Генрих Эрлих - Загадка Николы Тесла

Опенкин не спал, все эти дни не спал, если верить его словам.

— У меня все нормально, — успокоил его Саров, — жив, здоров.

— А чего не звонил?

— В тюрьме сидел.

— Как в «Мимино», помнишь? — рассмеялся Володька.

— Точно. Ты как? Без последствий?

— Все хорошо. Даже установку не спалил.

— Чем занимаешься?

— Оболтусов местных учить начал. И думаю, не податься ли домой?

— С чего это? Обрыдло?

— Это само собой. А тут Разумовский… Ну, ты его знаешь.

— Не просто знаю, работали вместе, — сказал Саров.

— Так вот он письмо прислал, зовет обратно. Там наверху решили объект реанимировать…

— Какой? — осторожно спросил Саров.

— Ну, там, где ты с Морозевичем подрался в студенческие годы. Вас еще в реку столкнули, чтобы охолонули.

С Морозевичем он дрался на студенческой практике, а практика была в открытой зоне объекта, который Саров даже в мыслях предпочитал не называть ни одним из имевшихся у него названий. Но главное, что объект располагался в Красноярском крае, поблизости от реки Ангары, которую многие местные именовали Верхней Тунгуской.

— Помню, холодная была вода, — сказал Саров.

— В качестве компенсации за холодную воду предлагает очень даже сносную зарплату, по любым меркам. Он и твои координаты спрашивал, сказал, что по старым ты не откликаешься.

— Ну и глушь! — сказал Саров после некоторой паузы.

— Это с чем сравнивать, — со вздохом ответил Володька.

Улетал Саров из Денвера. В Нью-Йорк, потом сразу в Москву. Билет в один конец. Разговор с Опенкиным никак не повлиял на его решение, да и Разумовскому он не стал писать, прилетит в Москву — позвонит. Да — значит, да. Нет — значит, нет.

Тянуть было не в его правилах. Ближайший рейс, на который были билеты в Москву, был на третий день после его выхода из тюрьмы. На него и купил. Потому еще спешил, что с каждым часом его решимость ослабевала, Фрэнсис задержалась в Колорадо-Спрингс, задержалась ради него, как бы ему не задержаться, в свою очередь, ради нее. И что он будет здесь делать? И вообще, баловство все это, сегодня есть, завтра нет.

Сэм с Фрэнсис вызвались его проводить, на машине. Перед посадкой вручили подарки. Новый навороченный ноутбук заместо безвозвратно погибшего при эксперименте. Свернутый бумажный рулончик, мемориальный календарь, безошибочно определил Саров. Фрэнсис чмокнула его в щеку, сказала призывно и томно: — Может быть…

— Может быть, — ответил ей Саров и отправился на посадку.

Гуд бай, Америка!

Часа через два после вылета из Нью-Йорка, маясь бездельем долгого полета и бессонницей, Саров решил посмотреть календарь, а ну как там какой-нибудь сюрприз. Календарь был тот же самый, но немного длиннее. На отрезанной когда-то Сэмом полосе было напечатано: «Наследники Теслы» и все полагающиеся реквизиты. Сверху фломастером было выведено: Питеру Серову на память о Колорадо-Спрингс. Подписи Фрэнсис, Сэма и Джеймса, их Саров знал, а под ними почти до самого низу, оставляя свободным лишь изображение самого Николы Теслы, лепилось множество безымянных росчерков. И вдруг среди них опять мелькнула подпись Фрэнсис, размашистая, с энергично перечеркнутыми одной линией двумя f. Саров смотрел на эту подпись, располагавшуюся уже собственно на календаре, на числах месяца ноября, смотрел долго и, вероятно, менялся при этом в лице, потому что сосед обеспокоенно спросил его:

— Вам плохо? Могу ли я чем-нибудь помочь? Вызвать стюардессу?

— Спасибо, не надо, — ответил Саров, — все хорошо.

И он, наконец, оторвал взгляд от календаря, от числа 13, от 13 ноября, пятницы.

Глава 22

Черная пятница, ноябрь

Он воспроизвел все почти что в точности. Даже сторожка, которую он выделил для эксперимента, была бревенчатой, в одну большую комнату, как в Колорадо-Спрингс. С этим не было проблем. Сторожка располагалась на краю охраняемой зоны объекта, а это его епархия. Служебное положение для того и существует, чтобы им пользоваться. Вот Серов и пользовался, утешая себя народной мудростью: дальше Сибири не сошлют. А он и так был в Сибири. Что же до оборудования, так он его даже не воровал, воровство — это когда за забор, а он туда ни ногой.

И друг любезный Володька Опенкин тоже все воспроизвел почти что в точности. Он так и не собрался в Россию, засосал австралийский быт, семья и коалы. Но на просьбу Сарова откликнулся с готовностью, у него опять были каникулы, опять летние.

Что нельзя было воспроизвести, так это расстояние. Но если соединить на глобусе Банбери с Колорадо-Спрингс, то линия как раз поблизости пройдет, более того, Саров почти точно посередке оказывался. Надо было всего лишь длину волны вдвое уменьшить, все как доктор Тесла прописал.

Саров был полон решимости довести эксперимент до конца. Будь что будет, а дома и стены помогают. Да, собственно, чего бояться? Все, что делал Никола Тесла, было во благо, он не мог предложить ничего плохого или катастрофического. Хотя поостеречься, конечно, не мешало, технику безопасности никто не отменял.

Установку Саров включил в час ночи 13 ноября, так они заранее условились с Володькой. Со связью было плохо, поэтому Саров с некоторым напряжением следил за показаниями приборов, а ну как у Володьки что-то сорвалось. Нет, не сорвалось, с облегчением подумал он, когда перо самописца дрогнуло и медленно поползло вверх. Теперь оставалось только ждать. Сколько ждать, непонятно, ведь параметры изменили. Время от времени, не доверяя показаниям, Саров выходил на улицу, смотрел на темное небо.

И вот, наконец, прошел первый всполох. Все воспроизводилось. Отлично! Саров с нетерпением ждал продолжения, не переставая любоваться игрой света и красок. Как ни ждал, а все равно все случилось неожиданно.

Вдруг посреди всполохов на небе появилась яркая точка, которая, набухая и разрастаясь, стала стремительно приближаться к земле. За ней тянулся мерцающий, переливающийся хвост. «Метеорит!» — подумал Саров и на мгновение инстинктивно зажмурился. Он ждал сильного удара, но почувствовал только легкую вибрацию, да и та исходила от его дрожащих ног. «Уф, пронесло!» — выдохнул Саров и открыл глаза. Над сторожкой, от крыши до неба, стоял светящийся столб, в котором клубилась холодная плазма. Картинка держалась невероятно долго, секунды две или три, затем небесный конец столба поблек, потух, навалилась тяжелая космическая тьма, и вдавила столб в сторожку.

Все закончилось внезапно, как гроза. Всполохи скатились к горизонту и там истаяли. На небе проступили яркие звезды. В наступившей тишине откуда-то издалека доносилось жалобное поскуливание собаки.