Дмитрий Колосов - Кутгар

— Я знаю.

— Ты всегда восхищал меня. — Во взгляде артефакта скользнуло подобострастие. Я кивнул. Я знал и это.

— Я подражал тебе, — продолжал делиться откровениями Крим. — Давай больше не будем ссориться. Никогда в жизни.

— Ты мертв, а говоришь о жизни, — сказал я. — Мертв не одно тысячелетие.

— Это ошибка. Я жив. Ты можешь видеть меня пред собой. Тогда я исправил ошибку. Я ударил по шее Крима хищно развернувшимся кауром. Гигантская голова отделилась от плеч и, звеня металлом шлема, покатилась по полу. Грузное тело свалилось с ложа. Гумий с возмущением уставился на меня.

— Зачем ты так? — воскликнул он, стряхивая с полы туники капельки похожей на кровь жидкости.

— Он мертв. И не имеет права пребывать среди живых.

Тело Крима медленно таяло, впитываясь в блестящую поверхность пола. Последними исчезли великолепные доспехи.

— Он мертв, — как эхо повторил Гумий, когда от Крима не осталось и следа. Сдается, он тоже начинал ненавидеть меня…

Дежурные операторы пребывали в крайнем возбуждении. Уперев взоры в экран локатора, они попеременно выкрикивали:

— Один, два, один, группа не менее четырех, один… Ттерр принимал изображения и классифицировал их, определяя параметры объектов.

Навстречу «Утреннему свету» плыли эскадры боевых кораблей — крейсера, рейдеры, истребители, космобатареи. Стаи торпедных катеров мельтешили вокруг неуклюжих туш линкоров. Космический флот вышел навстречу пришельцу.

Планета Марагас оказалась не столь беззащитной, как представлялось первоначально. Она располагала наземными армиями и объединенным космическим флотом, внешне производящим достаточно грозное впечатление. Обнаружив приближение неприятельского судна, марагасцы немедленно двинули свои эскадры навстречу.

Они были мирным народом, насколько вообще могут быть мирными существа, стесненные границами одной планеты. Если им и приходилось воевать между собой, то все ограничивалось локальными ядерными ударами, не более. Здесь не было стимула совершенствовать оружие. Иное дело — флот. Он был гордостью Марагаса, выражением его технических достижений. Флот подчинялся общепланетному командованию, хотя и был составлен из эскадр различных государств. Обо всем этом поведал Ттерр, проанализировав информацию, перехваченную с орбитальных спутников и наземных средств связи.

— Каковы их намерения? — спросил я у компьютера.

— Они подозревают в нас врагов.

Резонно, подумал я. Громада «Утреннего света» вряд ли могла породить иные ассоциации. Наш корабль не походил на друга. Подобным обликом наделены корабли-монстры, корабли-завоеватели, корабли-убийцы.

— Вероятные действия?

— Они попытаются окружить нас, после чего вступят в переговоры. В случае, если те окажутся безрезультатными, нас атакуют.

— Оптимальный выход из ситуации?

— Узнать, что они хотят, после чего уничтожить их.

— Согласен. Сигнал общей тревоги. Усилить внешнюю защиту.

— Слушаюсь, Большой Капитан.

Ттерр, загудев, начал сыпать приказаниями. Я представил себе раздирающий уши визг сирен, который в эти мгновения наполнил все пятнадцать уровней корабля, суету в боевых отсеках и модулях. Я словно наяву видел, как жерла дезинтеграторов движутся по синусоиде, отмечая координаты целей, а из овальных люков выскакивают рои яйцевидных механизмов, которым предстояло сыграть роль боновых заграждений, приняв на себя удары ядерных торпед, составлявших, если верить утверждениям Ттерра, главное оружие марагасских судов. «Утренний свет», щетинясь жерлами орудий, готовился к битве.

Безмолвный, громадный, словно черная скала, он надвигался на планету, навстречу боевым отрядам марагасцев, сплетших на его пути паутину из сотен боевых кораблей. «Утренний свет» бесстрашно стремился прямо в центр этой паутины, где располагались пять линкоров. Эти дредноуты марагасцев были велики размерами, но уступали «Утреннему свету», гигантская туша которого была больше, чем все его враги вместе взятые. Они были грозны на вид, но я знал, что это впечатление обманчиво. Марагас ничего не мог противопоставить несравненно более совершенным технологиям. Планета была обречена. Но ее обитатели не подозревали об этом. Они надеялись на счастливый исход.

Гигантский корабль, вторгшийся в их пределы, пугал. В его стремительном молчании таилась угроза, отвратить которую было не по силам даже многомощным ядерным торпедам. Марагасцы ощущали ее и теряли ту уверенность, что укрепляет правоту и придает мужества бьющимся за отеческие очаги. Они не находили в себе готовности умереть за родную землю — каждый их шаг свидетельствовал об этом. Не смея отважиться на решительные действия, марагасцы принялись окружать вторгнувшегося в их систему агрессора. Крейсера и быстрые рейдеры устремились вперед, обтекая «Утренний свет» по плоскостям. Я молча наблюдал за тем, как стаи стремительных серебристых рыбок пронзают небо, разбрасывая сеть, каждый узелок в которой представлял тот или иной корабль. Действия марагасцев были довольно четкими и внешне уверенными. По всей очевидности, им не раз приходилось отрабатывать подобный маневр, и он был доведен ими до совершенства.

Движение на контркурсах длилось лишь несколько мгновений. Вскоре передовые корабли фланговых групп начали разворот и устремились навстречу друг другу. Где-то далеко, в той точке пространства, где растворялся невидимый след «Утреннего света», они встретились, сомкнув горловину. Пришелец очутился в ловушке. Так, по крайней мере, считали марагасцы. Я решил подыграть им и приказал сбросить скорость. Джамповые двигатели были заглушены, корабль перемещался на более медленных ионных. Находившиеся в рубке астронавты напряженно ожидали развития событий.

— Сейчас они попытаются договориться, — объявил я и не ошибся. Марагасские вояки полагали, что зарвавшийся агрессор поставлен на место, и требуется совсем немного, чтобы поставить его на колени. Звездное ничто пронзили строчки сигналов.

— Они обращаются к нам, — сообщил Ттерр.

— Что они говорят?

Ттерр ответил не сразу. Какое-то время ушло на расшифровку послания. «Утренний свет» по-прежнему летел вперед, направляя свой затупленный нос точно в стоящий посередине вражеского строя линкор. Это был флагман, и я подивился рыцарской безрассудности врагов. Вместо того, чтобы руководить боем, прячась за бронированными спинами других кораблей, их адмирал вылез вперед, чем обрек себя на скорую неминуемую смерть.

Рубку заполонила гнетущая тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием и мерным пощелкиванием приборов. Я вдруг ощутил, как лихорадочно колотится человеческое сердце. Оно было взволновано, хотя, право, повода для волнений не было.