Лазоревый день. Книга первая - Игорь Вереснев
Тассит заметила, что Орелик проснулась, спросила смущённо:
— Ты разрешишь мне кормить малышей?
Русана улыбнулась в ответ.
— Ты уверена, что я должна давать разрешение, а не просить тебя об этом?
Она повернула голову, в поисках второго. Он тихо посапывал на коленях немного ошеломлённого Давида. Папаша, кажется, и шевельнуться боялся.
— Дад, как ты назовёшь сына?
Ароян растерялся.
— Я должен дать имя? Тогда… пусть будет Александр. Так звали… зовут моего отца.
Русана хмыкнула.
— Боюсь, кхирам такое словечко ни за что не выговорить, даже в два захода. Хотя, если сокращённо… Саша, Саши. — Она повернула голову к девушке: — Тассит, Саши — подходящее имя для рта?
— Да.
— Значит, так и будет. А дочь мы назовём…
Она задумалась. Как бы Джуга назвал ребёнка? Он ведь имел на это право не меньшее, чем Давид. Странно осознавать, непривычно — у её детей два отца. Не в каком-то там переносном смысле, а в самом прямом, биологическом и генетическом. Но пока это тайна, известная лишь ей и Джуга. Скоро о ней узнает ещё один… одна. Та, кто согласится нести бремя Хранительницы Кхарита, вопреки воле всего остального Шакха. Хранительницы её детей. Самых ценных детей, родившихся в этом мире за последние шестьдесят тысяч лет.
Но имя, тем не менее, придумать следовало. Вспомнился мокрый весенний пляж, тот день, когда ртаари впервые предстал перед ней в человеческо-мужском обличье. Цветок в большой сильной ладони.
— Дочь мы назовём Ирис.
— Ирис, — восхищённо повторила Тассит. — Какое красивое имя. Она и сама вырастет красивой. Похожей на тебя.
— Такой же рыжей? — засмеялась Русана. — Может быть.
То, что случилось вчера — или сегодня? Она так и не спросила, долго ли спала, — сделало её другой. Одновременно с детьми, с осознанием себя мамой, родилось ощущение. Джуга говорил: «поймёшь, когда придёт срок». Срок пришёл, и она поняла.
Ни черта не поняла! Нужно родиться кхиром, чтобы понять. У людей нет ни слов, ни образов для этого. Поймут эти маленькие розовые комочки, её продолжение, — позже, когда вырастут. Она же идёт дорогой предчувствий и предвидений. Раньше не смогла бы, но теперь стало иначе. Отныне её жизнь сосредоточена не только в ней самой.
* * *
Русане казалось, что дети растут слишком быстро, впрямь не по дням, а по часам. Наверное, это игра воображения. Ароян, например, ничего не замечал. Говорил, что они всё такие же маленькие, только и делают, что спят да едят. Чего же он ожидал от крохотуль, которым по местному времени едва месяц исполнился? Пусть радуется, что не плачут и не орут. Саши только громко «угукал» проголодавшись или соскучившись по Тассит, которую наверняка считал мамой. Ирис вообще предпочитала помалкивать. Таращилась на всех большими голубоватыми глазёнками с вытянутыми, как у кошки, зрачками. Вернее, как у кхира.
Каждый раз, встретив этот взгляд, Ароян растеряно оглядывался на Русану. Ждал объяснений, а спросить не решался? И что она могла объяснить? Она не генетик, представления не имеет, мыслимо ли вообще с точки зрения земной науки то, что произошло с ними. И продолжает происходить…
Роды потребовали много энергии, но сейчас тело Орелик восстанавливалось, возвращало потраченные силы. Она подозревала, что становится сильнее прежнего, выносливее, крепче, — Джуга и об этом позаботилась. Ей постоянно хотелось есть и двигаться. Она и ела, пугая Давида шутками, что запасы иссякнут раньше, чем планировалось. И двигалась, использовала любой промежуток между дождями для того, чтобы выбраться из норы и тренировать, накачивать мускулы. Она должна быть готова!
Дзюдар подошёл к концу. Где-то в ц’Аэре закончился Кхи-охроэс. Бесславно закончился, и ошеломлённые, раздавленные бедой Избранные расползлись по тирчам, разнесли весть о трагедии, обрушившейся на Кхарит. Хранительницы Шакха не станут медлить, поспешат выжечь гибельную мутацию. Они будут действовать жёстко и беспощадно, отсекая поражённую ветвь, хоть большенство плодов, зреющих на ней, оставалось здоровыми. Их можно понять, целое важнее части, выживание вида превыше всего. А гуманность — миф, выдуманный цивилизацией индивидуалистов.
Всё правильно. Если бы не маленький привой, начавший приживаться на поражённой болезнью ветви. Привой, созданный Джуга для чего-то, о чём пока не знал никто, кроме создательницы. Но для Русаны это были не абстрактные существа, результат непонятного эксперимента. Её дети! Ради них Хранительниц нужно остановить во что бы то ни стало. Как? Русана не знала, доверяя ощущениям, определяющим теперь её поступки. И уж тем более она не могла объяснить этого Давиду.
Поэтому и не стала ничего объяснять. До самого последнего дня её крошечное племя оставалось в неведении. А затем настал день, когда она поняла, что пора, что откладывать дольше не следует. Коротко обрезала ножом успевшие лечь на плечи волосы, надела мужскую тунику, перевязь с мечом, бросила в сумку походную подстилку, несколько горстей орехов, жгут сухого мяса.
Тассит смотрела за этими приготовлениями молча. Давид спросил:
— Мы куда-то уходим?
— Я ухожу. Не век же прятаться в этой норе.
— Так ты на разведку? — Ароян выскочил вслед за ней наружу. — Тебе нельзя. Это рискованно, а у тебя дети. Я пойду в ц’Аэр и узнаю, что там делается.
Улыбнувшись, Русана отрицательно покачала головой:
— Дад, милый, ты ничего не понял. Это у вас с Тассит дети. Она кормит их с первого дня, для них она мама, «со». Она будет заботиться о них, растить. А ты — оберегать и защищать.
Говорила, а у самой колючий комок стоял в горле. Всё правильно, поэтому одёргивала себя постоянно, старалась не взять лишний раз родные комочки на руки, прижать к груди. Понимала, что потом труднее будет уйти.
— Это ваш с Тассит путь. Справитесь?
Ароян хотел было снова возразить. Передумал, кивнул:
— Мы всё сделаем, за детей не волнуйся.
— Вот и отлично. Прощай!
Быстро чмокнула его в губы, отвернулась, торопливо зашагала к выходу из лощины.
— Что значит «прощай»? Ты разве не вернёшься? — опомнившись, закричал в спину Давид.
— Вряд ли получится, у меня много дел накопилось. А вы переждите здесь до лета и ступайте в Джасжарахо. К тому времени всё наладится.
Она была уже далеко, когда Давид опять закричал сзади и шумно
