Владислав Жеребьёв - Проект «Сколково. Хронотуризм». Сталинский сокол

– Спокойно, барышня, – остановил ее Утесов, – не торопитесь. – И, обернувшись к оркестру, прокричал:

– Товарищи артисты! Здесь и сейчас вступает в силу момент вашей одаренности! Вперед! – и первым вломился в гущу драки.

Марина пропустила ринувшийся на противника с боевым кличем оркестр и бросилась следом за бежавшим последним тучным трубачом. Свой инструмент он не бросил и немедленно пустил его в дело, как остальные, оказавшиеся такими же запасливыми. Гитара, банджо и скрипка мелькали и разили, как мечи. Те, кто не догадался прихватить с собой подручные средства, прекрасно обходились кулаками или били врага его же оружием – ножками столов и стульев. Засадный полк подошел вовремя, уже готовившиеся провозгласить победу шахтеры удара в спину не ждали и перегруппироваться не успели. Марина металась за спинами дерущихся, на нее никто не обращал внимания. Зато длинную трель милицейского свистка услышали все. Побоище на мгновение прекратилось, чтобы тут же вспыхнуть с новой силой: производственники, почуяв запах близкой победы, рвались добить врага в его логове.

Марина проталкивалась через толпу, врезала кому-то локтем по ребрам и от души два или три раза наступила острым каблуком на ногу попавшемуся на пути оборванному кучерявому дружку основоположника. Сам предводитель куда-то подевался, то ли выбыл из драки на начальной стадии, то ли дезертировал с поля боя. Марину толкнули в плечо, она вскрикнула и вылетела из толпы под чудом уцелевший фикус, едва не выронив при этом сумку. Дерево покачнулось, но устояло, а Марину снова схватили под руки.

– Вот, доставили вам гражданочку в лучшем виде. Получите и распишитесь, – выдохнул Утесов и попытался пристроить на место оторванный рукав пиджака.

– Ты почему… зачем… Я что тебе сказал? – крикнул Марине Алексей, поправил выбившуюся из-под ремня гимнастерку, вскочил на подоконник и потащил Марину за собой. За полуоборванной шторой сейчас было самое безопасное место в зале, тяжелая плотная ткань скрывала их от сцепившихся не на жизнь, а на смерть ударников обоих сортов и от милиционеров. Из окна тянуло холодком, под подошвами туфель хрустело битое стекло. Марина выглянула из окна и сразу спряталась: к входу в ресторан подкатила еще одна «эмка», из нее на ходу выскочили пять или шесть человек в форме и бросились к дверям.

– Я бы на вашем месте не стал их дожидаться, – подмигнул Алексею артист. – Зачем вам ночь в отделении? – вкрадчиво прошептал он на ухо Марине. Она улыбнулась и выглянула из-за шторы.

Стахановцев нещадно вязали подоспевшие стражи порядка и выводили из зала. Кто-то передвигался самостоятельно, кого-то тащили под руки. Марина в последний раз взглянула на колонну, столика рядом с ней она не увидела, зато в глаза сразу бросилась нимфа, вернее ее кувшин. Фея держала его твердой рукой и лила воду себе на спину, минуя голову – ее не было.

– Пошли отсюда, – Алексей вышиб ногой остатки деревянного переплета рамы, спрыгнул с подоконника на тротуар и протянул Марине обе руки, – иди сюда, не бойся!

– Мариночка, я ваш навеки! – раскланивался Утесов, прижимал ладони к сердцу. Марина улыбалась ему, обещала писать, звонить, а также посетить все выступления его оркестра в этом и следующем году.

– Быстрее! – крикнул снизу из темноты Алексей. – Прыгай!

– Ах, не ревнуйте, товарищ военный! – страдальчески выкрикнул Утесов и поплотнее прикрыл штору у себя за спиной. – Я сам ревную!

Марина пометалась по краю подоконника и, наконец, решилась: присела на корточки, выставила руки вперед и ухнула вниз, в темноту. Алексей подхватил ее еще в полете. Марина обняла его за плечи, прижалась щекой к его виску и едва не разревелась.

– Что с тобой? – Алексей поставил Марину на асфальт и пристально посмотрел ей в лицо. – Ты не ушиблась?

– Нет, нет, все в порядке, – ей даже удалось улыбнуться, – не переживай за меня. Пошли отсюда. Куда-нибудь.

Над головой зашуршало, раздался чей-то вскрик, потом Марина услышала, как кто-то взял пару аккордов на рояле, но звуки тут же оборвались. Она взглянула вверх, но на подоконнике уже никого не было, штора тоже пропала, а в окно выглядывал милиционер. Он осмотрелся по сторонам, поправил фуражку и исчез, ярко освещенный проем был пуст.

– Пошли, только скорее, – Алексей подхватил ее под руку и потащил за собой. В спину им ударил яркий свет фар, Марина обернулась на бегу: к подъезду ресторана подкатили сразу две «эмки», машины одновременно остановились, и Марина услышала, как захлопали дверцы. «Даже если вас и заберут, вам нужно лишь продержаться до полудня завтрашнего дня», – пришли ей на память слова сколковского консультанта. До полудня завтрашнего дня… Знать бы еще, сколько до него осталось… Хмель из головы еще не выветрился, огни уличных фонарей расплывались перед глазами и покачивались из стороны в сторону. Марина вдохнула свежий теплый воздух и побежала за Алексеем. Он шел очень быстро и постоянно оглядывался на шум и крики за спиной. Справа на фоне освещенного фасада показались колонны Большого театра, слева – огромный темный камень на месте будущего памятника основоположнику марксизма. Но все это скоро осталось позади, они миновали поворот на Большую Дмитровку и Алексей сбавил шаг.

– Спасибо, – негромко сказал он, – мне очень понравилось.

– За что? – удивилась Марина и подняла голову. В темноте не разобрать, но по голосу она догадалась, что Алексей улыбается.

– За подарок. Мне очень понравилось, как ты пела.

Они шли мимо нового многоэтажного здания, на тротуаре перед ним и внутри было пусто, темно и тихо. Пройдет еще семьдесят с лишним лет и здесь днем и ночью будет не продохнуть от народных избранников и их машин ценой с небольшой космический корабль, но когда еще это будет… За углом здания показался вход на станцию метро, а слева – Исторический музей и угловая башня Кремля. По ярко освещенной Тверской («По Горького, – поправила себя Марина. – Сейчас это улица Горького».) неторопливо проезжали автомобили, прошел одинокий пустой троллейбус и скрылся за поворотом Моховой.

– А ты только про кошек петь умеешь? – Алексей наклонился к Марине, взял ее за плечи и повернул к себе.

– Нет, не только. Пойдем погуляем, – предложила она.

– Пойдем, если ты не торопишься, – легко согласился он.

«Не тороплюсь. До завтрашнего дня я совершенно свободна», – Марина взяла своего спутника под руку. Они пересекли Манежную площадь, обогнули здание музея, миновали проход на месте снесенных Иверских ворот и оказались на Красной площади. Позади мигнул яркий свет фар, Алексей поспешно отступил в сторону и потянул за собой Марину. Мимо проехал грузовик, водитель выкрикнул что-то зазевавшимся пешеходам из кабины и покатил дальше, грохоча по брусчатке. Впереди на фоне темного неба показались купола собора, справа тянулась стена из красного кирпича. Они дошли до угла большого темного здания и остановились у фасада бывших торговых рядов. Огромный магазин пустовал, окна и двери первого этажа оказались заколочены, длинное приземистое сооружение напоминало гигантский склеп.