В. Бирюк - Пристрелочник

А оно мне надо? Тут вопрос уже не о персональной «женилке», а о потерях в населении поселения.

Не, робяты, даром тужитесь. Бой — последнее средство. Побив рязанских купцов, я потом вовек не расхлебаюсь. Тот же Живчик первым прибежит сковыривать меня со Стрелки. Чтобы не дать повода Глебу Рязанскому — то же сделать и самому здесь сесть. Я даже не могу повторить ту форму наезда, которую только что реализовал в отношении булгарских купцов — контингент другой, свои, русские.

Надо обойтись словами. 20 кило серебра… Утром у меня столько не было. Теперь, после булгар… Но рязанцы серебро брать не будут. Будут мозги морочить. Перевешивать, вопить о подмене, о примесях… Николай будет кричать в ответ. Их — много, он — один. Настоящего мастера по серебру у меня нет — чтобы мог носом ткнуть и «пробу поставить».

Поэтому и пошёл толк про «погреба». Ткани, оружие… При этом покупатели будут сбивать цены ещё втрое. Пользуясь своим положением.

Мне надо купить. Только у них. Для этого надо продать. Только им.

На это и расчёт: всемеро дороже продать, тут же втрое дешевле купить. Да уж, в Муроме они бы так не обернулись — там торг есть. А здесь — монополия. Дважды.

О! Так это интересно! «Минус на минус даёт плюс» — давняя арифметическая мудрость! Я уже говорил, что не люблю монополии? Так это неправда! Это только когда монополия — не я. А вот если я…

— Николай! Кончай Господа по пустякам тревожить. Уймись и затихни.

— Да как же можно?! Они ж ведь… ну чистый грабёж! Господине! Тебя сюда поставили, чтобы разбойникам речным укорот дать — так вот же! Разбой! Прям на реке!

— Успокойся. Купцы — добрые. Которым я должен давать подмогу и защиту.

Это — ещё один вариант. Дать им такую защиту, чтобы они цены сбросили. Например, посадить в какое-нибудь хорошо защищённое помещение. Типа поруба. И через три дня, без воды и еды, они изменят свою ценовую политику. До более… «userfreendly».

Такие примеры в русской истории есть. Да почему только «в истории»?! Поруба у меня нет. Уже и эти, с булгарского каравана снятые чудаки, создают проблемы с размещением. Опять же, русским князьям ситуация знакома — реакция будет предсказуемая. Нежелательная.

Попробуем чуть иной подход. Дважды монополистический.

— Николай, отстань от них. Говорить я буду с Софроном. Остальные — молчат.

— Не… чегой-то… почему с одним? Мы тут купно… у нас товар обчий… не… не по обычаю…

— «На „нет“ и — сюда нет» — нерусская народная мудрость. Только — туда (Я кивнул вверх по Оке). Бывайте здоровы.

Поднялся, отряхнулся и потопал по пляжу к своим. Николай растерянно посмотрел на меня, на своих недавних собеседников и побежал догонять.

— Ну чего ты, ну чего?! Я уже «за поход» — сбросил. Ещё чуток и, глядишь, и мачты в полцены отдадут, и там…

— Перестань. Здесь дело серьёзное.

— И чего?! Я чего — только несерьёзными?! Как мелочи — так Николай! А я что — не понимаю?! Я ж понимаю — без хлеба нам никак не прожить! Ваня! Я ж завсегда! Я ж из себя вылезу, но цену собью…

— Николай, уймись. Здесь торга мало. Здесь крик о цене — не довод. Здесь думать надо. Вспомни, как мы паутинку на бабе в Смоленске продавали.

Мы уже отошли на пару десятков шагов, когда я обернулся:

— Эй, корабельщики. Не шалите тут. Будете… егозить — взыщу. На моей земле стоите. Сегодня — даром. Завтра за постой — платить.

Купцы, что-то бурно обсуждавшие между собой, повернулись на мой голос, выслушали. И Софрон вдруг громко спросил. Прямо, что чрезвычайная редкость в здешних торговых разговорах, спросил о главном:

— Господин воевода. А какая твоя цена?

— Полста. Полста кунских гривен за всё. Сегодня. Завтра — меньше. Думайте.

Там ахнули, возмутились, зашумели-забалаболили, но я уже вышагивал к намозолившему мне за сегодня глаза штабелю брёвен. Николай с задержкой вышел из остолбенения после озвученной цены, догнал, пристроился рядом:

— Иване, не пойму я. Вот с этой ценой… Ведь нам же без хлеба — никак. Так?

— Так.

— Кроме как у них взять негде. Так?

— Так.

— Цену их мы… ну поднатужившись… осилим. Так?

— Нет. Заплатим — голыми останемся. На другое денег не будет. Нам с местными племенами жить. Без подарков — мира не будет. Ну и ещё многое чего.

— Да на кой чёрт мир, коли перемрём с голодухи?!

— Они отдадут хлеб. По моей цене. Ты прав: нам негде купить. Но и им некому продать. Кроме нас.

— А ежели они…

— Они — что? В реку спустят?

В русской литературе 19 века описывается случай, когда помещик приехал на ярмарку продавать свой хлеб, да повздорил с прасолами. После чего высыпал («спустил») хлеб в речку. Годовой урожай всех крестьян своего поместья. Курицы бродили по колено в мелкой водице и выклёвывали зерно. Чем травмировали нежную душу русского дворянина, разорившего себя, своё семейство и своих крестьян во имя возможности глупо пошутить над русским купцом.

Русский дворянин, помещик середины 19 века — «собиратель-отниматель». Отнимает у крестьян выращенный ими хлеб. Может этот труд и в реку спустить. Халява, плиз. Дармовщина, дарлинг. Зато — почёсывает самолюбие, «честь дворянскую».

Купец тоже может взпзд… Мда. Но купец этот хлеб купил, он в него вложился. Своими деньгами, своим трудом. Вероятный диапазон маразма — меньше.

— Они что — вниз по Волге пойдут? Кому оно там нужно? Продать хлеб они могут только в Муроме. Против течения… Ты видел — сколько у них гребцов? — Вытянут только одну набоину. Вот её, гривен за 50–70 они смогут продать.

— А за остальными вернуться?

— Время. Ока встанет. За постой корабликов придётся платить. Эти две лоханки я заберу даром. А таскать груз по Оке, даже одну набоину… Им дороже встанет. Конечно, русский купец и за ногату удавится. Пусть давятся. Мне дурней, которые из меня лишнее выжать надумали — не жалко.

Обычно, рассуждая о торговле, мы подразумеваем разумность сделки. И её важного элемента — цены. Предполагая, что цена устанавливается на основе каких-то умных аргументов. Типа: себестоимость, транспортные расходы, налоги, страховки, норма прибыли…

Коллеги! Забудьте! Нет, не вообще — мысли довольно здравые. Но не в «Святой Руси». Здесь постоянно возникают ситуации «естественной монополии». Не у кого купить… вот здесь и сейчас. Некому продать — именно в этот момент, в этом месте.

Вместо «баланса спроса и предложения», «разумной стратегии торговли», цена постоянно определяется «всем достоянием» покупателя. «Покупательной способностью», а не конкуренцией. И, конечно, наличием снаряженных «Сарматов» и «Триумфов» за спинами высоких договаривающих сторон. Без этого — торга нет. Есть — грабёж.