Айзек Азимов - ИНЫЕ МИРЫ, ИНЫЕ ВРЕМЕНА. Сборник зарубежной фантастики

— Я проезжал разные города, но не запомнил их вазвания, — сказал я. — И не помню, заезжал лн в Орхой.

Аттал мрачно улыбнулся в бороду.

— Много же пользы принесет тебе путешествие, если ты не помнишь, где был. Скажи мне, ты не слышал о смуте в северных провинциях?

Я уклонялся от ответа, набрав нолный рот вина, чтобы скрыть замешательство. Я прихлебывал вино снова и снова, пока наконец Аттал не сказал: — Ну хорошо, предположим, ты действительно ничего не знаешь о Персии. Тогда расскажи мне об Индии.

— Что рассказать? — Я нквул. Вино начинало действовать и на меня.

— Я солдат, и мне хотелось бы узнать об индийском военном искусстве. Как там насчет обучения боевых слонов?

— О, мы придумали кое-что получше.

— Что именно?

— Мы поняли, что слоны из плоти и крови ненадежны в бою, несмотря на свою величину, потому что часто пугаются и, обратившись в бегство, топчут наши собственные войска. Поэтому философы Паталипутры создали механических стальных слоноь со скорострельными катапультами ка спине.

Так в моем одурманенном мозгу трансформировались бронированные военные машины моего мира. Я не знаю, что заставило меня наговорить Атталу таких глупостей.

Частично виной была антипатия, возникшая между нами. Из историк известно, что Аттал был неплохим человеком, хотя иногда и совершал безрассудные и глупые поступки. Но меня раздражало то, что он надеялся выведать у меня все хитрыми расспросами, а хитрость-то была, шита белыми нитками. Его голос, выражение лица говорили сами за себя: ты лукав и пронырлив, за тобой надо смотреть в оба. Он был из тех людей, которые, получив приказ следить за врагом, нацепили бы на лицо фальшивую бороду завернулись в длинный черный плащ и стали посреди бела дня, крадучись, ходить вокруг да около, подмигивать, бросать косые взгляды я привлекали бы к себе всеобщее внимание. Кроме того, он, конечно, насторожил, меня, проявив настойчивый интерес к моему прошлому.

Но основной причиной моего безрассудного поведения явилось крепкое ьшю, В своем мире я пил очень редко и не привык к подобным попойкам.

Aтал при упоминании о механических слонах весь превратился в слух: — Да что ты говоришь!

— Да, и у нас есть нечто еще лучше. Если наземные войска противника отражают атаки наших стальных слонов, мы посылаем летающие колесницы, запряженные грифонами, и сверху осыпаем неприятеля дротиками. — Мне казалось, что я изобретателен, как никогда.

Аттал открыл рот от изумления: «Что еще?»

— Ну… э… у. пас также мощный флот, знаешь, мы контролируем низовья Ганга и прилегающую часть Океана. Нашим кораблям не нужны ни паруса, ни весла, Их приводят в движение машины.

— Все индийцы владеют подобными чудесами?

— В общем, да, но паталинутранцы искуснее всех. Когда в морских сражениях численный перевес не на нашей стороне, мы посылаем ручных тритонов, которые подплывают под корабли неприятеля и продырявливают днища.

Аттал нахмурился.

— Скажи мне, варвар, почему, имея столь разрушительное оружие, палалал… патапата… жители вашего города не завоевали весь мир?

Я пьяно рассмеялся и хлопнул Аттала по плечу:

— Да мы его уже давно завоевали, приятель. Вы, македонцы, еще просто не заметили, что находитесь под нашим владычеством.

Аттал переварил все это и грозно нахмурился:

— По-моему, ты дурачишь меня, варвар! Меня! Клянусь Гераклом, я тебя…

Он поднялся и размахнулся, чтобы ударить меня кулаком. Я поднял руку, пытаясь защитить лицо.

— Аттал! — окликнули его с другого конца стола.

Царь Филипп следил за нами.

Аттал опустил кулак и пробормотал что-то вроде: «Воистину, летающие колесницы и ручные тритоны!» — и, спотыкаясь, направился к своей компании.

Я помнил, что у него впереди не было счастливого будущего. Ему было суждено выдать свою племянницу замуж за Филиппа, молодую женщину и ее младенца умертвят по приказу Олимпиады, первой жены Филиппа, после того как сам царь падет от руки вероломного убийцы. Вскоре, по повелению Александра, расправятся и с Атталом. У меня язык чесался, так мне хотелось намекнуть ему на то, что его ждет, по я сдержался.

Я и так привлек к себе слишком много внимания.

Позже, когда попойка была в самом разгаре, пришел Аристотель и шуганул мальчишек. Он сказал мне: «Пойдем, Зандра, прогуляемся, проветримся да и пойдем тоже шпать. Эти македонцы, как бездонные бочки. Мне За ними не угнаться».

На улице он сказал: — Аттал думает, что ты персидский шпион.

— Я? Шпион? Но, ради Геры, почему? — Про себя я проклинал свою глупость, из-за которой нажил себе врага. Когда-нибудь я научусь обращаться с представителями рода человеческого?

Аристотель продолжил:

— Он шчитает, что никто не может проехать через всю Штрану и, как ты, остаться в полном неведении о том, что в ней происходит. Ergo, ты знаешь о Персидском царстве больше, чем говоришь, но не хочешь, чтобы мы думали, что ты как-то связан с ним. А если ты не перс, то зачем тебе это скрывать, если только ты не прибыл к нам с враждебными намерениями?

— Перс мог бы опасаться того, что эллины относятся к персам враждебно. Хотя я не перс, — добавил я поспешно.

— Вовсе нет. В Злладе спокойно живет много персов. Вспомни Артабаза с сыновьями, бежавшего от своего царя и живущего в Пелле.

Тут, гораздо позже, чем следовало, мне пришло в голову, как я могу доказать свою невиновность.

— На самом деле я заехал на север дальше, чем я говорил, и проехал севернее Каспийского и Эвксинского морей, а потому миновал владения Великого Царя, кро- ме Бактрийских пустынь.

— Правда? Тогда почему же ты молчал? Ешли это так, то ты дал ответ на вопрос, вызывающий ожесточенные шпоры наших географов, является ли Кашпийское море внутренним или же это — часть Северного Океана.

— Я боялся, что мне никто не поверит.

— Я не знаю, чему верить, Зандра. Ты странный человек. Я не думаю, что ты перс — никогда еще не было перса-философа. Хорошо, что ты не перс.

— Почему?

— Потому что я ненавижу Персию, — прошипел он.

— Да?

— Да. Я мог бы перечислить все несчастья, которые принесли нам Великие Цари, но достаточно того, что они предательски шхватили моего возлюбленного тестя, пьь тали и затем распяли его. Некоторые, как Исократ, говорят о том, что эллинам надо объединиться и завоевать Персию, и, возможно, Филипп, ешли будет жив, попытается шделать это. Однако, — проговорил он уже другим тоном, — я надеюсь, он не будет втягивать в эту войну города Эллады; оплотам цивилизации нет дела до грызни между тиранами.