Роберт Мак-Каммон - Грех бессмертия

Когда он достиг безмолвной Мак-Клейн-террас, ужас всем своим полным весом навалился на его спину словно какой-то огромный источающий яд паук. Ужас от понимания того, что он, Кэй и Лори попали в гнездо какого-то нечестивого и кровожадного культа почитания амазонок. Он свернул в проезд к своему дому, остановил машину, выключил фары и радиоприемник и в течение нескольких минут сидел неподвижно, собираясь с мыслями, насколько это было возможно в удушливой жаре. Не об этом ли предупреждали его предчувствия с того самого дня, когда они сюда приехали? О том, что зло в Вифаниином Грехе сконцентрировано вокруг музея с его останками давно погибшей Темискрии? Или чем-то еще более немыслимо ужасном, ожидающем впереди? Он вдруг вздрогнул и почувствовал, как теряет контроль над своим сознанием. Я что, схожу с ума? - спросил он себя. Нет, со мной все в порядке. Со мной все в порядке. Но мне надо увезти отсюда Кэй и Лори. И сделать это очень осторожно.

Он выключил зажигание и вышел из машины.

Эван отпер входную дверь, вошел в дом и включил свет в прихожей. Тени отпрыгнули от него прочь. Найдется ли что-нибудь выпить? Да. В холодильнике должно быть пиво. По пути на кухню он включил свет в гостиной, остановился, сделал еще шаг, словно марионетка, которую тянет за веревочку когтистая лапа. Его ботинки захрустели на осколках разбитого стекла и тарелок. Он потянулся к выключателю, затем уронил руку; его сердце начало биться сильнее, и холодная петля неопределенности начала затягиваться на горле. Что, Кэй вставала после того, как он ушел, и здесь, на кухне с ней произошел несчастный случай? Он стоял спиной к двери кладовой и разглядывал валявшиеся кругом осколки.

Не могли ли эти тарелки упасть со стола сами по себе? В доме было так тихо, так спокойно. Но то была не тишина покоя, а пауза перед событиями, расположенными на медленно разматывающейся нити времени. Эван отбросил ботинком несколько осколков стекла из середины кухни. Затем, забыв о пиве, он снова вернулся в прихожую тем же маршрутом - через гостиную, выключил свет и стал подниматься по лестнице; одна из ступенек заскрипела под его весом.

Спальня была закрыта. Двигаясь в темноте, Эван открыл дверь и проскользнул внутрь.

Очертания стола. Очертания лампы. Очертания кровати. И в кровати очертания тела Кэй под одеялом; она лежала на левом боку, отвернувшись от него. Черные волосы веером раскинулись по подушке. Разбуди ее, - сказал он себе. Разбуди и расскажи ей о своих подозрениях. Забери ее и Лори из этого Богом проклятого места. Разбуди ее немедленно. Сейчас. Сейчас. Он протянул руку к очертанию ее плеча. Нет. Подожди. Она подумает, что ты пьян или бредишь, или в конце концов нити твоего хрупкого душевного здоровья оборвались. К ЧЕРТУ ВСЕ, РАЗБУДИ ЕЕ СЕЙЧАС, ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ ТВОЙ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС! Он колебался. Нет. Не сейчас. Утром. Утром я все ей расскажу и, может быть, смогу ее убедить, что нам нужно убираться отсюда.

Эван тихо разделся, надел пижаму и лег в кровать рядом с женой; через ее спину он ощущал удары ее сердца, сильные и ритмичные. Некоторое время он глядел в потолок, на котором его воображение стало рисовать глаза Гарриса Демарджона - без лица, и, чтобы спастись от этого видения, он закрыл глаза и пытался уснуть.

Он почувствовал медленное перемещение чего-то тяжелого по кровати. По дюйму каждую секунду.

Что-то сверкнуло в комнате. Эван заметил это даже через свои закрытые веки. Вспышка была похожа на внезапное отражение света от лезвия ножа.

Эван открыл глаза.

Над ним навис неясный силуэт его жены. Он приподнял голову, хотел спросить ее, что случилось. Но потерял дар речи.

Потому что немигающие глаза Кэй горели ужасающим синим пламенем. В этот леденящий момент Эван понял, что эта женщина-тварь, стоящая перед ним, уже не Кэй.

Она вскрикнула - и от этого задребезжали оконные стекла и разорвалась на части душа Эвана - и бросилась на него с ножом, который держала высоко над головой. Эван метнулся в сторону, нервы его плеча и спины съежились от ужаса; нож погрузился в подушку там, где была его голова, комнату наполнил треск разрываемой ткани. Эван скатился на пол, осторожно поднялся, пригнувшись и отступая назад. Тварь-Кэй повернула голову, ее глаза пронзали его насквозь; вырвав нож из подушки, она снова занесла его над головой и направилась к нему, быстро и хрипло дыша.

- КЭЙ! - закричал Эван. - ВО ИМЯ ГОСПОДА, ЧТО ТЫ?..

И затем она прыгнула вперед, почти набросилась на него, и он даже не успел хотя бы подумать броситься к ручке двери. Нож блестел, поворачиваясь к его лицу злобной свистящей дугой. Отдернув голову назад, он ощутил жаркую царапающую боль под левой бровью. Она ринулась вперед, рыча как животное, быстро перестраивая тактику, чтобы довести свое дело до конца. Он понял, что она оттесняет его от двери, и слепой панический ужас затопил сознание. "Кэй!" - крикнул он снова, но эти глаза, эти глаза, эти ужасные немигающие, огненные глаза, обжигающие его беспредельной ненавистью. Нет, это не Кэй, нет. Что-то еще. Даже не человек. Что-то, находящееся за этой черной дверью кошмаров. Он почувствовал, что его бровь увлажнилась, и капли потекли в глаз. Когда он попытался их вытереть, она опять прыгнула вперед со скоростью кобры. Ее клык-нож искал крови. Он увернулся в сторону и почувствовал, как металл скользнул по его ребрам. Свободная рука твари-Кэй резким движением схватила его за горло и начала сдавливать с такой силой, которая никак не соответствовала ее телу; он схватил ее за талию и попытался освободиться. Нож поднялся, холодно блеснув в темноте нержавеющей сталью. Пальцы вонзились Эвану в горло, и ему стало трудно дышать. Он сжал кулак, чтобы ударить ее в лицо; нож все поднимался и поднимался; суставы его пальцев побелели; лезвие ножа блеснуло. "Ударь ее!" Нет. "Ударь ее!" Нет. "Ударь ее!.."

Нож достиг своей верхней точки. Рука слегка подрагивала, собирая силы для удара в сердце.

Застучало. Зазвучало. "Мама?" - это был голос Лори, раздавшийся из-за двери спальни. "Мама? Папа?" - его охватила паническая дрожь, глаза увлажнились.

Нож колебался. "Ударь ее, это не Кэй, это что-то внутри ее тела, но не она. Господь милосердный, не она, Господь милосердный, не она..."

Он почти непроизвольно выбросил вперед кулак и ударил ее по скуле, ее голова качнулась назад, но глаза даже не моргнули; ее пальцы чуть-чуть разжались, и Эван стал наносить удары по запястью ее руки, высвобождаясь из захвата, который почти раздавил его дыхательное горло. Нож просвистел лишь в нескольких дюймах от него. Она снова издала дикий вопль, от которого кровь остановилась в жилах, и чтобы отбить очередной удар, Эван успел схватить стул.

- МАМА! - крикнула Лори. - ПАПА, ОТКРОЙ ДВЕРЬ!