Елена Ворон - Без права на смерть

— Инг, беги в мою комнату… найдешь куртку. В кармане белый коробок. Принеси его. Скорей.

Ингмар сорвался с места, взлетел по лестничке и исчез. Лоцман свернулся в клубок, пытаясь унять боль. Если им не помогут, Богиня погубит всех.

Лишь бы северянин сыскал заветный коробок да не повредил по пути обратно. Только бы вовремя подоспела помощь. Не опоздать бы с Рафаэлем. Если актер пролежит мертвым слишком долго, охранитель мира уже ничем не поможет — виконт возродится к новым съемкам, но это будет другой виконт. И никто не скажет заранее, сколько в нем сохранится от прежнего Рафаэля, как много он будет помнить.

Где застрял северянин, почему не идет? Давно пора возвратиться. Неужто наткнулся на Богиню и от лицезрения божественной особы позабыл обо всём на свете? «Ингмар! — позвал Лоцман мысленно. — Где ты?»

— Иду. — Актер вихрем скатился по ступенькам, протянул белый коробок. — Это?

— Открой. Достань вертолет — осторожней! Дай сюда. — Охранитель мира взял игрушку, передвинул красный рычажок на брюшке.

— Мир Поющего Замка; Лоцману нужна помощь.

Подаренный Девятнадцатым пилотом вертолет связи застрекотал, закрутились винты. Ингмар завороженно глядел на крошечное чудо. Модель вспорхнула с ладони и унеслась в сияющий ярким светом дверной проем. Охранитель мира со стоном опустил голову, прижался щекой к твердой земле. Зачем наболтал лишнего? Нет чтобы просто сказать: «Срочно нужна помощь», дернуло его назваться. Никто не поручится, что диспетчер в Кинолетном вышлет помощь сбежавшему от командира летного отряда, проданному Лоцману. Впрочем, теперь ничего не изменишь, вертолет связи не вернешь.

— Лоцман, — над ним наклонился Ингмар, — прости, я тебя чуть не убил.

— Не беда.

Он вяло обрадовался. Северянин становится прежним Ингмаром, Богиня выпускает его из лап.

Боль затихала, но вместе с ней угасала и жизнь. Как же так? Всего-навсего удар кулаком — и Лоцман погибает? До чего хрупок и уязвим мир, возникающий в параллель сочиняемой книге, как легко его разрушить…

— Не умирай, — тревожно сказал Ингмар. — Ты уж держись, ладно?

— Держусь, — отозвался Лоцман, а про себя подумал, что смерти зубы не заговоришь. Хоть бы вертолет скорей прилетел — не то концы отдашь, не дождавшись. — Инг…— Язык не желал повиноваться, засыпал во рту.

Охранитель мира перешел на мысленный разговор: «Давай попросим Богиню сочинить врача. Эту… как ее… реанимационную бригаду?»

Северянин подумал и отрицательно покачал головой: «Она же не Лоцман — чтоб здесь творить. Только из Большого мира».

Вот как. Командовать актерами, ставить их на колени — пожалуйста, а породить врача ей не под силу. Эх, Ингмар, Ингмар… Было бы кому поклоняться. И чего ради ты так отметелил своего Лоцмана?

Он вздрогнул и весь обратился в слух. В погреб вползло еле слышное гудение. Летит! «Встречай!» — мысленно велел Лоцман. Ингмар выбежал вон. Гудение превратилось в рокот, однако он приближался невыносимо медленно. Ну вот, еще чуть ближе, еще толику громче. Что они тянут?! Сдохну ведь, пока расшевелятся. Или же… Ему пришло на ум измерить скорость приближения вертолета количеством вздохов, и тогда оказалось, что не помощь ползет еле-еле, а секунды растягиваются в минуты, один удар сердца следует за другим через год, а вдох-выдох длятся целую вечность.

Рев вертолета ворвался в открытую дверь, обрушился со всех сторон, прижал Лоцмана к полу. От вибрации зашлось сердце, а винные бочки, казалось, вот-вот спрыгнут с подставок и раскатятся по полу. Затем стало чуть тише, и сквозь грохот всегдашнего эха охранитель мира различил голос:

— Привет, недопроданный!

Шестнадцатый пилот вытащил из сумки диагностер. Щуп с датчиками лег Лоцману на запястье, затем на шею, под ворот свитера. Лоцман повернул голову, чтобы видеть выражение лица приятеля. Шестнадцатый хмурился, глядя на экран прибора. Видать, дело дрянь. Летчик отложил щуп, задрал Лоцману свитер и взялся расстегивать рубашку.

— А это еще что? — Он наткнулся на диадему. — Это что, я тебя спрашиваю! — заорал он, словно уличил охранителя мира в преступлении.

Стоявший возле пилота Ингмар положил руку ему на плечо:

— Не кричи на Лоцмана.

— Где ты ее взял?

— Подобрал. Хозяйка потеряла, — пробормотал охранитель мира заплетающимся языком.

За шумом еще гулявшего по Замку ветра Шестнадцатый ничего, не разобрал и сердито тряхнул головой. Держа диадему двумя пальцами, он поднес к ней щуп, глянул на экран диагностера и забросил украшение в щель между бочками.

— Слов нет… — Пилот провел щупом Лоцману по бокам, по груди. — Рано на тот свет собрался, распаковывай вещички.

Охранитель мира нежился во внезапном блаженстве. Боль стягивала ослабевшие щупальца, свертывалась в клубок, засыпала. Шестнадцатый тем временем колдовал над Лоцманом: полил кожу аэрозолем, затем нанес мазь и принялся сноровисто ее втирать.

— Достань лампу в сером футляре, — сказал он северянину. — Такая продолговато-округлая штука.

Ингмар выудил из сумки футляр-овоид, раскрыл, и обе половины засветились нестерпимо ярким светом.

— Это наше целебное солнышко, — пояснил Шестнадцатый, продолжая энергично втирать мазь. — Свети — сюда, на сердце. Пониже держи, вот так. Сейчас он у нас станет как огурчик.

Охранитель мира лежал смирно, отдавшись во власть умелых рук. А оживить Рафаэля летчик, наверное, не сможет — такие чудеса под силу только Лоцману. Скорей бы закончил, не то спасти виконта не удастся.

— Где побрякушку-то взял? — полюбопытствовал пилот. — Она тебя чуть не уморила.

Охранитель мира вздрогнул. Диадема излучает смерть? Если Хозяйка ее не обронила, а нарочно подбросила… Он ведь до сих пор не знает, умеет ли красавица в маске творить, как Лоцман. Похоже, умеет. Если она подбросила украшение, зная, что у Анны разгорятся глаза… Выходит, она желала уморить Богиню? Однако Лоцман диадему не отдал. Что же — Хозяйка, которой ведомо всё, что творится в Замке, не заметила, как он спрятал украшение на теле? Не верю. Значит, заметила и позволила ему умирать? На Ингмара обрушилась, выручила — а от диадемы пусть пропадет?

С какой стати Хозяйка вздумала извести Анну? Коварная красотка — она хуже Богини! Та всего лишь писала книгу, не подозревая о мучениях актеров, а Хозяйка замыслила прямое убийство. Непостижимо. А он-то, дуралей, увлекся, да еще как… От этих мыслей Лоцману сделалось больно. Ноющая боль зародилась в груди под горлом, поползла вширь.

— Эй! — Шестнадцатый чувствительно шлепнул его по щеке. — О чем задумался, недопроданный? Прекрати — не то помрешь. Ишь, мыслями вредными тешится — мотор так и затрепыхался. Никаких черных мыслей, — велел он, застегивая Лоцману рубашку. — Лежать и спать, больше ничего. Вот в спальню отнесу… Покажешь, где его комната? — обратился летчик к Ингмару.