Яна Завацкая - Ликей

И Алексей стал повторять про себя Иисусову молитву. Господи Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя грешного. Он часто любил повторять ее просто так, по многу раз, просто тянуло к этому. И как-то немного утешало, как будто Христос и в самом деле прощал мучившие Алексея грехи. По крайней мере, возникала такая надежда.

«Я просто неправильно отнесся к этому дню, — понял вдруг Алексей, — Во мне возникла гордыня, сожаление, вообще я пожалел себя — мол, бедный я, несчастный, у меня теперь нет и не будет возможности жить как ликеид. А я должен был просто поблагодарить Бога за этот чудесный день, за комнату, за книги, за зимний лес… Спасибо тебе, Господи, спасибо!» — Алексей улыбнулся. Недостоин я такой радости, но спасибо! И настоящая радость вдруг проникла в сердце, Алексей даже рассмеялся тихо… как хорошо! Как чудесно, что был такой день, и завтра будет еще такой же… А потом домой, в Петербург, к маме и Лене. Господи, как все прекрасно в жизни! Какое счастье!

К ужину собрались все — Элина с Джейн, Алексей, супруг Элины, рослый рыжеволосый канадец Роберт. Он не переоделся, сел за стол в рабочем костюме — то есть в сшитом по последней моде костюме — шерстяные зеленоватые пиджак и брюки, шейный платок от Денье, пестрая рубашка от него же. На широком откидном вороте пиджака красовался горящий факел — значок Ликея.

Элина и Джейн продолжали бурно обсуждать результаты дня. Роберт лишь молча улыбался, воздавая должное ужину. Ужин и в самом деле был прекрасный — тропический салат с рисом, картофельное пюре, свежие помидоры, на десерт — кофе с мороженым и ликером. Алексей не мог себя заставить ни вступить в беседу, ни даже улыбнуться… просто ничего не мог с собой сделать — в присутствии ликеидов он чувствовал себя напряженно.

Элина рассказала, что их дочь учится в Московском Ликее, живет, соответственно, в Москве.

— Вы живете здесь уже давно? — спросила Джейн.

— Уже двадцать лет, — с легкой грустью ответила Элина.

— Вам не… не хочется домой?

— Наш дом здесь, Джейн. Мы с Робертом познакомились еще в колледже. Вообразите, мы вместе проходили Путь Воина. Я сразу поняла — это именно тот человек, с которым я готова прожить всю жизнь.

— Ну уж так и сразу, — прогудел добродушно канадец. В глазах Элины вспыхнули огоньки.

— Да, сразу! Это ты, старый черт, не разглядел во мне твое сокровище! Ну вот, после миссии, а Роби проходил ее в Китае, он приехал ко мне… Через год совместной жизни мы подумали и решили зарегистрироваться. Взяли супружеский обет в храме Афродиты на пять лет.

— Ну, сейчас пойдут мелкие подробности, — вставил Роберт. Элина сверкнула на него глазами.

— Потом Валентина родилась. Ну а теперь мы уже взяли обет на двадцать лет… поняли, что никуда не денемся. А там, глядишь, и бессрочный… Все равно старики уже новых приключений на попу не ищут. А без Роби я бы тут билась, как рыба, вытащенная из воды… вот как вы, Джейн. Мы с ним такой проект составили, как помочь маргиналам, и средства нашли, часть своих собственных вложили, и вот теперь все это движется… завтра посмотрите.

— Я много читала по проблеме маргиналов, — сказала Джейн, — вообще, получается любопытно. Наша цивилизация как бы замкнулась в себе, не замечая людей, живущих вне ее… они не могут нам мешать — у них нет и не может быть надежной боевой техники. Они ведут жалкое существование, их жизнь еле теплится. И все же мы должны проявить милосердие и помочь им.

— Знаете, иногда складывается такое ощущение, что они как бы даже отталкивают нашу помощь… иногда так по-хамски, — пожаловалась Элина, — когда мы приезжаем и делаем им операции, даем лекарства, даем продукты и вещи, они с жадностью на все это накидываются, да еще между собой драки устраивают… а как только попытаешься чуть-чуть подтолкнуть их к тому, чтобы им самим правильно построить свою жизнь… все, неприятие, оскорбления…

— Они религиозны, как правило? — спросила Джейн.

— Нет. Абсолютно… в каждой деревне верят во что-нибудь свое, а чаще всего — полный атеизм. Не забудьте, это потомки одичавших людей посттоталитарной атеистической эпохи. Вы же знаете, когда развалился этот монстр СССР, много людей просто ушли на землю и стали жить натуральным хозяйством. Ну, конечно, у них есть колдуны, целители, знахари — это уж обязательный атрибут.

— Даже, я читала, был такой культ в те времена… каким-то женским именем назывался, — сказала Джейн, — они призывали всех уходить жить на земле, и создавать какую-то новую атмосферу… выращивать растения и не пользоваться ничем механическим, жить в согласии с природой. У них даже несколько таких поселений возникло. Наверное, благодаря этому число маргиналов еще увеличилось.

— Вы имеете в виду культ «Анастасия»… да нет, он вряд ли повлиял на число маргиналов. В основном люди уходили на землю от безысходности, от невозможности себя прокормить в городе, а вовсе не из идейных соображений. А эти поселения… это были вот такие усадьбы, как наша — поселения богатых людей, у многих из них дети стали первыми русскими ликеидами. Но их все равно было немного.

— Мы планируем показать на передвижных станциях серию фильмов Рузака — «Ловушка», «Разорванный мир», «Чаша и Клинок», — вступил в разговор Роберт, — по-моему, странная затея… фильмы сложные, не для примитивного восприятия. У них на «ура» идет в основном эротика и боевики… знаете, самые элементарные — стрельба, драки, минимум смысла.

— Да, — подтвердила Джейн, — Рузак только для восприятия ликеидов… нужно уже какой-то культурой обладать, чтобы смотреть эти фильмы — там столько аллюзий на современную литературу, на элитарное кино… Ходы режиссерские не совсем прозрачные. Я бы не рискнула даже образованным не-ликеидам демонстрировать.

— А вы что думаете, Алексей? — спросила Элина. Пилот вздрогнул от неожиданности.

— Я? По поводу Рузака? Конечно, режиссер гениальный, но отношения с ним у меня непростые… а что касается маргиналов — почему же нельзя им показывать? Я встречал маргиналов, и среди них есть очень неглупые люди… хотя и необразованные. Пусть они не смогут понять все аллюзии и намеки, но фильмы в целом, так, как они есть… Да пусть воспринимают! Да и вообще, на самом деле ничего не надо делать элитарным… с любым человеком можно говорить обо всем открыто.

— Где-то я с вами согласна, — подтвердила Элина. Алексей ощутил странное чувство — удовлетворения и тревоги одновременно. Он сидит за столом с ликеидами, говорит с ними, как равный… Ему лестно оттого, что его снова допустили в этот круг. И в то же время тревожно — не совершает ли он некоего предательства?