Андрей Егоров - Балансовая служба

Он последовал за остальными, миновал узкий дворик и распахнутые настежь ворота. Жрецы построились перед капистулой. В центре стоял верховный жрец. Рядом с ним – молодой служитель Белого божества. Он держал в руках медный поднос, полный костей. Другой бережно сжимал глиняный кувшин со свежей водой.

Жрецы едва успели выполнить необходимый обряд. Джинны уже подъезжали к храмовому комплексу. Крепкий силат на ходу спрыгнул с телеги, сверля стоящих перед ним людей свирепым взглядом маленьких черных глазок. Митрохин уже знал, что, когда силаты гневаются, в глазах у них начинают плясать языки пламени. Этот джинн внешне был спокоен. Зато второй находился в самом свирепом настроении. Красный огонь его взгляда обжигал.

Спешились все, без исключения. Джинны тоже приняли определенный порядок. Ифриты остались позади, пожирая голодными взглядами кости на подносе. Силаты вышли вперед и приблизились.

Один из них принял из рук молодого жреца поднос и резким жестом – рука с подносом метнулась над головой – швырнул угощение ифритам. Краснорожие гиганты кинулись подбирать кости.

Второй силат взял кувшин и стал жадно пить.

Митрохин видел, как губы джинна самым неестественным образом облепили края кувшина, а острый кадык на толстом горле ходит вверх-вниз. Он ощутил острый приступ ненависти и опустил голову, опасаясь, как бы сильное чувство не выдало его. Силат и вправду прекратил пить, бросил быстрый взгляд в его сторону, передал кувшин соплеменнику и направился прямиком к Айвану. Встав напротив человека, джинн внимательно оглядел его с головы до ног.

– Смотри на меня, – потребовал силат.

Митрохин поднял голову.

– В тебе мало покорности, – сказал джинн. – Почему так?

– Он только недавно присоединился к нам, – выступил вперед верховный жрец.

– Молчать! – одернул его силат. – Мы прибыли сюда по делу. Человек имел наглость украсть повозку у посланника самого Каркума Мудрейшего. Мы ищем вора повсюду. И найдем во что бы то ни стало. Насколько нам известно, он направился в эту сторону…

Митрохин почувствовал, как течет по спине струйка пота.

– Когда этот человек присоединился к вам? – поинтересовался силат у верховного жреца.

Тот склонил голову в покорном жесте:

– С тех пор минуло не меньше двух месяцев.

Он – сын моих дальних родственников.

Джинн замер, будто прислушивался к чему-то, потом пошел вдоль строя жрецов, пожирая глазами старика.

– Ты солгал мне, – заявил он.

– Нет, – возразил старик, – прислушайся к тому что я думаю, и ты поймешь, я говорил правду.

– Ты солгал мне, – повторил джинн.

– Великий силат, – брат Вакрен рухнул на колени, – простите мне мою дерзость и заблуждения нашего учителя. Этот человек прибыл…

– Молчать! – Окрикнул храмовника верховный жрец и захрипел – крепкой пятерней силат ухватил старика за горло и почти поднял над землей. Жрец стоял на мысках, пытаясь глотнуть воздуха.

– Не трогай его, – Митрохин выступил вперед, – это я забрал повозку. Они просто хотели мне помочь.

Силат отпустил старика и уставился на Ивана Васильевича с таким видом, словно увидел призрака в жреческих одеждах. Потом пылающий взгляд померк, на лице появилось извечное, свойственное силатам безразличное выражение. Он щелкнул пальцами:

– Возьмите его!

Пара ифритов метнулись к Митрохину, ухватили за плечи и потащили к одной из повозок.

– А старика и предателя убейте! – скомандовал джинн.

– Но я хотел… – крикнул Вакрен и захлебнулся криком, один из ифритов вонзил в его тело огненный кинжал. Запахло паленым. Жрецы кинулись вперед, закрывая своего учителя от убийц.

Расправа получилась короткой и жестокой. Невооруженных служителей Белого божества секли мечами и кололи копьями.

– Помни о нашем разговоре! – крикнул верховный жрец. Громадный ифрит, обхватил широченной пятерней седую голову и одним махом свернул старику шею.

Митрохин зажмурился и сжал до боли зубы. В нем поднималась, разрастаясь в кровавое неистовство, лютая ненависть к джиннам.

Когда он открыл глаза, то увидел, что спиной к нему на телегу садится один из силатов, продолжая раздавать указания о том, как поступить с телами.

Должно быть, пленника он не считал опасным противником. Из-за бедра джинна торчала черная рукоять огненного меча. Когда к тебе приходит озарение и ты понимаешь, что судьба дает тебе шанс осуществить возмездие, раздумывать не приходится. Митрохин метнулся вперед, как хищный пес в смертельном прыжке, и рванул огненный меч из ножен… Он успел увидеть лицо силата – оскаленный бледный профиль и один удивленный черный глаз, в который и всадил магический клинок.

С ужасающим ревом джинн рванулся в сторону, схватился за охваченную огнем голову и рухнул в пыль. В следующее мгновение тяжелый кулак ифрита врезался Ивану Васильевичу в грудь. Воздух вышибло из грудной клетки. Силясь вздохнуть, Митрохин открывал рот, как рыба в воде, потом мир стал меркнуть, наполняясь среди белого дня густыми тенями. Иван Васильевич потерял сознание.

Иван Васильевич очнулся от тряски. Головой он всю дорогу бился о жесткие доски, и сейчас ему казалось, будто в череп ему забивали гвозди. Митрохин застонал, приоткрыл глаза и зажмурился, ослепленный ярким солнцем. С трудом, почти со скрипом он повернул голову и уперся взглядом в борт повозки. Болезненный гонг перестал бить в мозгу, и все на некоторое время встало на свои места.

Вспомнилась жреческая капистула, убийство добродушного старика и то, как он, поддавшись внезапному порыву, всадил меч в глаз одного из силатов. Чувство глубокого удовлетворения заполнило все существо бывшего раба Митрохина. Он ощутил такой восторг, что не смог сдержаться, и рассмеялся.

Тут же его ткнула в бок грубая кроваво-красная пятерня.

– Очухался! – прорычал голос над ухом.

– Так выруби его. Пока рано ему приходить в себя, мы еще не приехали.

– Боюсь, стукну его слишком сильно, и голова у него расколется, как земляной орех, – поведал ифрит.

– Тогда не обращай на него внимания, – ответил силат. Лицо его возникло над Иваном Васильевичем. Маленькие масленистые глазки уставились на пленника внимательно и свирепо. Ему стало очень не по себе. Но он собрал все силы, пошевелил в пересохшем рту языком и высунул его наружу.

– Ты что это делаешь? – поинтересовался джинн.

– Это я тебе язык показываю, – пояснил пленник, – дразнюсь…

– Ты что, не боишься смерти?! – удивился силат.

– Очень боюсь, – сознался Митрохин, – но очень хочется подразниться напоследок.

– Он сумасшедший, – возвестил силат, поворачиваясь к ифриту, который правил эвкусами, – не могу понять, зачем он понадобился Мудрейшему. По-моему, его нужно прикончить прямо сейчас. – Он поглядел на пленника с лютой яростью: