Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы - Марк Михайлович Вевиоровский
– Можно!
В комнате на кроватях лежали три девушки и играли в карты на стуле, поставленном между кроватями.
– Здравствуйте, девочки! Как дела?
– Здравствуйте! Хорошо дела, только скучно! – девушки уставились на Лену. – Ой, вы что, нам новенькую привезли? Ой, какая!
Девушки в комнатах были разные – помоложе и постарше, покрасивее и не очень, посолиднее и совсем хрупкие подростки. Пожалуй, единственно, что объединяло их – слишком яркая и не очень умело нанесенная косметика.
Свиридов разговаривал с девушками, шутил с ними, а одну, совсем подростка, погладил по голове. Та поздоровалась с мягким украинским акцентом и как котенок потянулась к руке Свиридова.
– Вот эту девочку, – негромко сказал Свиридов Лене, когда они вышли из здания и шли к машине. – Вот эту девочку профессор Оратынцев изуродовал – он разорвал ей промежность. А ее соседку – ту, пухленькую, – они с одним подонком … вдвоем одновременно, у них это называлось сэндвич.
Лена посмотрела на Свиридова совершенно ошалевшими глазами.
В машине она долго молчала.
У ЖЕНЫ СВАРЩИКА
– Нам надо заехать еще в одно место, но перед этим надо купить что-нибудь, там маленькие дети и больная.
На улице Свиридов остановил машину и спросил идущую навстречу женщину, где здесь дом Нарыжных.
От калитки до крыльца вела расчищенная дорожка, на крыльце балясины были искусно вырезаны, у двери устроился веник.
В горнице их встретила немолодая, но очень красивая статная женщина.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте, а мы проведать Ольгу Федоровну.
– Так раздевайтесь, проходите!
Больная с загипсованной ногой полулежала за печкой.
– Здравствуйте, Ольга Федоровна! Мы вот с Леной ехали мимо, решили проведать. Как вы, как нога?
– Здравствуйте! Спасибо на добром слове. А вы кто же будете?
– Меня зовут Анатолий Иванович. Мне Поликарп Михеевич сказал, что у Кузьмы жена ногу сломала, вот мы и заехали узнать, не нужно ли чего?
– Спасибо. Так Михеич сам забегает … когда дома бывает. Они с Кузьмой сейчас там шибко заняты. Вот мы с его женой и коротаем время.
– Мария Богдановна? Рад познакомиться. Свиридов, Анатолий Иванович.
– Лена … Долгополова. А где же детишки – Кузьма говорил, трое у вас?
– Так они с Аришкой гуляют!
За домом ребятишки катались с горки.
– Эй, Машка, Гошка и Никишка! Привет! Здравствуй, Аришка! Ну, кого в какой сугроб закинуть?
– Чего пугаешь-то? Все равно не стлашно!
– Так я же не пугаю! Я могу и вверх на небо закинуть!
– Меня закинь, меня!
Свиридов подкидывал ребятишек, ловил их и укладывал на самый верх большого сугроба.
– Меня! Меня! Меня!
– Ну, тебя-то, Аришка, подкидывать уже несподручно, ты-то совсем взрослая. Хочешь, приснится что-нибудь красивое? Говори, что хочешь во сне увидеть, Арина Поликарповна?
– Весну …
– Значит, увидишь во сне весну! Привет отцу!
В машине Лена задумчиво сказала.
– Мне так захотелось, чтобы меня вот так вот подкинули!
А выходя из машины она протянула Свиридову руку, чего никогда не делала раньше.
– Командир … – но она не нашла слов, махнула рукой и пошла своей грациозной походкой.
ТОНЯ ТИСКАЕТ ГРИШУ
Тоня тискала Гришу, ворошила ему волосы, обнимала его и почувствовала сквозь тонкую ткань блузки его ладони на своей спине – ладони ласково-настороженные.
Она прижала Гришу к себе.
– Гришенька, мальчик мой, как мне приятны твои ладошки! Мне приятно, как ты касаешься меня … Я знаю, ты не очень любишь, когда я тебя тискаю, но ты терпишь, а мне это так приятно – погладить тебя …
Гриша чуть отодвинулся.
– Тебе правда приятно, когда я тебя … трогаю?
– Трогаешь? Разве ты не ласкаешь меня? Тебе это не приятно?
– Мне очень приятно … дотрагиваться до тебя … И немного … стыдно … – Гриша смутился. – Вот как сегодня утром, когда ты была голая …
– Стыдно? Чего?
– Я не знаю … Мне иногда так хочется тебя погладить …
– Правда?! Гришенька, так почему же ты этого не делаешь? Ты стесняешься, да?
– Да …
– Пожалуйста, не стесняйся, хорошо? Мне так приятно, когда ты меня обнимаешь … и гладишь … Не стесняйся, это ведь так естественно … И ничего не надо бояться, и если что-то будет не так, мы с тобой всегда разберемся … Ведь правда?
Гриша прижался лицом к ее груди – она почувствовала, как он двигается, ощущая лицом упругость и мягкость ее нестесненной бюстгальтером груди, и ей стало так хорошо. И чуточку тревожно.
– Правда …
ПАПА, МЫ СОСКУЧИЛИСЬ!
– Папа, как хорошо, что ты пришел! Мы так соскучились.
– И я соскучился!
Свиридов погладил Гришу и поцеловал Тоню.
– Как хорошо посидеть с вами!
– Чур, я тут!
– А я – тут!
Тоня и Гриша устроились на диване по бокам Свиридова. Тоня быстренько поджала ноги, подлезла под руку к мужу и прижалась к нему. Гриша пристроился к отцу с другой стороны.
– Ну, и чем же вы сегодня занимались?
– Ну, Тоня мне сегодня немного попозировала … Я хочу написать ее портрет, папа.
– Давай, давай. А как занятия?
– Нормально, только вот дяди Левы нет.
– Завтра можешь пойти к нему позаниматься. Тут недалеко, на лыжах ты минут за двадцать дойдешь. Там еще женщина есть – ее зовут Дина Егоровна Утечкина … Это любимая женщина нашего Левушки, они давно не виделись … Ей пришлось нелегко и шла она издалека … да и настоящее имя у нее другое …
Тоня обхватила Свиридова руками и почувствовала, как ее рук коснулся Гриша – он погладил тонину руку.
– Толя, а нельзя ее как-нибудь сводить к нам в подвальчик? Ей одеться не помешает. И вообще …
– Вообще – это ты верно сказала, а главное – так правильно.
– Пап, не смейся над Тоней! Я ее люблю.
– Я ее тоже люблю. – Свиридов наклонился и поцеловал Тоню. – А вылазку в подвальчик мы им завтра организуем …
– А что интересного было сегодня у тебя?
– Особенно интересного, пожалуй, было не так уж и много. Ездили мы с Леной сегодня на машиностроительный завод, договорились насчет изготовления станин для установки. Заехали на обратной дороге к жене одного сварщика, она ногу сломала, а там трое маленьких детей.
– Надо чем-то помочь? – встрепенулась под мышкой у Свиридова Тоня. – Давай, я съезжу? Или мы с Гришей съездим?
– Там жена и дочка Поликарпа Михеевича помогают – у них дом почти рядом, только выходит на другую улицу. С ребятишками побаловались, с женой и дочкой Михеича познакомились.
– И какая она? – это спросил Гриша.
– Жена
