставами. Мышцы были содраны полосами, и эти полосы свисали с локтей подобно усохшим, вялым щупальцам. Зона между шеей и тазом практически отсутствовала. Выглядело это так, словно его тело взорвалось изнутри, и стены и окна были забрызганы кровью, это она приглушала свет, проникавший в комнату. На полу перед ним лежала часть его внутренностей длиной с фут, похожая на усталую змею, а сама комната была буквально залита кровью, закидана маленькими ошметками внутренностей, фрагментами костей и кусочками наполовину переваренной пищи. Воняло здесь прямо как в самом заброшенном углу бойни, который никто никогда толком не убирал; больше это было похоже на то, что кто-то забрел сюда и от души тут наблевал, да еще и в жаркий день.

Я даже не почесался, чтобы достать пистолет. Кровь на стенах и окнах давно высохла, а то, что осталось от отделенной от тела ноги Беллрипа, находилось на продвинутой стадии прогрессирующего разложения. Даже при здешней жаре все это означало, что мертв он уже пять или шесть часов.

Осторожно выбирая дорогу сквозь разбросанные потроха, я зашел трупу за спину. Волосы Беллрипа торчали под таким странным углом, потому что части черепа, к которым они ранее крепились, отсутствовали. Задняя часть его черепа смотрелась так, словно внутри него взорвался трехдюймовый снаряд, разнеся все вокруг в мелкие дребезги.

Это, конечно, был никакой не снаряд, а чья-то умелая рука, и я в конце концов должен был признать нечто, что мне следовало осознать давным-давно. Нечто, что все время было рядом. И тут, совершенно внезапно, словно чудовищное откровение, меня осенило. Кусочки пазла начали складываться в четкую картину. Это было как в фильме, пущенном задом наперед, когда разбитое стекло снова становится целым. Теперь я знал, чья рука все это проделала, я знал, кто преследует Элкленда. Это уже невозможно было отрицать, каким бы невозможным оно ни казалось.

Элкленда преследовал Рейф.

Часть 3

Реквием

Глава 16

В бар Джи я явился после четырех. Я старался перемещаться как можно быстрее, но дорога была чертовски длинной, добираться пришлось кружным путем, потому что мне нельзя было ехать через Центр, а в Красном монопоезд накрылся медным тазом. Я быстренько шагал пешком по пораженным несчастьем улицам, радуясь, что одет в черное. Уличная жизнь превратилась в сплошной бедлам, и это было хорошо. Если бы не этот бардак, мне пришлось бы стрелять, чтобы расчистить себе дорогу.

Эмблемы Джи на стенах домов я начал замечать на четверть мили раньше, чем в прошлый раз, когда я был в Красном. Братья явно перестарались, давая понять другим здешним бандам, кто тут есть кто. Да прочим гангстерам с ними было и не справиться. Большая часть вновь завоеванной ими территории была здорово повреждена и разрушена, по улицам в некоторых местах было вообще не пробраться – повсюду виднелись воронки от снарядов, а уличное освещение сохранилось лишь в отдельных редких местах.

Как только я оказался точно на территории Джи, я достал свой пистолет и дальше нес его открыто, чтобы всем была видна эмблема Джи на рукоятке. Здесь на улицах народу было побольше, здесь было более шумно: отовсюду доносились звуки перестрелки, а иногда случайные выстрелы – просто для развлечения и отдохновения. Проститутки выстроились по обоим тротуарам так густо, что мне пришлось тащиться по проезжей части. Весь район выглядел как извращенный вариант города, переживающего экономический бум, каким он, надо полагать, теперь и стал, превратившись в укрепленную цитадель, в твердыню самой опасной банды в самом опасном Районе.

«БарДжи» кипел и бурлил жизнью, из него на всю округу, на сотни ярдов разносился оглушительный рок. Улица перед ним была еще гуще запружена народом, так что мне пришлось прокладывать себе путь плечом, раздвигая толпу и размахивая пистолетом перед носом любого, кто проявлял раздражение или чрезмерно наглел. Это сочетание плюс выражение моей физиономии, которое, вероятно, было крайне мрачным, помогли мне прорваться сквозь них.

Я ввалился в бар и огляделся по сторонам, высматривая Джи или Снедда. Сначала я их не увидел, потому что бар был забит битком, народ толпился от стены до стены, плотная толпа потеющих наркош, торчков, нажравшихся «допаза», раскачивалась в оранжевом свете, хрипло выкрикивая непристойности, стимулируя таким образом кривляющихся на эстраде исполнительниц. Кто-то швырнул на эстраду разбитую бутылку, и она угодила прямо в лицо одной из девиц. Как обычно, у девицы были длинные черные волосы, длинные и черные, как наводнение. Она пошатнулась и упала, но тут же вскочила на ноги. Из пореза на лбу текла кровь. Толпа заорала от восторга.

Потом я наконец увидел их – они сидели за столиком в дальнем конце зала. Фыд и еще один телохранитель примостились за другим столиком, позади братьев. Они внимательно отслеживали все происходящее в зале, держа под рукой крунтометы – на всякий случай, если события начнут развиваться и выходить за рамки дальше, чем нужно. Какой-то торчок обложил меня, когда я перекрыл ему вид на эстраду, и сильно оттолкнул меня к стене, но я с силой ткнул его дулом пистолета в шею, уже нажимая на спуск, и он тут же все правильно понял.

– Старк, эй, Старк, за каким хреном тебя сюда принесло? – радостно завопил Снедд.

– Что стряслось? – спросил Джи, немедленно оценив ситуацию.

– Можем подняться наверх?

Джи махнул рукой Фыду, велев ему оставаться на месте, и я последовал за Джи и Снеддом в заднюю часть зала. Братья прорезали толпу, как цепная пила, режущая масло.

Наверху было несколько тише, но не слишком. Музыка просачивалась сквозь пол, а ее громкость заглушалась и перекрывалась лишь регулярными вскриками и визгами наркашей, принявших дозу разбодяженного «допаза» и балдеющих в соседних комнатах дальше по коридору. Потом один из этих торчков начал орать все громче и громче, звук достиг верхнего предела, потом раздался выстрел и вопли перешли в глухое бульканье. Минуту спустя один из служащих Джи вышел из этой комнаты, волоча безжизненное тело, которое он спустил в люк мусоропровода, выходившего на улицу позади бара. Из комнаты, откуда он вышел, продолжали доноситься выкрики и вопли, и служащий снова пошел туда, чуть приподняв брови, когда проходил мимо нас.