Роберт Хайнлайн - Гражданин галактики. Между планетами

— Дон, что такое время? Каждый час, который нам предстоит, обещает столько же нового, как и только что прошедший. Ты уже снял номер в «Караван-сарае»?

— Нет, сэр. Я оставил свои вещи в багажном отделении порта.

— Хорошо, ты останешься на ночь у меня; мы пошлем за твоими вещами позднее. — Тон доктора Джефферсона несколько изменился.

— А вся твоя корреспонденция придет к тебе в гостиницу?

— Да.

Дон был удивлен, увидев на лице доктора озабоченность.

— Ну ладно. Мы проверим это позднее. Речь идет о пакете, который я тебе отправил. Его перешлют по твоему новому адресу?

— Не знаю, сэр. Обычно почта приходила к нам два раза в день. Если почта пришла после того, как я уехал, то, естественно, она останется там до утра. Но если об этом позаботится директор школы, он может отправить корреспонденцию срочной почтой, чтобы я смог получить ее до завтрашнего утра, до отлета корабля.

— Ты хочешь сказать, что ваша школа не обслуживается пневмолинией?

— Нет, сэр. Обычно утреннюю почту привозит повар: он делает покупки в городе — а вечернюю почту доставляет вертолет.

— У вас прямо-таки необитаемый остров. Ну хорошо. Мы узнаем об этом после полуночи. Даже если почта не прибудет в срок, не беспокойся.

Тем не менее он казался озабоченным и почти не разговаривал с Доном, когда они ехали в ресторан…

Ресторан носил не очень удачное название «Задняя комната» и не имел никакой вывески. Это была просто одна из многочисленных дверей в стене здания. Но, очевидно, многие знали о нем и очень хотели попасть в него, хотя величавый швейцар пускал за бархатный шнур далеко не всех. Однако он узнал доктора Джефферсона и вызвал метрдотеля. Доктор сделал жест, понятный официантам всех времен и народов, бархатная веревка была опущена, и их торжественно, словно королей, провели к столику у края танцевальной площадки. У Дона глаза полезли на лоб, когда он узнал о размере чаевых, поэтому выражение его лица в момент, когда он увидел официантку, было вполне подходящим.

Его реакция была самой тривиальной: он никогда не видел женщины красивее. Доктор Джефферсон взглянул на него и рассмеялся.

— Не трать напрасно свой энтузиазм, сынок. Девушки, за право посмотреть на которых мы заплатили, будут вон там. — Он показал на танцевальную площадку.

— Начнем с коктейля?

Дон отказался и поблагодарил.

— Как тебе будет угодно. У тебя уже приподнятое настроение, и, думаю, зрелище не причинит тебе вреда. Но может, ты позволишь заказать ужин?

Дон согласился. Пока доктор Джефферсон консультировался с «принцессой-рабыней» насчет меню, Дон огляделся. Зал изображал веранду на открытом воздухе поздним вечером. Над головой сияли звезды. Высокая кирпичная стена шла вокруг зала, закрывая несуществующее пространство вдали. Ветки яблонь свешивались через стену и шевелились от легкого ветерка. Старинный колодец с журавлем стоял в глубине зала. Дон увидел, как другая «принцесса-рабыня» подошла к нему, подняла журавль и вытащила серебряное ведерко с бутылкой.

Там же, у края танцевальной площадки, на месте столика стояла прозрачная пластиковая капсула на колесах. Дон никогда не видел ничего подобного, но сразу же догадался, что это. Это была марсианская «коляска», передвижной модуль с кондиционированием, чтобы создавать внутри холодную разреженную атмосферу, привычную для жителя Марса. Существо, сидевшее внутри, можно было разглядеть: его хилое тело поддерживалось металлическими сервоконструкциями, которые компенсировали высокую гравитацию третьей планеты, рудиментарные крылья были печально опущены. Он не шевелился. Дон пожалел его.

Еще ребенком он встречался на Луне с марсианами, но тяготение на Луне было еще слабее, чем на Марсе, и не превращало этих существ в паралитиков, что было для них очень болезненно. Посещая Землю, марсиане сильно рисковали. Интересно, что привело на Землю это существо? Может быть, он прибыл с дипломатической миссией?

Доктор Джефферсон отпустил официантку, поднял глаза от меню и заметил, что Дон уставился на марсианина.

— Меня просто заинтересовало, что он здесь делает, — сказал Дон. — Конечно, он пришел сюда не есть.

— Возможно, он хочет посмотреть, как кормятся животные. Я считаю, что это правильное объяснение, хотя бы отчасти. Посмотри хорошенько вокруг себя. Ты нигде не увидишь ничего подобного.

— Да уж. Во всяком случае, не на Марсе.

— Это не то, что я имею в виду. Это Содом и Гоморра, парень. Мы прогнили до самой сердцевины и катимся по наклонной плоскости в пропасть. Возможно, и весь земной шар. Не думай об этом. Старайся получше провести время.

Дон с удивлением посмотрел на него.

— Доктор Джефферсон, вам нравится здесь жить?

— Мне? Я так же разлагаюсь, как и город, в котором живу. Это мое естественное окружение. Но это не мешает мне отличать ястреба от ручной пилы.

Оркестр, игравший мягкую музыку, внезапно замолк. Включился экран оповещения:

«Бермуды, Официальное сообщение. Департамент по делам колоний только что сообщил, что временный комитет Венеры отверг нашу ноту. Из кругов, близких к председателю Федерации, сообщают, что такое развитие событий ожидалось и поэтому причин для беспокойства нет».

Вновь загорелись светильники и зазвучала музыка. Губы доктора Джефферсона растянулись в саркастической улыбке.

— Как кстати, — прокомментировал он, — как похоже. Знаки судьбы начертаны на стене.

Он стал было говорить что-то по этому поводу, но был отвлечен началом представления. К этому времени сцена незаметно куда-то исчезла. Сейчас на ее месте была яма, из нее поднималось облако, мерцающее пурпурными огнями. Облако рассеялось, и Дон снова увидел сцену, но теперь на ней были танцовщицы.

Доктор Джефферсон был прав: смотреть стоило на них, а не на официанток. Внимание Дона было так занято зрелищем, что он даже не заметил, как подали еду. Доктор тронул его за локоть.

— Съешь что-нибудь, прежде чем упадешь в обморок.

— Что? О да, сэр.

Он ел с аппетитом, но не отрывал глаз от танцовщиц. Среди них появился мужчина, он исполнял партию Тангейзера, но Дон не знал этого, и его это не интересовало. Дон замечал мужчину только тогда, когда тот заслонял танцовщиц. Он быстро покончил с содержимым тарелки, не замечая, что, собственно, ест.

— Тебе понравилось? — спросил доктор Джефферсон.

Дон проглотил два куска, прежде чем догадался, что доктор спрашивает о еде, а не о танцовщицах.

— О да, это очень вкусно. — Он посмотрел в тарелку. — Но что это было?

— Разве ты не узнаешь? Маленький жареный грегорианец.