Лиана Мориарти - Верные, безумные, виновные
Тук, тук, тук! Как вы смеете так настойчиво стучать к нам в дверь? Стук исходил откуда-то сверху. Она подняла глаза и увидела Гарри, сварливого старика Гарри, который стоял у окна на верхней площадке, словно приклеившись к нему, и стучал, нет – молотил по стеклу, как будто пытаясь вырваться. Он увидел, что она смотрит на него, и принялся яростно тыкать пальцем в сторону фонтана. Рот его был разинут в немом крике. По его позе и жестам она поняла, что он злится на нее. Он что-то ей кричал. Он хотел, чтобы она убрала мусор из фонтана. Соседи всегда сердились. Они всегда хотели, чтобы она убирала мусор. Она не станет. Это не ее дело.
Она уставилась на фонтан, на старое розовое пальтишко, медленно кружившееся по воде.
Потом она увидела лежащий на бортике фонтана Веничек.
Это не старое пальто. Это не хлам.
Она почувствовала, как заряд адреналина проник ей прямо в сердце. Все вещи, которые она украла у Клементины… но она никак не намеревалась сделать это. Ее вина, ее вина, ее вина.
Тарелки выпали у нее из рук.
– Клементина! – пронзительно выкрикнула она.
Глава 79
Курсы первой помощи проводились в местной средней школе, в которую предположительно пойдут их девочки, хотя мысль о том будущем времени пока казалась фантастической. Вела курсы крупная, энергичная и немного снисходительная женщина по имени Джан. Она напомнила Клементине одну несносную флейтистку, с которой та встречалась каждый год в музыкальном лагере.
Джан начала занятие с того, что, расхаживая по классу, просила каждого назвать свое имя и причину появления здесь, а также предложила в качестве расслабляющей разминки ответить на вопрос: «Если бы вы были овощем, то каким?»
Начали с молодого и мускулистого персонального тренера по имени Дейл, который намеревался пройти курс первой помощи, необходимый для его «лицензии по физкультуре». Он сказал, что выбрал бы для себя листовую капусту, поскольку это овощ сильных людей, и поиграл внушительным мускулом.
– Прекрасный ответ! – воскликнула Джан, которая, похоже, оценила бицепсы Дейла.
Из-за этого Клементина прониклась к ней симпатией.
Следующей была приземистая женщина средних лет, которая пришла сюда, потому что в офисе, где она работала, произошел несчастный случай со смертельным исходом. Одного техника убило электрическим током, и эта женщина никогда в жизни не чувствовала себя такой бесполезной и беспомощной и не захотела и впредь чувствовать себя такой, хотя понимала, что бедному технику это безразлично.
– Будь я овощем, я стала бы картофелиной, – сказала женщина, – очевидно.
И она указала на свою фигуру, и все громко засмеялись, а потом внезапно замолчали на тот случай, если смеха от них не ждали.
Следующим был Сэм, который говорил четко и уверенно, сидя на стуле, небрежно откинувшись назад и вытянув перед собой ноги. Он сказал, что он и его жена – он указал на Клементину – записались на курсы, потому что у них маленькие дети. Клементина взглянула на него. Она сказала бы правду. Она сказала бы, что их дочь едва не утонула. Она была всегда готова рассказать их историю. Когда они с Руби были в больнице, Сэм избегал говорить с людьми о происшествии, словно это была позорная тайна.
– Я был бы луком, – сказал Сэм. – Потому что я очень сложный. У меня много слоев.
Это тоже вызвало добрый смех, и Клементина догадалась, что Сэм часто проделывает такие штуки – на обучающих семинарах, при работе в составе группы; в этом проявлялась его веселая, компанейская натура. Вероятно, он всегда выбирал лук.
Когда подошла ее очередь, она не удосужилась объяснить причину своего появления здесь, поскольку Сэм это скрыл. Она сказала, что стала бы помидором, потому что помидоры хорошо сочетаются с луком, и Сэм натянуто улыбнулся, как будто она незнакомка, заигрывающая с ним. Она вспомнила об испытанном унижении, когда, проснувшись утром, заговорила с ним, а его в комнате не было.
– О-о, – сказали все, за исключением сидящей за Клементиной особы, заметившей, что «помидор – это фрукт».
– Сегодня это овощ, – твердо произнесла Джан, и Клементина решила, что она совсем не похожа на ту флейтистку.
Обойдя всю группу, Джан сказала, что будь она овощем, то стала бы авокадо, потому что ей требуется время, чтобы смягчиться («Авокадо – это точно фрукт», – вздохнула сидящая за Клементиной эксперт по фруктам), и она здесь сегодня потому, что «первая помощь – ее страсть». Клементина чуть не расплакалась. Как замечательно, что есть на свете люди вроде Джан со «страстью» помогать незнакомым людям.
Потом они перешли к делу, и Клементина с Сэмом прилежно записывали то, что рассказывала Джан об основах реанимационной деятельности, перемежая свое изложение историями из собственного опыта первой помощи, как в тот раз, когда она, проводя занятие, оказалась в гуще реальной жизни, когда один из слушателей испытал коллапс.
– Вы использовали это для демонстрации? – спросил кто-то.
– Нет, пришлось освободить комнату. Люди начали падать, как мухи. Как костяшки домино: бах, бах, бах. – Джан произнесла это со смаком, чтобы подчеркнуть слабость населения в целом. – Вот почему пришлось дать каждому задание – вызвать «скорую помощь», принести льда – или отослать их прочь, поскольку иначе люди испытывали шок. Это травмирующее происшествие. Можно испытать посттравматический стресс. Мы поговорим об этом позже.
Клементина бросила взгляд на Сэма – посмотреть, помнит ли он их собственное «травмирующее происшествие», но его лицо ничего не выражало. Он что-то записывал в блокнот.
Джан попросила мускулистого тренера Дейла лечь на пол, а потом выбрала двух привлекательных девиц (морковку и цветную капусту), попросив их привести Дейла в положение восстановления сознания, что они и сделали. И поскольку это были трое привлекательных молодых людей, на них приятно было посмотреть. Когда девушки перевернули Дейла на живот, можно было заметить выбившиеся из-под шортов трусы, а Джан сказала:
– Приятно видеть, что на вас сегодня «Кельвин Кляйн».
Все это было забавно, интересно и информативно. Сэм задавал умные вопросы, время от времени отпуская уместные шуточки. Вот почему таким неожиданным было то, что случилось потом.
Когда Джан начала демонстрировать на ярко-голубом пластмассовом манекене приемы сердечно-легочной реанимации, Клементина тяжело задышала. Ритмичные движения рук Джан, сильные и быстрые толчки воскресили все в ее памяти: твердые плитки под коленями, восковые щеки Руби и ее синие губы, мигающие в отдалении китайские фонарики. Но она сумела отдышаться и взглянула на Сэма – ей показалось, с ним все в порядке.
Потом Джан попросила всех разбиться на пары и дала каждой паре голубой манекен и две одноразовые маски для искусственного дыхания. (Джан носила на кольце для ключей лишнюю маску. Она всегда была готова оказать помощь.) Им пришлось найти свободное место на полу, где можно было положить куклу.
Джан расхаживала по классу, следя за тем, как продвигаются дела у каждого.
– Попробуешь первым? – спросила Клементина у Сэма.
Они оба стояли на коленях по сторонам от манекена.
– Конечно, – спокойно ответил Сэм.
Он принялся методично выполнять действия, зашифрованные в акрониме, которому их только что научила Джан: «ОРП ДПДРД» и означавшему: Опасность, Реакция, Послать за помощью, Дыхательные пути, Дыхание, сердечно-легочная Реанимация и Дефибриллятор.
Он освободил дыхательные пути, проверил дыхание и начал СЛР, ритмично надавливая сомкнутыми ладонями на грудь манекена. В какой-то момент его глаза встретились с глазами Клементины, и она заметила капельки пота, стекающие по его лицу.
– Сэм! Ты в порядке?
Он еле заметно покачал головой, но не перестал делать массаж сердца. У него было мертвенно-бледное лицо. Налитые кровью глаза.
Она не знала, что делать.
– У тебя… болит в груди?
По крайней мере, они сейчас в нужном месте. Джан казалась столь же опытной, как любой врач или парамедик, и явно более заинтересованной.
Он снова покачал головой.
Наклонив голову, он зажал ноздри манекена и два раза вдохнул в него воздух. Грудь манекена приподнялась, и это доказывало, что Сэм сделал все правильно. Подняв голову, он возобновил массаж сердца, и потрясенная Клементина увидела, что по его лицу текут слезы и капают на манекен. Она никогда не видела мужа плачущим, по-настоящему плачущим – ни в день свадьбы, ни после рождения детей, ни в те мгновения, когда Руби не дышала, ни при пробуждении на следующий день. И она не удивлялась этому, потому что никогда не видела плачущим своего отца. Старшие братья тоже не были плаксами и в юные годы отличались буйным нравом. Ее мать по временам проливала слезы, но настоящей плаксой в семье была Клементина, она всегда рыдала над чем-то. Может быть, все эти стойкие, несгибаемые мужчины вокруг нее заставили ее усвоить это старое клише: мальчики не плачут. Поэтому Клементина была потрясена тем, что Сэм может так плакать, что его тело способно на это, на выработку такого обилия слез. Глядя, как его слезы капают на манекен, она почувствовала, что в ней что-то надломилось, и ее душу затопило симпатией к нему. Ей в голову пришла ужасная мысль, что, может быть, поскольку Сэм не плакал, она всегда бессознательно считала его неспособным на глубокие чувства, присущие ей самой. Она постоянно была сосредоточена на том, как его поступки влияют на ее чувства, словно его роль состояла в том, чтобы делать все для нее и ради нее, и значение имеет лишь ее эмоциональный отклик на него, словно «мужчина» – это вещь или услуга, и она наконец выбрала нужный бренд, чтобы получить нужный отклик. Неужели возможно, что она никогда не смотрела на него и не любила его так, как он того заслуживает? Как личность? Обыкновенная, не лишенная недостатков, чувствующая личность?
