Юрий Никитин - Проходящий сквозь стены

Я тупо смотрел, как троллейбус удаляется, затем машинально пустил машину следом. Со стороны это выглядело, наверное, странно и глуповато, когда такая крутая машина тащится за троллейбусом, но кто в огромном городе обращает внимание на городские странности? Правда, в самом троллейбусе скучившиеся на задней площадке наконец меня заметили, я видел жестикулирующие фигуры, рожи начали глумливо усмехаться, кто-то из пацанов показал язык, другой крутил фигу, наконец мелькнул за стеклом красный топ Лины.

Она с недоверием всматривалась, я показал жестами, что прошу пересесть ко мне, она помотала головой, затем вообще отодвинулась, а ее место заняли другие.

На остановке я подождал, когда одни вышли, другие втиснулись, Лины не было, я догнал троллейбус и потащился следом. На второй остановке снова вышли многие, как и сели, среди оставшихся Лины не оказалось. На третьей все повторилось. На четвертой, пятой, шестой, седьмой…

Я тащился и тащился, и плевать мне на то, что выгляжу придурком и подозрительным типом. Мужчина не должен отступаться от того, что задумал. Наконец троллейбус заполз в такие районы, что как будто не меняются со времен Хрущева или кого-то там из древних царей, и еще там петлял по узким улочкам, где в отличие от центра почти не видать припаркованных на тротуаре автомобилей. А где и попадается что-то на колесах, то это такие же допотопные «Москвичи» и «Лады», как и сами здания.

Когда я уже начал тревожиться, что Лина незаметно вышла намного раньше, двери распахнулись, она быстро выпорхнула, легкая и быстрая. Я не успел подать машину ближе к тротуару, как она с ходу бросилась на шею сухощавому мужчине с седеющей головой, повернулась к его спутнице и расцеловалась, а затем они все трое пошли по тропке в глубь жилого квартала.

Я успел увидеть победоносный взгляд Лины, брошенный в мою сторону. Родителей вызвала по мобильнику, понял я с мрачной злостью. Чтобы встретили и защитили от богатого насильника. Наверное, извращенца. Богатые – все извращенцы.

Вечер наступил не скоро, я измучился, колеся вокруг района, дважды заезжал в кафе и пил кофе. С наступлением темноты подогнал машину с торца дома, из ее квартиры машину ну никак не увидеть, выскользнул и сразу юркнул в тень. Кирпичная кладка приняла меня очень неохотно, я втиснулся, как в густую глину. Некоторое время из стены торчали мои рука, плечо и нога, а когда я наконец понял, сколько это мне отсюда, с торца, двигаться по стене до середины дома, там ее подъезд, стало дурно.

Я выбрался обратно, прошел под стеной дома, глядя под ноги и делая вид, что живу здесь, а когда убедился, что в эту минуту никто меня не видит, с силой врезался в стену. Кирпич принял так же нехотя, но я разогрелся от злости и нетерпения, пошел вдоль квартир, осторожно заглядывая в комнаты. Жильцы почти все дома, только одна квартира пуста, вид вообще нежилой.

Двигаясь снизу, я прошел до самого верха. К счастью, дом пятиэтажный, но на площадке по шесть квартир, судьба меня не щадила: все оказались заняты другими семьями, и только когда осталось две непроверенные, я увидел в слабо освещенной настольной лампой комнате мужчину, который встречал Лину.

Он что-то пишет, справа и слева стопки книг, за спиной работает с приглушенным звуком телевизор, со стороны кухни доносятся скрежещушие звуки: хозяйка чистит кастрюлю или сковородку. Я с сильно бьющимся сердцем продвигался в стене, страшась от волнения вывалиться в ту или другую сторону. В соседней комнате за таким же стареньким столом Лина, перед нею компьютер, она что-то настукивает по клавиатуре, время от времени поглядывая на монитор.

Я осторожно выдвинулся из стены, на экране что-то вроде той штуки, что в Брюсселе, не то модель молекулы чего-то, не то навороченный кубик Рубика. По мере того, как пальцы Лины топчут клавиши, на экране добавляются буквы. Прочесть я не сумел, только и понял, что латиница. Вспомнил похохатывающего Вована, он рассказывал, как пялил одну докторшу, что владеет тремя иностранными языками, но все равно минет делает лучше неграмотная Манька или тупая, как корова, Стелла, стало невесело. Я по иностранному знаю только «фак ю» и «баксы».

Наблюдал я долго, все это время она не отрывалась от экрана, только однажды вошла в Интернет, я встрепенулся, однако сразу отыскала в Гугле что-то непонятное, вроде квадратного трехчлена после обработки бензопилой, очень долго переписывала оттуда цифры и латинские фразы.

Устав так, что начинает мутиться в голове, собирался отступить, как вдруг тихонько звякнуло. Лина, не глядя, взяла черную коробочку мобильника.

– Алло?

Некоторое время слушала, поморщилась:

– Да ладно тебе, я тоже не успеваю все вычистить и вылизать!.. Главное, работу мы сделали. Нет, у тебя это пунктик! Я никогда не старалась все перепроверить до десятого знака… Что, ты помирилась с Андреем? Ну что ж ты мне сразу не сказала?.. Он отличный парень, вы с ним прекрасная пара, вами любуются, когда вы вместе… Да брось, он же подрабатывает еще и ночами, ты не знала разве? Разгружает вагоны на станции. Когда приходится переносить цемент, он вообще на другой день на лекциях зеленый…

Сердце мое кольнуло. Лина щебечет с таким участием, что я как наяву увидел этого Андрея, к которому сразу ощутил симпатию… как сказал бы Вован, уже потому, что этот бедолага мне ну никак не соперник. Да, наверное, только поэтому. А может, и почему-то еще, не знаю.

Она наконец попрощалась, отключила мобильник. В дверь заглянула женщина.

– Линусик, – сказала она с глубоким участием, – уже поздно. Ложись, ты не выспишься.

– Мне еще чуть-чуть, мама!

Ее мама сказала очень серьезно:

– Если не выспишься, будешь бледной, а под глазами будут мешки.

Такой козырь должен сразить любую женщину, но Лина отмахнулась:

– Мама, это такие пустяки!.. Будут, а потом пройдут.

Мама вздохнула и отступила со словами:

– Не задерживайся, прошу тебя.

Лина вскочила, догнала ее в коридоре, крепко поцеловала в обе щеки.

– Мамочка, ложись спи! Сейчас пойду поцелую папу на ночь и… увидимся завтра.

Она исчезла, я не стал двигаться в стене. Лина в самом деле появилась скоро в своей комнате. Мама вздохнула:

– Было время, мы тебя целовали на ночь и желали хороших снов. Теперь уже ты целуешь нас…

Лина засмеялась:

– Я люблю вас!

Мать закрыла за собой дверь, Лина вернулась к компьютеру. Ее лицо было серьезным и сосредоточенным. Что-то подмывало меня выйти из стены, что за дурь, признаться, предложить помощь… ну, какую она сама выберет. Но какая из меня помощь, когда здесь другие игры и непонятные правила… Очень медленно двинулся по стене обратно, внизу осторожно выглянул, дождался, когда по дальней аллее пройдут двое загулявших, вылез и поспешил в машину.