Юрий Никитин - Имаго

Он вздохнул.

– Лучшие почему-то гибнут в первую очередь. Вообще не перестаю удивляться, откуда все еще берутся порядочные люди?

– Главное, – сказал я, – что непорядочных уже начали истреблять. Самых расподлейших – физически, остальные затихнут.

– Затихнут, – протянул Лютовой. – Эх, если бы… Но если колабы спрячутся в норки, страшась нашего гнева, это и будет поражением Юсы. Здесь она только на гниль и опирается.

Я кивнул, улыбнулся, мол, все верно, но смолчал, ибо это только видимость правды. Ну, хочется, чтобы это был полный разгром врага, пусть будет разгром врага. Беспощадный. На самом деле Юса – это не общество, живущее по каким-то жестко заданным моральным установкам. Скажем, по устоям Ветхого Завета или Корана. Это общество, живущее вообще без устоев, как грязные обезьяны, получившие разум. Они и страшнее тем, что это просто разумные животные, у которых нет ни души, ни сердца.

Но если мое учение, оно же религия и вера, войдет к ним и достучится до них, то они его примут без той ломки, что предстоит, к примеру, талибам, ваххабитам или ревностным католикам Ирландии. Юсовцы – это всего лишь язычники, заблудившиеся во тьме. У них очень мелкие языческие божки: похоть, секс без границ, потребительство, а это все исчезнет, как гнилой утренний туман под лучами восходящего солнца. Приняв мои тезисы, они просто сочтут, что их общество развивается и дальше, трансформируется, ибо оно – открытое общество и т. д.

Вечером в тот же день я набрал большой пакет мусора, откуда только берется, отнес к мусоропроводу. Когда возвращался, из квартиры Майданова на лестничную площадку вышел массивный негр в форме юсовской армии. Я не разбираюсь в их нашивках, но что-то подсказало, что это и есть тот самый сержант. За негром шел красный Майданов, что-то лепетал, сзади слышался суетливый говорок Анны Павловны.

Негр блестел, начиная от начищенной, как офицерский сапог, рожи, до коричневых добротных ботинок так это сорок шестого размера. На нем блестели и сверкали нашивки, бляшки, бляхи, пуговицы, а когда раскрыл рот, в обязательном порядке блеснули крупные белые зубы, безукоризненно выровненные, выстроенные, кричащие о могучем здоровье этого существа.

Я постарался не встречаться взглядом с Майдановым, не хочу видеть унижение этого… демократа, отвернулся и закрыл за собой дверь. Даже не остановился у глазка посмотреть, противно.

Походил по Интернету, кое-что скачал, апгрейдил. Телефон звякнул, голос Бабурина прозвучал так, словно он орал глухому:

– Все трудишься? Сколько у государства ни воруй… или я уже говорил?.. Давай на веранду, а то что-то тебя давно не видели. Это правда, что щас нарасхват новая модель мыши для компьютера – с открывашкой для пива?

– А тебе зачем мышь? – спросил я. – Ладно, иду… В самом деле, надо немного проветриться.

Он радостно заорал:

– Что может быть лучше, чем постоять на балконе и подышать свежим воздухом? Разве что посидеть в накуренной комнате и попить водки!.. Ждем!

На веранде резкий контраст черного неба с редкими звездами и ярко освещенного стола. Блеск отражается на стенах и потолке. Судя по широкой вазе с остатками сухариков, здесь споры уже в основном отгремели.

За столом чаевничали Майданов, Лютовой, Шершень. Анна Павловна заботливо наполняла широкую вазу сахарным печеньем. Бабурин вбежал следом за мной, обе ладони прижимали к груди гигантский пакет с хорошо прожаренными рогаликами.

– Привет, – заявил он горласто, – участникам броуновского движения!

– И тебе привет, – сказал Шершень и добавил легко: – Переносчик.

Бабурин почему-то нахмурился. Я вообще заметил, что если в первые дни он ликовал, что в нем такая важная генетическая информация, то сейчас как бы слегка уязвлен. Кто-то из дедов был гением: но кто – не узнать, батя Бабурина – детдомовец, и вот теперь через пять-шесть поколений снова будет гений. А Бабурин как будто и не живет вовсе! Все его достижения по воспитанию команды болельщиков, все труды по переездам вслед за гастролирующей командой, все акции по битью стекол на троллейбусных остановках во славу великого «Спартака» – все это как бы и не существует?

Он с горделивостью ссыпал в вазу, пока коричневые узорные штучки не заполнили ее доверху, остальное поставил под стол, словно бутылку водки.

– Бравлин, – сказал он жизнерадостно, – чего морда такая постная? Грех предаваться унынию, когда есть другие грехи!

– Из-за чего вы тут… это, – сказал я, – морды красные. Смотреть противно.

Бабурин объяснил:

– Они вообще странные!.. «Селтик» продул киевскому «Динамо», это их не колышет, а такая ерунда, как взрыв в лондонском метро, доводит до визга!.. Не понимаю.

– Да они сумасшедшие, – предположил я.

– Еще какие, – воскликнул Бабурин. – Один доказывает, что террористы – дерьмо, их мочить надо без разбора, а второй с ним спорит, настаивает, что террористы – самое большое на свете дерьмо! А мочить их надо без суда и следствия.

– Ага, – сказал я, – ну тогда понятно… Спасибо, Анна Павловна, варенье чудо, жаль, сухарики эти проглоты уже тю-тю… Да не волнуйтесь, обойдусь!

Но Анна Павловна уже унеслась с веранды.

Бабурин спросил заинтересованно:

– А что ты скажешь, Бравлин? Террористы – просто дерьмо, большое дерьмо или самое большое на свете дерьмо?

Я с удовольствием прихлебывал чай. Ощущение было такое, словно перед компом я сидел где-то в пустыне Сахаре.

– Наверное, я приму удар на себя, – сказал я ему, одновременно адресуя Лютовому и Майданову. – А ты увидишь чудо: демократы и националисты встанут плечо к плечу супротив общего врага…

– Кого?

– Меня, ессно. Ибо не мир я принес этому старому миру… не мир. Сейчас горилла швыряется крылатыми ракетами, называя это «операциями возмездия», «ответными ударами» и прочими хорошо продуманными сочетаниями из арсенала инфизма. Простому человеку, который не любит думать, но любит говорить красиво и убедительно, умело подброшен тезис, который человечек охотно заглотил. Мол, мы сидели, чай пили, никого не трогали, а террористы напали… да еще – подло, трусливо!.. и вот мы реагируем…

Майданов спросил сердито:

– А что, не так?

– Видишь, – сказал я Бабурину, – сколько… птиц с красивым зарубежным оперением это повторяет, даже не задумываясь, что напали как раз США! Это террористы наносят ответные удары, несравненно более слабые, в ответ на мощное нападение США! Уж не говорю про понятные каждому слесарю ракетно-бомбовые удары по Ираку, Югославии и другим странам. Я говорю о том нападении, которому подвергся весь мир со стороны США. Мощному нападению ее пропагандистской машины, что уже дало ясно ощутимые плоды и в заметной простому человеку области: то есть США уже активно вмешивается во внутреннюю политику других стран, отбросив совсем недавно незыблемый принцип невмешательства!